– На будущее для прохождения практики, настоящей практики, но когда будет восемнадцать лет. Мне проблемы не нужны. Это сегодня, в порядке исключения за хорошие деньги. Она засмеялась и снова погладила меня по голове, как маленького ребенка.
– А что же сейчас? – спросил я.
– Сейчас?
Она насмешливо прожгла меня взглядом, сказала:
– Подойди ближе, я не укушу тебя.
Я подошел. Она проворно (что было полной неожиданностью) сунула мне указательный палец в рот, а другой рукой схватила за член. Я провалился в пустоту и застонал, упав на колени. Когда открыл глаза, еще трясясь после внезапного оргазма и неимоверного стыда, увидел руки Жанны: они были в моей сперме, она держала ее в ладонях. Я выдавил с хрипом, голос куда-то сразу пропал:
– Что теперь делать?
Жанна пожала плечами:
– Да ничего…
– Что ребята скажут?
– Они ничего не узнают. Это твоя, наша тайна. Ты – молодец, у тебя для счастья все есть, а сегодня (она шутливо размазала мне сперму по лбу) … Сегодня мы просто играли. Вениамину и всем остальным мы скажем, что все было «супер». А разве нет? Но я тебя совращала не больше, чем мои коллеги на экране телевизора.
– Может быть, еще попробуем… потом? – спросил я убитым голосом, вставая.
– Достаточно пока и этого.
Жанна вытерла руки о салфетку и начала натягивать чулки. Не знаю почему, я спросил:
– Жанна, откуда ты знаешь Веньку?
Она надела туфли, закурила, внимательно посмотрела на меня:
– Тебе зачем это знать?
– Интересно.
– Вениамин очень непростой человек, хоть и сосунок еще. Если будешь с ним дружить, получишь много. Но…
Она тут же замолчала, затушила сигарету, издала шутливый стон, показывая мне на дверь.
Я увидел, как под дверью на свету торчали тени от ступней моих любопытных одноклассников. Оказывается, они дежурили у двери, прислушиваясь. Вот гады! Мы вышли из комнаты под победные кличи всей компании, и я так и не дождался от Жанны продолжения этого самого «но». Загадки продолжались.
С Жанной мы весело попрощались и продолжили нашу вечеринку как стопроцентный мальчишник. Когда ребята танцевали, по сумасшедшему, от чего, как показалось, качнулась даже люстра, Венька подозвал меня с серьезным лицом, он один был абсолютно трезвым и спокойным:
– Пойдем со мной, поговорим.
– Я?
– Да. После «крещения» с Жанной ты мой заместитель. Шучу. В общем, пошли.
Мы поднялись в Венькину комнату. Когда я с удовольствием рухнул от усталости в мягкое кресло, Левитин сказал:
– Слава, на каникулах я предлагаю создать нечто вроде клуба, пока из тех ребят, которые сегодня здесь у меня в гостях.
– Что за клуб? Самоуправление ты уже сделал, зачем еще клуб?
– Самоуправление – это основа основ, это машина. Но машина – это кусок металла. Нужен пульт управления.
– Да все же пульты и кнопки есть! В нашей Конституции, в твоей Конституции ведь все записано. Чего париться, я тебя не понимаю?
– Морозов, Морозов, святая наивность, эти процессы нужно обеспечить, понимаешь, обеспечить. Это и продуманная кадровая политика, и анализ возможного противодействия, своего рода, разведка, и жесткое продвижение идей и замыслов, если понадобится.
– Зачем? – все еще не мог понять я. – Ты же сам говорил, что мы создаем как бы модель государства. Парламент у нас есть, есть и правительство, какие проблемы? Что еще нужно для управления нашей «страной»?
Он посмотрел на меня с насмешкой, в этот момент мне даже как-то неприятно стало:
– Ты все-таки серьезно считаешь, что миром управляют парламенты и правительства?
– А кто?
Венька так начал хохотать, что я расстроился не на шутку, подумал: «Ну, вот, опять считает меня дураком, а что я такого сказал?..»
– Миром, Слава, управляют наднациональные, надполитические структуры, там решаются все ключевые вопросы, там, за одним столом вечером, как братья, сидят политические противники, а утром будут морочить всем нам голову, как они друг друга ненавидят.
– И в нашей стране тоже?
– В мире, я сказал, во всем мире! А мы-то всего-навсего маленькая его часть, провинция одной единой организации…
– Такому нас не учили…
– Не учили?
Венька наклонился ко мне, лицо его сразу побагровело от внезапного прилива ярости. Я его еще никогда таким злым не видел:
– Не учили, говоришь? А чему эти «мухоморы» (он показал на Кремль в окне) нас вообще могут научить?
– Ты считаешь, что знаешь больше, чем они?
Я начал тоже злиться: не слишком ли много Венька на себя берет?
Левитин подошел к окну, открыл его, с наслаждением впустив морозный воздух, слегка успокоился:
– У меня другие учителя, да я сам себе учитель. Информация лежит часто на поверхности, ее надо только уметь найти и отмыть от наслоений всякой словесной ерундистики, схватить за жало, за стержень. И все становится ясно. Ладно, это в двух словах не объяснить…
Он с нескрываемым разочарованием оставил меня в покое, но сказал, что после нового года поговорит «более предметно». Тогда, в конце разговора, уже уходя, я спросил, по какому принципу он отбирал Совет: эти двое, Северянин и Савин, они вообще – кто? Сказал, что я их вовсе не знаю. Венька на это только усмехнулся:
– Если бы ты знал, кто их родители, то вопрос отпал бы сам собой.
– Причем здесь родители? – спросил я. – Они что ли в Совете голосовать будут?
