Лето на двоих

P.S. А здесь оставлю плейлист, который вдохновлял меня в процессе создания этой истории. Возможно, кому-то из вас он поможет лучше почувствовать героев и атмосферу.

Александр Эгромжан – Останови меня

Socrat, Lera – Если ты когда-нибудь…

Kolunov – Врут часы

Алексей Гоман – Дышим

Nansy&Sidorov – Парный лук

Город 312 – Ты меня не слышишь

Свят – Не отпускай

Юлия Савичева, Александр Аршинов – Лучшее решение

Tommee Profitt, brooke – Can’t help falling in love

Café del mundo, Royal Philharmonic Orchestra – Jueves (Symphonic)

♡ ♡ ♡ ♡ ♡

Небо синее-синее, ни облачка… И кругом столько зелени: луга, леса, небольшие рощицы и перелески…

Машины мчались по встречной, а вот люди попадались в дороге редко, разве что в населенных пунктах, которые через окно автомобиля, казалось, проскакивали за мгновение.

Оля любила путешествия, ей нравилось ехать в машине – неважно, куда, главное, ехать и слушать любимую музыку. Оказалось, всё-таки важно, куда. И с кем. Да и на авто она прежде ездила редко – больше в метро и на другом общественном транспорте. А так, чтобы отправиться в путешествие на машине – это было мечтой. Отец был вечно занят, а мама… Мамы не стало, когда Оле исполнилось четыре года. Она смутно помнит тот период, и вообще, мама в ее памяти отложилась не образами, а чувствами: каким-то непередаваемым теплом рук, нежными объятиями, красивым красным платьем в белый горох (кажется, у нее было такое), и запахом черемухи…

Оля пыталась вызвать в памяти хоть что-то еще: хоть какой-нибудь совместный эпизод, мамины слова или тот день, когда ей сказали, что мамы не стало. Она погибла в аварии, но, на удивление, страха перед автотранспортом у самой Оли не было. Возможно, потому, что в тот момент (как и на похоронах) ее не было с мамой, и для нее это всё так и осталось будто далекий сон, не связанный с реальностью. Она осталась жить с папой. А спустя пару лет они перебрались в Москву, на самую ее окраину, и во второй класс Оля пошла уже в новую школу в столице. Много чего было: и хорошего, и не очень. Она рано стала самостоятельной: научилась варить себе суп уже в восемь лет, а к пятнадцати как заправский шеф-повар могла бы приготовить комплексный обед из трех блюд. Могла бы, но в таком объеме свой навык практиковала редко: отец все время работал, а для самой себя было лень. Разве что подружек удивить… Но они появились гораздо позже.

Были и другие побочные эффекты одностороннего воспитания. Например, женственность пришла к Оле не сразу, годам к двадцати, а до этого ее дразнили за сутулость и угловатые черты. Никакого кокетства в ней не было, смотрела на мир она чаще всего исподлобья, и доверяла разве что паре человек в своем окружении. Часто плакала, но почти никогда – напоказ. В девятнадцать влюбилась по-настоящему в мальчика из параллельной группы. Безответно, конечно, но это отчасти помогло ей раскрыться как девушке, начать ухаживать за собой, носить платья и краситься. С мальчиком тем так ничего и не вышло, зато через два года появился другой – самый лучший и самый любимый – Илья. Она до сих пор вспоминала ту его самую первую улыбку в свой адрес, в которую сразу влюбилась.

А теперь всё это осталось там, позади: и Илья, и отец, и подруги, и маленькая однокомнатная квартирка на окраине Москвы, работа, на которую она только устроилась, и вся ее привычная жизнь. А что впереди – непонятно. Да и не хотела она ничего менять, всё было так привычно, понятно… Но у каждого в жизни бывает такая история: всё меняется в один миг. Вот только что у тебя была стабильность и предсказуемое завтра, а теперь нет. Ничего нет. И ничего не вернуть назад. Не исправить. Не отмотать. Только принять и смириться, и как-то учиться жить в этой новой реальности, хоть пока и не очень понятно, как именно. И пока ее новая реальность такая: мелькающие за окном сосны, населенные пункты, которые она видит первый раз в жизни, и дорога, дорога – нескончаемое полотно. Сколько еще так ехать – непонятно, а спрашивать у водителя она не хотела. Смотрела в окно и думала. Думать получалось лучше всего, вот только мысли эти были отнюдь не радостными.

При воспоминании об отце кулаки невольно сжались. Как он мог? Единственный ее близкий родной человек, ее опора. Разве плохо они жили? Разве нельзя было найти другой способ решить проблемы? Разве бизнес может быть дороже семьи, единственной дочери? Хотя, возможно, она, Оля, всегда была для него обузой… Но ведь он никогда не говорил ей об этом прямо, хоть и воспитывал строго, без изнеженности: кормил, поил, как мог обеспечивал, а вот душевных разговоров и объятий в их семье не было. Никогда. И потому у Оли всегда замирало сердце, когда она видела, как кого-то, даже случайно встреченного на улице малыша, обнимают его мама и папа. От всех этих нежностей накатывала зависть, как будто ее обделили чем-то жизненно важным. Но она стоически проходила мимо, не ведя бровью. Все переживания – только внутри. Кто виноват, что с ней так случилось?

А вот в том, что случилось сейчас, виноват отец. И простить его за это она вряд ли когда-нибудь сможет.

В дороге уже часа три, ноги начинают затекать, водитель молчит, а сама Оля на заднем сиденье устала от попсовых мелодий, которые звучат по радио. Вставила наушники, безвольно откинула голову назад, на подголовник… Скорее бы уже доехать.

В памяти, как нарочно, стали крутиться картинки минувшего утра. Обычного, казалось бы, одного из многих. Списалась с Ильей, умылась, позавтракала. Отца дома не было, а у нее выходной, суббота, можно расслабиться и почитать или посмотреть что-нибудь.

Входная дверь хлопнула. Отец? Он часто работал без выходных, но редко возвращался так рано. Сразу в комнату не пошел, значит, не в духе. За многие годы жизни в однокомнатной квартире Оля хорошо изучила его характер и привычки.

– Па-ап, – она сама выглянула наружу и нашла его на кухне. Он жадно пил воду прямо из кувшина. Это что-то новенькое. – Что-то случилось?

Отец оторвался от процедуры, но к ней по-прежнему не поворачивался. Наконец перевел дух и посмотрел немигающим взглядом.

– Ольга, нам нужно поговорить. Пойдем в комнату.

Он всегда обращался к ней так: сухо и официально, как к деловому партнеру, а не собственной дочери. Даже когда она была маленькой, сложно было припомнить, чтобы ее называли иначе: Оля, Оленька, доченька… Она и сама привыкла так представляться – полным именем.

– Что-то случилось? – повторила встревоженно, поглядывая на отца, когда они переместились в единственную в квартире небольшую, но ее стараниями очень уютную и чистую комнатку.

– Случилось. Ты теперь будешь жить в другом месте.

– В другом месте? Мы переезжаем?

– Ты переезжаешь, – сделал он акцент на первом слове, избегая зрительного контакта.

– Куда? Почему? – всё ещё не понимала она и даже немного глупо улыбалась. В голове этот паззл пока никак не складывался.

Зато уже судорожно вертелись первые мысли по этому поводу. У папы проблемы, и он пытается ее спрятать, чтобы не причинили вреда. Да, наверное так, иначе с чего бы вдруг им разъединяться? А может, у него появилась женщина, и теперь она будет жить здесь вместо Оли, а сама она будет на съемной квартире? Или отправят к бабушке с дедушкой в провинцию? Но у нее же тут вся ее жизнь: любимый парень, завтра встреча с подругой, институт здесь закончила, только-только нашла работу…

– За тобой приедут через два часа. Будешь жить в элитном поселке за четыреста километров отсюда.

– Что? А ты?

– Я буду здесь.

– Но почему, папа? – теряя терпение и чувствуя, как колотится сердце, выкрикнула она.

Он присел на край ее дивана, в пол-оборота, весь собранный, напряженный, видно, что слов подобрать не может и тоже нервничает, но уже всё решил.

– У меня возникли проблемы с бизнесом, и мой кредитор – человек очень серьезных кругов – предложил выход. У него есть сын как раз твоего возраста, ему сейчас подыскивают невесту, расспросил меня о тебе… В общем, ты ему понравилась.

– Кредитору или его сыну? – машинально спросила Оля.

– Кредитору, для его сына.

– То есть сын даже не в курсе?

– Не знаю. В общем, у тебя есть два часа на сборы, потом приедет их водитель. Возьми всё необходимое, – отец встал, показывая, что разговор окончен.

– Пап, пап, подожди, – бросилась к нему Оля, всё еще судорожно пытаясь найти решение. – А как же ты? Он тебе угрожал, скажи? Давай вместе где-нибудь спрячемся, переждем…

– Переждем, – горько усмехнулся он. – Переждать в этом деле невозможно. И даже, напротив, вредно: можно сделать только хуже.

– Так ты что… – она отступила на шаг, осознавая происходящее. – Ты меня ему… продал?

– Ольга, прекращай выкрутасы, – рассердился он, резким движением руки рассекая воздух. – У тебя там будет хороший дом, это элитный поселок, отличное окружение, свежий воздух, в конце концов.

– Значит, продал, – с горечью констатировала, не веря в только что сказанное до конца и делая шаг назад.

Отец не повелся, жалеть не стал.

– Я буду дома, выйти до отъезда не сможешь. Не дури, собирайся, – предупредил он и вышел из комнаты, завозился на кухне, открывая зачем-то ящики. Наверное, искал что-то выпить. Он иногда так делал, но никогда не напивался в стельку.

– Думаешь, сбегу? – прокричала она вслед.

А она бы непременно сбежала, вот только восьмой этаж – из окна не выпрыгнешь. Разве что раз и навсегда, но такого от нее не дождутся.

В панике трясущимися руками она схватила свой телефон и, прикрыв дверь в комнату, набрала последний входящий.

– Ну возьми же трубку, Илья, пожалуйста, – шепотом умоляла она, но тщетно.

Если он на переговорах с заказчиком – гиблое дело, может перезвонить лишь через пару часов.

Вспомнив о собственной работе, Оля рванула на себя дверь и выбежала к отцу.

– А как же моя работа?

– Забудь, – отмахнулся отец. В руках у него и впрямь была початая бутылка.

– Что значит «забудь»? Меня же уволят!

– Теперь о тебе позаботятся, тебе не нужно будет работать.

– Но я так не хочу! – на повышенных тонах она пыталась отстоять свое право свободного выбора, но лишь разозлила этим отца.

– Хочу – не хочу, об этом никто не спрашивает!

– Я не твоя собственность, чтобы…

Отец резко стукнул кулаком по столу, и Оля вздрогнула. А если сейчас ударит ее? Никогда не бил, но вдруг… Она и такого предательства не ожидала, но ведь случилось же! От резкого звука и неожиданности девушка сжалась.

– Ты моя дочь, и решать буду я, – четко, но внятно произнес тот, кто должен был защищать. – Я вложил в тебя все силы: в образование, развитие, воспитание, во все эти шмотки, которые ты носишь, поэтому если я сказал, что ты поедешь куда нужно, значит, поедешь, и будешь там столько, сколько потребуется. А теперь собирайся и не нервируй меня. Если ты меня будешь позорить, когда приедет водитель, лучше тебе не знать, что я сделаю.

«Разве может быть что-то хуже?» – подумалось ей. И она безвольно поплелась в комнату и стала собираться. Не оттого, что подчинилась или испугалась – так осужденный на смертную казнь сыплет шутками на эшафоте, потому что терять ему нечего, и спастись уже шансов нет. Её предал самый родной человек – на что еще ей надеяться? А второй, кто мог бы помочь, увы, не брал трубку.

Ровно через два часа отец зашел в комнату – даже постучал предварительно, хотя к чему теперь были все эти реверансы?

– Собралась? За тобой приехали, – и ни единой нотки сожаления и раскаяния в голосе. А она так надеялась, что передумает! Что обнимет и скажет: «Прости меня, дочь, мы как-нибудь справимся, правда?».

Оля к тому времени уже почти час сидела на диване, безвольно глядя в окно и пытаясь придумать что-то, что может ее спасти… Может, попросить водителя остановиться в дороге и просто сбежать? Но куда? Илья, может, и примет, а вдруг нет? Подругам обузой она быть не хочет. Первым делом ее придут искать на работу, а то и вовсе в полицию заявят, что пропал человек, и тут же вернут отцу… И что же, просто смириться? Опустить лапки и покориться судьбе? Она решила подумать об этом позже, когда появятся силы хотя бы на что-то, а пока душу саднило так, что и смысла особого спасаться для нее не было.

Отец проводил ее до машины, помог погрузить в багажник чемодан и дорожную сумку – всё, во что уместилась ее жизнь. Много она не брала. Собиралась стихийно, без списка, просто брала то, о чем вспомнила или что случайно попалось на глаза. С особым трепетом уложила лишь книги и мамину фотографию, где рядом с улыбчивой, но почти незнакомой женщиной она – маленькая еще Оля, которую наверняка тогда звали не так отстраненно и холодно – Ольга.

И вот теперь: дорога и деревья, деревья и дорога – уже битый час. Водитель после официального «здравствуйте» сказал буквально пару слов: поинтересовался, не замерзла ли она от кондиционера в салоне и «если нужно будет остановиться – скажите». Но Оля упрямо молчала весь путь.

А после они наконец приехали. Остановились у шлагбаума, и в девушке впервые встрепенулось любопытство с примесью страха: что будет дальше?

– К Красновым, – сказал он охраннику, и им разрешили въезд.

С обеих сторон замелькали дома один напыщеннее другого, как будто они соревновались между собой. В старо-русском стиле дворянских домиков, но всё же видно, что новодел, да еще и за жуткие деньги. Проехали мимо озера – красивое, горизонта не видно, так что захватывает дух. И, наконец, заехали на дорожку из гравия, после чего водитель сказал:

– Приехали, – вылез и отправился к багажнику.

Оля выбралась из салона и потихоньку, пока ее не заметили, потянулась. Ноги свело, спина болела от долгого пути и непривычной неподвижности.

– Нам сюда, – указал ладонью водитель в сторону высокой калитки, через которую ничего нельзя было разглядеть, а второй рукой вез ее чемодан, сверху на котором разместил и дорожную сумку.

Оля неспеша последовала за ним. Он открыл дверь, пропуская вперед.

Внутри – огромная территория: широкая тропинка, ведущая к дому, с обеих сторон идеально подстриженный газон, полукруглые качели с навесом и мягким сиденьем, мангальная зона, помещения вроде сараев, но из кирпича и солидные, небольшой искусственный прудик с фонтаном посредине – каждый предмет здесь буквально кричал о роскоши, в которой живут владельцы. Рассмотреть каждую деталь Оле было некогда, её пригласили в дом, открыв дверь. Она вошла в холл и остановилась: что дальше? Водитель «припарковал» рядом с ней ее вещи и коротко сказал:

– Подождите.

Рядом была тумба с мягким сиденьем, но она не рискнула сесть. Так и стояла, оглядывая открывшийся вид: пол из плитки молочного цвета, натертый настолько, что даже блестит и отражает светильники; огромная люстра, хотя выглядит утонченной, но явно дорогая, из хрусталя или вроде того; большое зеркало в пол, шкафы встроены в стены, так что только по ручкам их и выделяешь из интерьера…

– Ольга, здравствуйте! Проходите, – любезный женский голос привлек ее внимание. – Я Светлана, присматриваю за домом: убираю и всё остальное, – пояснила она, немного как будто смущаясь.

Смущаясь ее, Ольгу? Да она сама тут всего боится.

– Проходите, – повторила вновь женщина, которой на вид было лет пятьдесят, в аккуратной темно-бордовой форме, которую Ольга на ней разглядела. Шагнула еще раз навстречу из комнаты и сделала приветливый жест рукой.

– А вещи? – промямлила Оля.

– Потом я вам помогу их занести. Вас Олег Николаевич ждет.

Уточнять, кто это, Оля не стала. Догадалась. А когда увидела его, вольготно устроившегося в мягком кресле в, судя по всему, гостиной, утопив ноги в тапочках в мягком ковре, ей всё стало понятно. Точно, она видела его однажды, может быть, месяц назад. Он приходил к отцу в строительный магазин. Значит, запомнил ее тогда. Да и она его, как оказалось, тоже. Разговор у них с отцом тогда был неприятный, по тону было понятно и выражениям лиц, хоть ее и выпроводили на улицу. Отец говорил потом, что это его кредитор, но в подробности не вдавался. И о своих проблемах никогда не рассказывал. Говорил, что ее не касается, и он всё решит. А оказалось, коснулось. Еще как коснулось. И решил он эти проблемы за ее счет. Просто продал. Продал, предал – разница всего в одной букве…

Телефон в руках у Оли завибрировал, и она быстро бросила взгляд на экран. Илья. Отклонила. Что она сейчас ему скажет? Приехала, сама не знаю куда? Позже поговорят.

Кредитор отца этот жест уловил, но комментировать не стал.

– Здравствуй, Ольга, проходи, – властным жестом он указал на свободное кресло.

Даже несмотря на то, что сидеть после долгой дороги уже не хотелось, возразить она не посмела.

– Ты устала с дороги?

Она не шелохнулась. Пресмыкаться перед ним и делать вид, что безумно счастлива здесь оказаться точно не будет. Пусть не надеется, что сможет заполучить ее расположение своей дежурной вежливостью.

Олег Николаевич, не получив ответа, вздохнул и принял иную позу, чуть наклонившись вперед и сведя в замок руки. Это уже не поза барина, он словно в замешательстве. И еще – недоволен.

– Я знаю, что ты сейчас думаешь обо всем этом, и я бы тоже не был в восторге, но позволь я всё тебе объясню. Не знаю, как преподнес ситуацию твой отец, поэтому обрисую свою точку зрения. Мы с твоим папой знакомы давно, и он не первый раз берет деньги в долг. Потом возвращает, но не всегда вовремя. В общем, это не важно. На этот раз речь об очень большой сумме, и вернуть ее он не сможет – в ближайшее время уж точно, а поскольку больших дивидендов магазин не приносит, смею предположить, что речь не об одном годе. Меня это не устраивает. Ты спросишь: «При чем тут я, если речь о бизнесе?» – и будешь права. Но, видишь ли, пару недель назад, когда я был у твоего отца и вновь напомнил ему про данное обещание, припугнув проблемами – что уж тут скрывать, – я увидел тебя и у меня появилась идея. Возможно, не самая лучшая, но всё-таки это выход для всех: и для вашей семьи, и для нашей. Фёдор – мой сын – твой ровесник, но, будем говорить откровенно, обалдуй. Он смышлёный, но слишком ленивый. Возможно, разбалован и изнежен, но становиться мужчиной нужно, и лучшая мотивация для этого – женщина. Понимаешь, он закончил отличный вуз, у него есть всё для яркого старта и успешной карьеры, но он ничего не хочет: работать не хочет, стремлений нет, зарабатывать на хлеб ему нет нужды, кругом только золотая молодежь, у которой так и заведено. Они все подстрахованы и жильем, и родительскими деньгами – зачем прикладывать усилия, если всё и так есть? Но я не хочу такой жизни для своего сына. Судьба может повернуться и другой стороной, и нужно быть к этому готовым и самому чего-то стоить, чтобы не тыкали пальцем с презрительной миной. Ему нужно увидеть другую сторону жизни. Нужны люди другого круга и мировоззрения. Нужна девушка, о которой он сможет заботиться. Речь не идет о женитьбе или каких-то фиктивных отношениях, нет. Никто не будет заставлять вас вступать в отношения без вашей воли, но я предлагаю тебе пожить здесь пару месяцев до конца лета. В отдельной комнате, у тебя будет всё, что необходимо. Я вижу, что ты девушка с принципами, неизбалованная, и это то, что нужно моему сыну, хоть он этого сейчас и не понимает. Вы присмотритесь друг к другу, пообщаетесь, а осенью, когда мы вернемся в Москву, будет видно, стоит ли представлять тебя всем как девушку Федора. В любом случае, ничего предосудительного я не предлагаю. Просто общение.

Он наконец замолчал, устремив взгляд на Ольгу в ожидании ее реакции. А она не знала, как реагировать. Спрашивают ее мнение? Маловероятно. Просто ставят перед фактом в вежливой форме.

– А Ваш сын знает? – безэмоциональным тоном спросила она. Ей было и впрямь интересно: он такая же жертва чьих-то игр, как она, или соучастник, как его отец?

– В общих чертах. Ему я сказал, что пора бы остепениться, но ни одна из девушек в окружении не годится на роль жены.

– То есть, по сути, вы выбрали ему спутницу? – хмыкнула Ольга, осознавая, что нарушает границы приличия, но не в силах отказать себе в этой маленькой колкости. – А Вы знаете, что сейчас так не делают?

– И очень жаль, что не делают. Наши предки были не дураки, и разводов тогда было меньше. А, Фёдор, иди знакомиться, – резко сменил он тон, глядя куда-то за спину Ольги.

Она не стала оборачиваться. К глазам подступили слезы. Она ощущала себя птицей в клетке и в душе уже оплакивала потерянную свободу. Интересно, на чьей стороне будет Фёдор? Безропотно примет волю отца или всё же объединится с ней, чтобы придумать, как сломать эти прутья и вырваться?

Новоиспеченный жених обошел её кругом с усмешкой на губах, отчего тут же стал ей противен. Как будто товар на рынке осматривают. Осталось только спросить рост, вес и потребовать медицинскую справку об отсутствии болезней.

Остановившись наконец напротив нее и отступив на шаг, он всё с той же полуулыбкой сарказма сказал:

– Привет.

Он не был отталкивающей внешности или с чрезмерным весом, с противной родинкой на полщеки или в забитом татуировками теле, но если бы Ольге предложили пофантазировать и изобразить представителя золотой молодежи, она бы примерно таким его нарисовала. Он будет идеально смотреться в дорогом кабриолете, что несется с немыслимой скоростью по шоссе или в бассейне, в окружении девушек, или щедро расплачивающимся банковской картой в дорогом бутике, но уж точно не на заводе или стройке. Какую работу хочет для него отец? Подписывать бумажки в кожаном кресле? Возможно, для этого сын когда-нибудь и созреет.

Всё это пронеслось в голове у Оли, пока ее оппонент ждал ответа. Но не дождался, конечно. Она смотрела на него и молчала.

– Она что, немая? Вы привезли мне немую? – он обернулся к отцу.

Видно, что строит из себя шута. Может, скрывает этим свою нервозность, а может, по жизни привык так общаться – легко и непринужденно, думая, что шутит, но порой задевая чувства других – что ему до этого?

– Она не немая, ей просто нужно время, чтобы освоиться. Проводи Ольгу в комнату и помоги донести вещи.

– С каких пор я стал здесь носильщиком?

На эти слова Краснов-старший никак не отреагировал, обратившись к гостье: