Справка:
Задачей заградительных отрядов была помощь командирам соединений в поддержании дисциплины в войсках, в случае побега военнослужащих с линии фронта – их немедленная остановка и возвращение на боевые позиции, не останавливаясь перед применением оружия перед паникерами и провокаторами – теми, кто своим паническим, или умышленным, бегством и агитацией увлекали за собой добросовестных защитников Родины.
Война
Утром, 23-го августа, часов в одиннадцать, я пошел попить кофе и купить газету. Взял газету, попил кофе, и уже собрался идти домой, как вдруг встретил Лену.
– Артем! – с удивлением и восторгом крикнула она, и кинулась обниматься.
– Эй, привет. Как ты?
– Да хорошо все, – задорно ответила Лена. – Я думала ты уехал.
– А куда мне ехать? Мой дом здесь, мама здесь. Мне некуда ехать. А что на счет тебя? Почему ты не уехала?
– А мне тоже ехать некуда. Тут мой дом. Дядя Коля, сделайте один кофе, пожалуйста.
– Ну, рассказывай, – начал я. – С Гришкой общаешься, где он?
– Пыталась. Он на фронт почти сразу уехал. Представляешь, залез в вагон с солдатами, и зайцем доехал до Одессы.
– Вот это он молодец, ничего не скажешь.
– И не говори. Он и письма мне писал. Потом перестал. Последнее письмо из Севастополя написал. А вы с Катей? Она тоже уехала?
– Да… за Волгу сразу умчалась после, сказала, что будет врачевать учиться. А вот куда уехала, не сказала, адреса я не знаю. Знал бы, написал.
– А она не пишет?
– Нет. Может, есть дела важнее меня?
– Какие у нее могут быть дела? Особенно важнее тебя?
– Да мало ли дел! Если она решила работать в больнице, то дел там невпроворот, уж я-то знаю.
Мы беседовали с ней около часа, после попрощались, и я пошел домой. Пройдя улицу, я услышал вой сирен. Это была воздушная тревога. Через минуту в небе появились тучи немецких самолетов, батареи ПВО открыли огонь. В какой-то момент я услышал свист, затем грохот, потом еще, и еще. Я сорвался с места и побежал вниз по улице. Грохот взрывов сливался в один оглушительный рев. Я бежал, не понимая ничего, просто бежал, схватившись за голову. Метрах в пятидесяти впереди меня упала бомба. Взорвавшись, она образовала дыру в стене дома. Я секунду помешкал и побежал дальше. Недалеко рванула еще одна бомба, и меня отбросило взрывом в дыру здания.
Очнулся я в подвале, сильно болела голова. Было тихо. С улицы шел противный запах дыма и пыли. Я вскарабкался наружу и впал в ступор. Дома были уничтожены, везде полыхали пожары, горящая нефть из цистерн на холме за городом хлынула к Волге. Река загорелась, а вместе с ней и паромы с катерами на Сталинградском рейде. Буквально пару минут назад я шел по зеленой светлой улице, пытаясь забыть о том, что происходит в стране. Теперь же я стою среди руин.
Справка:
4й воздушный флот генерала Рихтгофена совершил в тот день 1500 вылетов, сбросил 1000 тонн бомб, потеряв при это всего 3 самолета. В Сталинграде только за один день, 23 августа, погибло около 40 000 жителей.
Вдруг я услышал хриплый крик.
– Артем!
Я повернулся. Это был дед Архип, с автоматом в одной руке и винтовкой в другой. На поясе у него было две небольшие сумки. Винтовка-то у него осталась еще с гражданской, а вот откуда автомат – вопрос.
– Дедушка! – крикнул я, закашливаясь от дыма. – Что ж это творится?
– Это война, сынок, – спокойно ответил Архип. – Ты все спрашивал, так вот, посмотри, как она выглядит.
Я хотел спросить, что делать дальше, как вдруг меня будто пронзило молнией – мама!
– Дед, а где мама? Ты ее видел?
Архип посмотрел на и сощурился. Внутри у меня все заколотилось, и, преодолевая себя, дед все же сказал:
– Ээх… нет больше твоей мамы. Она стояла на балконе, и один из снарядов попал прямо под дом. Все здание рухнуло сразу, целиком. Мне жаль, сынок.
Я не поверил своим ушам. Мамы нет. Внутри меня все как будто вмиг рухнуло, я почувствовал пустоту. Потом, когда шок прошел, мне стало невыносимо больно от осознания произошедшего. Я схватился за голову и хотел закричать, но внезапно Архип кулаком ударил меня по лицу.
– Какого хрена раскис солдат?! Мы на войне или где?! Давай, подрывай свое седалище и пошли! Надо выгнать немцев с наших земель!
Я был просто напросто в шоке. Раньше дедушка на меня даже голос не повышал, а теперь ударил по лицу! Я был настолько обескуражен, что встал, молча взял винтовку, и пошел за ним.
Когда мы вышли к площади, Архип оглядел разрушения и взялся за сердце. Тем не менее, он собрался, чтобы не пасть духом самому, и не дать мне.
– Так, немцы скоро пойдут в атаку, – рассуждал он. – Везде степь, наши наверняка в окопах сидят, кроме одного места. Есть небольшая роща возле Спартановки. Если немцы там пройдут, то они могут выйти в тыл нашим бойцам. А там даже окопов нет.
– Есть там окопы. Идти долго, но все равно, пошли за мной.
Мы пошли через развалины, и через полчаса вышли к окопам, которые я копал весь год. Они, конечно, не такие идеальные, какими их солдаты делают, но все же лучше, чем в чистом поле воевать. Я сказал деду занять удобное место для стрельбы, а сам пошел на позицию больше подходящую под снайпера. Я расположился и укутался небольшим брезентом, который я принес пару дней тому назад. В этой засаде было, конечно, душно, но так я был менее заметен. В какой-то момент в общем гуле пожаров я услышал громкие голоса – немецкие голоса. В под взрывы и ревы самолетов, эти немцы шли через рощу, крича что-то непонятное. Из рощи вышло порядка двадцати человек. Я оттянул затвор и вогнал патрон, взяв одного немца на прицел. Однако дистанция была приличной, и дед со своим автоматом, при всем желании не достал бы до них. Вдруг немцы остановились. Среди клубов дыма и пыли они разглядели окопы. Я заприметил одного. Его лицо было настолько наглым, что мне сразу захотелось его убить. На шлеме у него выкрашено пару десятков свастик. Собравшись с силами, я нажал на курок. Пуля, казалось, летела бесконечно. Когда она достигла цели, я увидел падающего немца и струю крови. Подхваченная ветром, она облила рядом стоящего фрица. Фашисты открыли огонь по все ширине окоп. Архип, несмотря на расстояние и разброс у автомата, одной очередью убил пятерых. Я оттянул затвор, вогнал новый патрон, выстрелил, попал в плечо. Немец встал на колено, достал пистолет, и начал стрелять в мою сторону. Я «передернул» затвор, выстрелил, и фашист упал. Остальные, заметив, где я засел, начали стрелять по мне. Я нагнул голову, чтобы меня не задело. В какой-то момент немцы стали стрелять за окопы, я услышал крик «Ура!». Это был взвод наших солдат, пришедший нам на помощь из города. Немцы продолжали стрелять, но понесли потери и поспешили обратно в рощу. Мой первый бой был завершен. Когда красноармейцы поспрыгивали с бруствера, командир взвода удивленно спросил:
– А откуда здесь окопы? Наших солдат здесь и в помине не было.
– А, это мой внучек накопал. Целый год махал лопатой, – с гордостью сказал дед.
– Да? – удивился командир. – Ну что ж. Внук твой окопы копал, вдвоем вы взвод немцев задержали. Объявляю вам благодарность от нашего взвода, представлю вас к награде.
– Служу Советскому Союзу, товарищ сержант.
– А где внук то твой где?
А я сидел метрах в пяти от окопов и плакал навзрыд. Мама, самый близкий мне человек, погибла, а я даже ничего не мог сделать. Все же нет, мог! Мы собирались пойти на Волгу после того, как я вернусь. Не задержись я с Леной, мама была бы жива. Меня буквально разрывало изнутри от невыносимой боли и беспомощности.
– А что это с ним? – спросил один из солдат.
– Мамка у него померла, – с горестью ответил дед.
– Да, жаль паренька… у меня вон немцы брата с сестрой прям при мне расстреляли, когда в деревню нашу пришли.
– А тебе сколько лет? – спросил Архип.
– Так уже тридцать первый год пошел.
– Вот. А пацану два месяца, как семнадцать стукнуло. Ладно, пойду, постараюсь успокоить его, а то мало ли, что с горя учудить может.
