Мо-Менты (Московские менты)

© Алексей Константинович Смирнов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Про милицию, как и про армию, что ни напишешь – все хорошо.

Про медицину труднее, потому что примешивается абстрактный гуманизм, который побуждает приукрасить действительность. Зато в историях про милицию любой гуманизм приобретает юмористический привкус.

Все, что последует за этим предисловием, соорудилось благодаря оригинальным идеям моего брата Романа Мельникова, бывшего московского мента, земельного опера, а ныне – респектабельного адвоката.

Почти все имена и фамилии подлинные, но вот кто, что и в какой последовательности сказал и сделал – уже додумано.

В том, что оперативные события тесно и порой неожиданно соприкасаются с медицинскими, нет ничего странного, потому что клиенты у нас одни и те же.

1. Хроническое вдохновение

Мой брат Роман Мельников живет с родителями: моим дядей и, соответственно, с моей тетей.

Поэтому дядя хорошо ориентировался в интимной жизни местного отделения милиции, где Роман был на хорошем счету и занимал первое место по раскрываемости районных злодеяний. Секрет успеха будет виден из дальнейшего.

Дядя без устали сочинял следственно-розыскные стихи:

Есть и стихи более подробные, с элементами психологического профилирования:

Вообще, настоящий опер должен быть похожим на тех, кого он ловит. Этого требуют оперативные соображения, и Роман весьма успешно маскировался.

У Трех Вокзалов ему неоднократно предлагали сексуальные услуги. Роман хмурился и отказывался.

– Для отсидевших – скидка! – кричали ему вдогонку.

2. Свои среди чужих и чужие среди своих

Как легко догадаться, дядя сочинял стихи не на ровном месте.

Однажды возникла мысль захватить матерого, опасного отброса, злостного негодяя. Осведомители дали наводку: подсказали, по какому адресу тот лежит, бездыханный от черных дел и порочной жизни. Возмездие неотвратимо. Опера собрались и пошли, пешочком, потому что машины, конечно же, им никто не дал.

По дороге завернули в подвальчик. Он, может быть, физически и не был подвальчик, но по внутренней сути соответствовал всему подвальному, цокольным этажам души.

Взяли по двести, потом еще по четыреста. Потом еще по чуть-чуть. Как у Кролика в гостях – «и они посидели еще немножко, и еще немножко, и еще немножко».

– А, хер с ним, с преступником. Давайте не будем его сегодня задерживать!

Это решение созрело давно; требовалась внутренняя химия, чтобы его сформулировать и озвучить.

Вернулись в отделение утром, усталые. Честно сверкая глазами, сказали, что ездили, были, сидели в засаде, но дверь им не открыли – видимо, почуяли что-то звериным чутьем.

– Вы хоть своим-то, своим-то не пиздите, – сказали в ответ. – Своим-то зачем пиздеть?

Оказалось, что злодея уже прищучили, и совсем по другому адресу. И уже выбивают из него демократизатором чистосердечную явку с повинной и раскаяние на десяти страницах. А тот адрес был неправильный, там школа находилась.

3. Кощунство

«Он теперь будет думать, что муровца напугать может!» – примерно так орал Жеглов, имея в виду Фокса.

Но муровцы тоже люди. Их можно напугать, не все им подвластно.

Однажды Роман, свободный почему-то от милицейского дежурства – а может быть, и не свободный, прогуливался с товарищем по Старому Арбату.

И сел посидеть на урну. Устал.

Он ведь, брат мой Роман, очень большой – метр девяносто ростом, а весом – вообще страшно подумать. Понятно, что ноги гудят.

Только присел, как сразу пришлось вставать. Подбегает какой-то лохматый, строгий, похожий на хиппи:

– Встаньте сейчас же!

– ???

– Это наша урна! А вы кощунствуете! Уходите скорее! А не то, не дай бог, сейчас Магистр придет!

Ну, против лома нет приема. Ушли, опасливо озираясь.

4. Зову я смерть – мне видеть невтерпеж

Люди-менты, с которыми работал Роман, были самые обычные: Денис, Остап, Будулай. Но был и самородок: доктор Золотарев. Он и в самом деле был доктором-психиатром, разъезжал на «скорой» и вдруг, по диковинному капризу сознания, осиротил медицину и обогатил своей персоной милицию.

Особенно переучиваться не пришлось.

Доктор Золотарев знал много интересного и поучительного. Однажды – не знаю уж, в какой из жизней, милицейской или врачебной, он с этим столкнулся – пересказал от лица пациента местного дурдома мистический случай. Пациент лежал с белой горячкой, но дело, конечно, было серьезнее. У нас принято рядить в сумасшедшие людей, приобретших опыт общения со сверхъестественным.

Вот что рассказывал этот несчастный.

– Стою я на трамвайной остановке и вижу – Смерть! Стоит рядом, костлявая, глазищи – во! Ну, я повел ее к себе, домой. Привел. Только собрался трахнуть, а тут мои пришли. Вот я и здесь!

5. Имидж – ничто, жажда – все

Доктор Золотарев, перекрасившийся в столичные менты, пил в день четыре бутылки водки.

Я не поверил.

– Не может быть, Роман, – сказал я жестко. – У нас, знаешь, тоже не ангелы были в больнице. И сам я не ангел. Не бывает такой работы, чтобы беспрепятственно жрать четыре бутылки. Всему есть предел.

– Я сам не верил! – клялся Роман. – Но он умел.

Однажды доктор Золотарев, еще в его медицинскую бытность, явился по вызову на дом.

– Где врачу руки помыть? – спросил он строго.

Кудахча, его затолкали в ванную, показали полотенце.

Оставшись один, доктор Золотарев вынул ноль-семьдесят-пять и выпил всю.

И забыл, зачем приходил. Молча вышел из ванной и ушел.

6. Изолятор дяди Тома

– А что, Роман, – спросил я, задумываясь о национально-этнических материях, – случалось ли тебе задерживать негров?

– А как же, – обрадовался брат. – Был такой, на нашей женился!

Наша соотечественница, на которой женился негр, была учительницей. И начались у них мир и любовь, доходившие до идиллии. Пока к молодоженам не пришел мужнин товарищ. Оказалось, что в этом этносе существует обычай делиться женой со всяким входящим. Нет, не ищите во мне расистских намеков на гастрономические обычаи – делиться не в смысле пищи, а в универсальном, общечеловеческом смысле совокупления.

Учительница не до конца прониклась этой традицией и отказалась, так что ее задушили.

– А стё я сделал не так? – изумлялся муж, доставленный к Роману.

Я указал Роману на то, что все случившееся – отпетая ксенофобия и кросс-культурная нетерпимость, если не что похуже.

– За что же ты закрыл негра? – пытал я Романа.

Брат, довольный, смеялся и рассказывал дальше, уже про немцев.

Эти немцы строили отделение Сбербанка и наняли каких-то гастарбайтеров, южных и местных тоже, которые сразу же украли у них мыло и что-то еще.

Возмущенные немцы явились в милицию, требуя найти злодеев.

– Они что, не понимают? – изумлялся Роман.

– Ты же не понял негра, – заметил я.

К этому намеку брат остался глух.

– Мне надоело, и я повесил на стену портрет Жукова, – закончил Роман. – Они перестали приходить.

7. Все флаги в…

– Ну хорошо, – сказал я Роману. – С неграми и немцами понятно, разобрались. А кого ты еще забирал? Из гостей столицы?

Брат охотно признался, что не раз забирал выходцев из южных республик.

По ходу рассказа я обратил внимание на то, что в милиции почему-то нет никакого национального вопроса. Едва он возникает, как сразу решается в рабочем порядке и в памяти не задерживается.

Некий азербайджанец, по словам Романа, явился постоянно жить и насиловать пожилых женщин. Тащил их в гараж и забивал им куда ему надо железную трубу.

Когда дорогого гостя взяли, в кабинет к Роману выстроилась очередь из желающих этого гостя допросить.

Роман воспользовался демократизатором – дубинкой, если кто не знает. Прочистил ею преступный желудочно-кишечный тракт. Сначала снизу, а потом, без паузы – сверху.

– Дай мне киньжял!.. я зарэжусь…

Справедливости ради добавлю, что и к братьям-славянам тоже, случалось, стояла очередь.

8. Репа

Но если с ментами по-человечески, то и они, бывает, реагируют по-человечески.

Однажды произошел некий торжественный праздник по случаю Хо Ши Мина.

И целая толпа каких-то взволнованных людей оставила под его памятником цветы, много. Я вообще-то не уверен, что это ему исключительно памятник, я этот памятник видел – там высечен-выкован косоглазый богатырь, сидящий на корточках, но уже привстающий в национально-освободительном пафосе. Полуголый, конечно, потому что все такие богатыри живут почему-то очень бедно. При всем уважении к Хо Ши Мину – ничего общего, кроме свободолюбия. И надпись-цитата: что-то насчет того, что нет ничего дороже независимости. Двусмысленная фраза.

А возле памятника ошивался бомж Репа, и он приметил цветы.

Говорит Роману и его напарнику:

– Вы бы спиной повернулись, а я цветы соберу.

Ну, менты гуманно отвернулись, и Репа обрадованно взялся за дело.

А потом в отделение явилась целая возмущенная делегация. Из тех, кто наиболее активно возлагал.

– Найдите вора!

Пошли. Видят: лежит Репа, с двумя бутылками водки. И говорит:

– Мне бы в вытрезвитель, помыться.

Так что составили акт, чтобы все было по закону: «Задержан Репа…»

Все счастливы.

9. Високосный год

– А вот однажды мы поймали людоедов, – разоткровенничался брат.

Эта история заслуживает отдельного развернутого рассказа, который, может быть, и будет написан. Я только опасаюсь, что меня упрекнут в пресловутой ксенофобии, нетерпимости к чужим гастрономическим обычаям, людоненавистничестве и едоненавистничестве. Про пидоров, например, и говорить не хочу, а ведь Роман их целое гнездо расколошматил, они детей втягивали в орбиту своих сфинктерных интересов.

Так вот: осень 1996 года. В квартире засели два рыла: некий бомж, ошивавшийся там по знакомству с дедом-хозяином, и его гость, семейный человек. Отдыхали, закусывали. Вдруг раздается звонок: какой-то молодой человек ошибся дверью. Шел выше, с двумя бутылками бухла. Отдыхающие и говорят ему: «Чего ты будешь пить свое бухло где-то там? Давай ты его с нами будешь пить!» Тот согласился, подсел к столу. Бутылку выпили, а вторую он им не дал, тогда они с криками «Бухло для братвы зажимаешь, падло!» затеяли его топтать и топтали часа два.

– Ну, все, – говорит один. – Выкидываем его.

– Нет! – возражает другой. – Он нас заложит! Давай-ка его кончать!

Ну, раз братан захотел, так тому и быть. Поволокли в ванную, перехватили горло бутылочной «розочкой», распороли живот. Первый выкроил печенку, а второй уже приплясывает рядом, со сковородой.

Труп сволокли во двор, закидали осенними листьями. Вернулись, сообразили: «Нет! Пойдут собачники гулять, и собаки нароют, чего не надо». Исправились: оттащили гостя к ближайшей школе и бросили в люк, где теплотрасса. И тем утешились. Пожарили внутренность, покормили ею девиц, которые пришли мыть-убирать – 14 и 18 лет, обе неграмотные; и деда покормили, и собаку покормили – всем доставили удовольствие.

Бомжа Роман взял первым. Тот поначалу отнекивался, и Роман приложил его к сейфу головой, два раза. Тогда в арестанте проснулись таланты, и он написал на восьми страницах «чистуху», со всеми подробностями, которыми откровенно упивался.

– Этот фрукт нам очень помогал на допросах, – сообщил Роман. – Если кто вздумывал упираться, мы обещали посадить его к людоеду. А тот и вправду все ныл, да ныл: «Ребята, чего-то есть хочется». А мы ему: «Ну, извини, дружище, наше меню тебе не понравится».

– Раздел я его, – продолжал Роман. – Он стоит, весь в пятнах каких-то. «Это что?» «Да это сифилис».

Подельника забирали из семейного общежития. Там стояла прочная железная дверь, и никто не знал, как ее вышибить. Уже хотели звать черепашек-ниндзя, но тут один опер – Денис, по-моему, – разделся до трусов, начал покачиваться, колотить в дверь и орать:

– Волллодя!… Давай водку жрать!…

Это было предложение, от которого нельзя отказаться. Загремели засовы, и хозяин, к немалому изумлению жены, немедленно заработал в табло, а браслеты ему надели еще в полете. Жене позже, когда ей в общих чертах рассказали, что к чему, сделалось не по себе, но и черт с ней, раз у нее любовь такая злая.

Семьянина повезли на заслуженный отдых. В машине Роман завел с ним разговор:

– Послушай, – сказал брат, – я все понимаю. Ну, выпили. Ну, поссорились. Ну, подрались. Ну, убил. Но зачем же ты ел?

Тот очень долго размышлял. Потом удивленно развел руками:

– Високосный год!..

10. Йодная сеточка

Бывший доктор Золотарев до службы в милиции прошел школу, достаточную для работы с любыми людьми.

Орудуя в системе московской скорой помощи, он ездил на всякие вызовы и кое о чем впоследствии рассказывал.

Однажды, например, возникла банальная ситуация. Некая вредная пенсионерка терроризировала подстанцию, заставляя кататься к ней ежедневно, если не чаще.

И вот поехал Золотарев.

Бабушка квакает:

– Подновите мне йодную сеточку! Так хорошо!..

«И спускает, – рассказывает доктор Золотарев, – свои сраные панталоны. А там, на жопе, написано йодом слово из трех букв, уже побледневшее. Ну, я подновил, к ее удовольствию и бесконечной благодарности».

11. Импортные тараканы

Устраиваясь на работу в милицию, доктор Золотарев хорошо понимал, что нажитых навыков не растеряет.

Первым пожаловался Денис. Называю его условно, персоналии не так важны.

Денис был недоволен действиями американских парашютистов, которые испортили в отделении милиции связь.

Доктор Золотарев лечил его, как и всех остальных, пенициллином. Так он называл водку.

Вторым занемог Будулай, встревоженный нашествием импортных тараканов.

Потом настал черед моего Романа. Роман явился на службу с тяжелой головой и сразу увидел маленьких черепашек, которые резвились у него на столе. Стараясь не привлекать внимания, Роман стал осторожно сбивать их щелчками.

Доктор Золотарев, сидевший напротив, пристально следил за Романом.

– Что, теперь и у тебя?! – не выдержал он.

Повел, полечил.

Сам доктор Золотарев сдался последним и увидел ящериц.

12. Если где-то человек попал в беду

У одного военного майора случилась беда: неизвестные негодяи сняли колеса с его запорожца.

Несчастный побежал в милицию.

Он как раз сидел и давал показания Левченко, когда вошел Роман.

Левченко возбудился и полез в стол за бутылкой.

– Рома, ёбнешь?

– Да.

Роман подошел и с силой врезал майору по шее.

Потом, конечно, наступило идиллическое примирение, и все они ёбнули, благо их как раз трое было.

13. Кого ты хотел удивить?

Специфика службы вынуждала Романа дружить с патологоанатомом из ближайшего морга.

Доктор был ласков и иначе, как «Ромушка», к Роману не обращался.

От доктора ушла жена, которой не нравилось, что тот постоянно пьет.

– А мне это нравится, что ли? – негодовал доктор.

В один из рабочих визитов Роман не выдержал:

– Ну и запах у вас, – изрек он сдавленно. – Я сейчас прямо здесь сдохну.

Взлет бровей:

– Ромушка, а кого ты тут этим удивить хочешь?

14. То ли люди, то ли куклы

Ночь, улица, фонарь – разбитый, конечно. Аптеку на фиг.

Поступил ложный вызов: изнасилование, которое если и было, то как в анекдоте – контрольное в голову.

Роман и группа здоровья прибыли в общежитие; на месте происшествия обнаружилась разнузданная молодежная оргия. Милиционеры пришли в неописуемую ярость. Набросились на генерацию «П», раздраконили, пригрозили расстрелом с последующими пытками.

Кое-что конфисковали: преступный парик, сдернутый походя, и резиновую женщину, которая там почему-то была, заодно со всеми. Кто-то пригласил и забыл, даже не потанцевал.

Свалили все это дело в отделении.

Утром Роман явился на службу, а там – сюрприз.

Друзья усадили резиновую женщину за его рабочий стол, надели парик и еще веник засунули кое-куда.

Потом, конечно, ее трахнули – не все, но избранные, которых мало, хотя и званых было немного.

15. Операция «Арсенал»

В Москве проводилась очередная операция «Арсенал». В ходе такой операции обязательно надо найти оружие или хотя бы боеприпасы. Ну, полгода ничего не находили, а в этот день найди! Окажешься в сводке, и еще будешь героем дня. А если в другой день, то не будешь героем дня. Поэтому Романа вызвал Бойков, его начальник. Брат, мучившийся с похмелья, вошел, напихав полный рот жвачки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.