– Поздравляю, – совершенно искренне сказала я, – теперь у тебя снова есть то, чего ты хотел.
– Да, – тоже искренне, спонтанно брякнул он.
И сообразив, что выдал себя, смущенно замялся.
– Да, ладно, со мной можешь не притворяться. Зачем звонишь? Порадовать? Или, думаешь, снова буду спасать тебя?
– Нет, что вы! – испугался художник. – Я так, сообщить…
– Что прав в своем выборе. Не переживай, ты всегда прав. Ильяса только жалко.
– Да, – снова искренне согласился он.
На похоронах восьмидесятилетняя мама художника сказала татарину: «А я смирилась. Я поняла, что он так решил. Значит, ему так лучше». Но Ильяс смириться не мог, не мог принять чужой выбор «не жить».
– Надо бы вернуть тебе деньги, что ты заплатил мне за своего друга. Но я тебя предупреждала – чужой выбор не изменить. Нельзя прожить чужую жизнь и чужую боль.
– Но я все же попробовал, – упрямо ответил рыжий.
Ох, не зря его вернули с того света. Может, чтобы давал шансы художникам своей жизни.
Публикация на канале «Что почитать?» Подписка. (http://zen.yandex.ru/chto_pochitat_)
Неутилизируемый мусор
Включаться в жалость непрофессионально, не сможешь работать. Сострадание остается в подкорке, поэтому можешь делать все необходимое с полной отдачей. Но любой спец скажет вам, что и на старуху бывает проруха.
Моя проруха сидела передо мной в образе пятидесятилетнего красивого мужчины. И такой он был хороший, добрый, правильный, порядочный, состоявшийся, просто зубы ныли. А еще у него был метастазированный рак простаты четвертой стадии.
– Чего так поздно пришел? – отрешенно поинтересовалась я. В твоем состоянии ты можешь ждать от меня только душевного облегчения, а от себя только чуда. Но ты душевно спокоен, готов, а про чудо сам знаешь.
Долгое молчание.
– Знаешь, какое чудо тебя может спасти? – на всякий случай интересуюсь.
– Конечно, – просто отвечает чей-то принц, – любовь.
– Ну?
– Я не могу.
Молчу. Жду. Начинает оправдываться.
– Я женился по любви. А когда разлюбил, оставить не смог, это нечестно. Она мне доверяла, любила. Сын рос. Вот и жил, как мог. Работал, завод мусороперерабатывающий построил. Сын выучился, женился. А я вот…
– А жена тебя все еще любит?
– Не знаю. Но как я могу её оставить, вдруг не найдет никого больше.
– Раньше надо было, может, и нашла бы. А теперь все равно придется оставить.
– Да, – вздыхает он с сожалением о жене.
– Ну, сделай чудо – вернись в любовь. Вдруг выживешь. Дай себе и ей шанс. Глядишь, и ей повезет – снова влюбится.
– А если нет?
– Значит, не судьба. После твоей смерти тоже может не получиться.
– Может, – уныло роняет он и вдруг взвивается – но зато я умру порядочным человеком.
– Ну, да. А если бы вдруг случилось невероятное – исцелился, ничего не меняя, что бы стал делать?
Задумался.
– Не знаю. Еще один завод построил.
– М-да, похоже, твой мусор в этой жизни не переработается.
Не обижается. Он все понимает, он замечательный, только несчастный от уверенности в своём выборе. Уходит. Уходит умирать. Я плачу. Ни черта не профессионально плачу.
Размещены главы из книги Н. Волохиной «Жизнь после смерти. Возвращенцы» (https://www.litres.ru/natalya-gennadevna-volohina/zhizn-posle-smerti-vozvraschency/)
Уже не обезьяна, но еще не человек
У каждого из нас есть «крамольные» мысли и желания, но это не значит, что мы их реализуем. Не надо боятся быть «плохим», важно просто им не быть.
Означает ли наше сиюминутное желание «прибить на месте», что именно это мы стремимся сделать или сделаем? Нет, конечно. Просто мы сильно разозлились, да еще фигуру речи. Неконтролируемая агрессия обычно быстро переходит от слов к делу, а у самого «агрессора» море проблем. Осознанно стыдящийся своих «злых» мыслей или сорвавшихся в сердцах слов, вполне нормален и безопасен. Человек, управляющий своими спонтанными, опасными для окружающих и него самого эмоциями, желаниями и поступками, – сформировавшаяся, зрелая личность.
Но если человеку угрожает реальная опасность, не проявлять защитную агрессию противоестественно. Агрессия досталась нам от прародителей именно, как способ защиты и выживания. Отнять у слабого и съесть. Защитить потомство. Расширить территорию охоты.
Сегодня агрессия – это проявление активного недовольства условиями жизни, окружающими людьми и собой. Бесконтрольность – неадекватная реакция на один из вышеперечисленных раздражителей, особенно часто проявляемый при затянувшемся открытом или скрытом, внутреннем, неразрешенном конфликте.
Провоцирует, усиливает агрессию социальная среда, прессингующая слабых, формирующая нормы и привычки агрессивного поведения, как способ отношений и защиты. Например, школьный класс, спортивная команда, студенческая группа, живущие по законам стаи.
Часто гипер-агрессивный человек становится заложником своей проблемы. Агрессивное поведение делает его изгоем в коллективе, при затруднениях мешает решить проблему или поставленную задачу, угнетает чувством вины после необдуманных, неконтролируемых поступков.
Золотая середина – результат воспитания, самоконтроля, выбора созидательного действия.
Если часто срываешься и самоанализ не помогает, можно попросить откровенную обратную связь от людей незаинтересованных, беспристрастных, при условии, что готов её принять и, вместо самооправданий, трезво оценить. Мы порой не замечаем, что даже в мелочах, по незначительным поводам, бессознательно проявляем агрессию. Особенно, когда пытаемся навязать собственное мнение окружающим. Желание быть правым – один из сильнейших провокаторов спонтанной агрессии. Замечали, как меняется интонация, тон, взгляд убеждающего? А на какие выражения переходят милейшие люди в попытке отстоять свои «единственно правильные» убеждения?
О чем я? О золотой середине – адекватной реакции на происходящее, адекватной оценке своих эмоций и поступков. А на закуску, как всегда небольшая экскурсия за кулисы сознания.
Третий глаз
У Ивана Петровича открылся третий глаз. Только как-то странно открылся. Первая странность – видел он, в отличие от описанных случаев, не только, что внутри у других делается, но и у самого себя. Вторая – обычные два глаза в момент внутривидения слепли. Была и третья, не то чтобы странность, но некоторое неудобство. Изнутри виделись вещи, не новые, но неприятные, самим Иван Петровичем от себя тщательно скрываемые и отгоняемые. Иногда стыдные, а иногда и жутковатые.
А началось все самым обычным вечером, в пятницу. Иван Петрович с супругой, ждавшие назавтра гостей, готовили птицу по их знаменитому семейному рецепту. Дружно возились на кухне.
