Бермудский артефакт

Морской пассажирский лайнер «Кассандра» совершает круиз по Карибскому морю. Помощник капитана судна предлагает группе пассажиров совершить небольшое путешествие на легких катерах и посетить один из необитаемых островов Бермудского треугольника. Пятнадцать человек сходят на живописный берег и отправляются на прогулку в джунгли, однако по возвращении не находят ни катеров, на которых приплыли, ни своих проводников. Исчезла и «Кассандра», которая ранее виднелась на горизонте…

Одному из пассажиров, итальянцу по имени Адриано, становится плохо, и он скоропостижно умирает. Англичанин доктор Донован констатирует смерть от отравления сильнодействующим лекарством…

Столь же внезапно ухудшается самочувствие еще у одного пассажира – бывшего морского офицера Макарова, заблудившегося в лесу. У него начинаются галлюцинации, наступает клиническая смерть. Однако во время комы кто-то делает ему спасительную инъекцию прямо посреди джунглей. Доктор Донован приходит к выводу, что русского пытались отравить тем же препаратом, что и итальянца. Макаров вспоминает, что на корабле выпил кофе, который официант принес для Адриано. Второй итальянец, Франческо, путешествовавший вместе с покойным, ведет себя крайне подозрительно, впадает в ступор, но ни на секунду не расстается с кейсом, который зачем-то взял с собой на остров. Под пиджаком Франческо оказывается пистолет, который ему приходится отдать Макарову…

Макаров путешествует вместе с малолетним сыном по имени Питер. После гибели матери в автокатастрофе у Питера открылись экстрасенсорные способности – он может частично предсказывать будущее. На острове Питер встречает свою погибшую мать, а его отец, Макаров, находит в джунглях сим-карту без опознавательных знаков. Вставив ее в телефон и набрав неизвестный номер, он слышит в трубке голос покойной жены…

Пассажиры исчезнувшего лайнера решают разделиться. Большая часть остается на побережье, а Макаров, Донован и еще один русский по имени Гоша отправляются в глубь острова на разведку…

В скором времени все, кто сошел на берег, убеждаются в том, что остров обитаем. Здесь живет нечто кошмарное, необъяснимое и жестокое. Следуют первые нападения – существа, населяющие остров, активизируются в ночное время суток. Первым с ними встречается Макаров, и ему чудом удается спастись…

Тем временем Гоша и Донован случайно набредают в джунглях на врытый до половины в землю огромный авианосец. Спасаясь от неведомых агрессивных существ, они взбираются на его борт…

Оставшиеся на берегу разбивают лагерь. Еще один русский турист, называющий себя Левшой, отправляется ловить рыбу и исчезает. Во время рыбной ловли кто-то оглушает его ударом по голове. Придя в себя, Левша понимает, что привязан к дереву, видит вокруг себя усталых изможденных людей – это пассажиры другого прогулочного катера, отправившегося от борта «Кассандры» к острову на полчаса раньше…

Глава первая

Обхватив колени руками, Дженни сидела на берегу, и мгновения прошлого пролетали пред ней, как летучие мыши. Она ждала человека, который должен был вернуться. И казалось ей, что будущее ее и находящихся рядом людей зависит от него, и если он придет, то и прошлое перестанет ее терзать своими сомнениями и страхами.

…Штат Кентукки. Она открывает глаза в теплой постели, а рядом – кукла, Берта. Уже хорошо. Где мама? Папа где?

Идут годы. Девушка помнит, что она – Дженни из рода МакНаман и что мать умерла на руках ее, а отца незадолго до этого заломал гризли. Но болезнь все перемешала в ее голове. И даже муж ее, композитор и певец ее стихов, так глупо погибший в 99-м в автокатастрофе, запомнился ей лишь как очередной, полный сомнений и страхов, смутный эпизод прошлого…

«Твой дед, Стив МакНаман, был офицером, милая. Он пропал без вести в сорок пятом году» – вот и вся родословная…

А ведь она помнит еще десятки своих жизней, выкорчевать их из памяти невозможно…

Дженни ждала человека, который должен был выйти из леса. Она знала, что, если он вернется, все будет по-другому. Для нее, для Берты, для остальных. Для тех, за кем скоро должна вернуться «Кассандра».

Но кто знал, что будет так…

Лес шевелился, словно живой. Макарову подумалось, что если бы сейчас он смотрел на него с высоты полета вертолета, то могло показаться, что это склоняется под потоками воздуха от его винтов нежный степной ковыль. Деревья, шатаясь, как толпа психопатов на прогулке, стонали и гудели. Такую погоду клянут врасплох застигнутые рыбаки и охотники, деревенские жители стараются побыстрее загнать скот во двор, а городские мальчишки ловят убегающий от них по хоккейной коробке мяч и, поймав, спешат по домам.

Выбравшись из ямы, в которую скатился после нападения тварей, он наугад прошел несколько сот метров. Пытаясь призвать на помощь логику, он бросал эту затею сразу, как только вспоминал о внезапно наступившей ночи. Ночь, накатившаяся в разгар дня и так же внезапно отступившая, – что может быть более неразрушимой преградой на пути логики? Затмение солнца? Но оно случилось первого августа прошлого года. Затмение не может наступать, когда ему захочется. А сколько он находился без сознания?..

Он уже несколько раз смотрел на свою руку. Едва он разглядел сквозь пелену трупы тварей, он сразу посмотрел туда, где еще горел припухлостью укол от инъекции. Новых следов не было. Значит, он просто потерял сознание от боли.

Рубашку пришлось снять и разорвать на ленты. Другого материала, чтобы перевязать распоротый бок, не было. Стягивая зигзагообразную рваную рану, он морщился от отвращения. Хотелось найти ручей, лужу – любой источник, где можно было умыться и оттереть землей руки. Они касались тварей, твари касались их…

Логика… Ее не было. Ночь, скороспелое утро, теперь ветер, какого не было, как и логики, все дни пребывания Макарова на острове.

– В это время года бризы не бывают так жестоки, – бормотал он, чтобы перегнать страх и отчаяние. Он шагал внутрь острова, не выбирая дороги. Так идут без надежды выйти куда-нибудь упрямые люди. – Откуда этот ураган? Запоздалое остаточное явление странной ночи?

Он говорил, чтобы слышать себя. Ему нужно было подтверждение, что он в сознании.

Возвращаться в лагерь он не мог. Даже в таком состоянии. Вернуться без Гоши и Донована, чтобы рассказать о каких-то тварях, вызвать к себе жалость и снова отправиться в путь? Нет, это невозможно.

Уже несколько раз Макаров подавлял в себе желание громко выкрикнуть имена тех, кто отправился с ним в поход. Но желание это смывала одна только мысль, что на крик этот придут не они. За поясом он нес «вальтер» с запекшейся на нем кровью, без патронов, совершенно бесполезный. Сработала армейская привычка не бросать оружие.

Ветер хлестал его пальмовыми листьями по лицу, когда он забирался в джунгли, и словно омывал свежестью, когда он выходил на свободное от деревьев место.

– Сейчас я попробую вспомнить, что знаю о Бермудском треугольнике, – пообещал он себе, забираясь на взбугрившийся перед ним холм. Тяжесть подъема была тем приятна, что он знал – после подъема непременно будет спуск. Воды не было, жажда мучила его все сильнее, рана жгла распоротый бок. Макаров нашел себе утешение – рука твари прошлась по касательной, значит, рана не так глубока. Когтями или тем, что было зажато в той руке, тварь просто вспорола кожу, и если бы не поврежденный участок плоти, который горел теперь, как ожог, о ране вообще можно было забыть. За чехардой этих утешительных мыслей Макаров вдруг сообразил, что просто хочет пить и сейчас находит для себя причины не выглядеть жалко. Ему просто хочется окунуть лицо в холодную воду и напиться до отвала…

Его подлодка никогда не бывала в Атлантическом океане вообще и близ Бермудских островов в частности. Но в любой момент могла оказаться там в будущем. Поэтому он знал все то, что должен знать офицер флота.

– В сорок пятом, – бормотал Макаров, переставляя ноги и чуть покачиваясь, – здесь медным тазом накрылись пять торпедоносцев «Эвенджер»… Взлетели во Флориде и здесь пропали. И где они, никто, даже сам господь, не знает… На поиски направили другие самолеты, и один из них тоже исчез…

О чем болтали пилоты? Макаров сейчас вспомнит… Тот разговор уже давно не военная тайна и является учебной страшилкой для моряков и летчиков всех стран… «Мы не можем определить направление, – кричали пилоты, – а океан выглядит не так, как обычно…» «Мы опускаемся в белые воды», – последнее, что успел сказать командир звена…

Он остановился, чтобы посмотреть в сторону океана. Где-то там – Питер… Но океан не был виден. Спустившись с пригорка, Макаров лишил себя возможности любоваться его блеском.

Но он заметил другой блеск. В двух или трех километрах от него, на вершине холма, вспыхнула яркая точка. Но потом померкла. Словно солнечный луч налетел на осколок бутылочного стекла и, порезавшись и истекая светом, поспешил убраться прочь.

– Потом было судно «Сандра»… – пробормотал Макаров, с неохотой отрывая взгляд от холма и снова начиная движение. – Исчезло, сволочь, в шторм… пропало…

При упоминании о шторме он спровоцировал раздражение. Дело в том, что ему, как никому на берегу, было известно, что Бермудский треугольник – а если верить маршруту тура и словам персонала «Кассандры», именно через него они и следовали, и было бы очень странно, если бы не следовали, ведь из Кубы в Гамильтон, столицу Бермуд, можно пройти только одним способом – войдя в треугольник, – это зона частых циклонов и штормов. Еще на борту «Кассандры» он с удивлением наблюдал за тем, как спокоен и безразличен к августу океан. И это странно, потому что август – это как раз начало штормов в этом полушарии…

Макаров не верил в инопланетян и другие, навеянные марихуаной, гипотезы. С равным успехом можно поверить в чудовище, которое уже несколько тысяч лет топит суда, утаскивая их на дно щупальцами…

Споткнувшись, он упал, чертыхнулся, и лицо его исказилось гримасой боли. «Вальтер» во время падения больно ударил его по пояснице, сбилось дыхание от удара грудью о землю… Решив несколько минут полежать – «Я просто устал…», – Макаров закрыл глаза и отдышался. На самом деле он терял сознание от потери крови и жажды…

– Никакой тайны, черт бы вас всех взял… – шептали его пересохшие губы. – Никаких загадок и мистификаций… Просто на дне этого чертова треугольника распадается гидрат метана… В воде образуются насыщенные метаном пузыри, в которых плотность понижена, и корабли не могут плавать… Подъемная сила падает, а еще метан останавливает двигатели… как ни странно… Корабль тонет, и все умирают… Людей на палубе и в воде метан убивает за считаные секунды…

Перевернувшись на живот, улыбнулся. Его убивают вот уже сутки. Ничего пока не получается…

– А самолеты прессует инфразвук… – Он присмотрелся: на северном холме снова появилась искрящаяся точка, но на этот раз она погасла не сразу, а спустя пять или шесть секунд. – В море при определенных условиях генерируется инфразвук… Облучись им человек, и он впадает в панику, не знает, за что схватиться, видит обычное, но придает ему оттенок мистического, катапультируется в шторм или прыгает за борт…

Бормоча это, он встал на колено, поднялся и пошел вверх по холму…

Вид открывался перед ним, как фото на мониторе компьютера – опускаясь красками сверху. Чем выше он поднимался, тем ниже опускалась картинка. И когда сумасшедший по красоте и сочности красок остров распахнул перед ним свою душу со стороны востока – до дна распахнул, без остатка, – Макаров поторопился упасть в высокую, не успевшую остыть за стремительную ночь траву…

То, что он видел, было настолько необъяснимо, что он наблюдал за происходящим, уже не делая попыток свести увиденное с логикой.

Двое мужчин в полусотне метров от него. Первый – на коленях. Второй – напротив него. В вытянутой руке он держит тяжелую «беретту».

– Ничего мистического, – лихорадочно соображал Макаров. – Левша держит на прицеле человека.

Левша…

– Левша! – хрипло крикнул Макаров, поднимаясь. Изумление его было так велико, что он развел в стороны руки и шел, не опуская их. Лоб его прочертили три глубокие морщины. Погрешил бы сейчас Левша против истины, если бы видел Макарова и сказал, что тот немного растерян.

Погрешил бы, потому как Макаров, неуверенно шагая к ним, находился едва ли не в делирии. Он даже не чувствовал боли, и жажда покинула его. Он припадал на ногу, но не замечал этого.

Он шел и видел Левшу, каким никогда его не видел. Высокий, с чистыми, аккуратно уложенными назад светлыми волосами, идеально выбритый – за десять шагов от него тонко тянуло ароматом дорогой туалетной воды. На мизинце правой, сжимающей рукоятку пистолета руки Левши хищно поблескивал алмаз в оправе.

– Левша!.. – глухо прокричал Макаров, видя, как палец на спусковом крючке пришел в движение и придавил спуск. Замедляя шаг, он остановился в нескольких шагах от невероятной картины.

Неожиданно Левша двинулся вперед и мощным ударом ноги повалил незнакомца в траву. Опустил пистолет, пошарил свободной рукой в кармане и вынул сигарету. Сунул ее в зубы. Макаров увидел зажигалку. Маленькая золотая зажигалка. Макаров сказал бы – женская, когда бы ему была необходимость описать ее.

Наклонившись с сигаретой в зубах, Левша схватил одной рукой незнакомца за шиворот и поволок к большому валуну. Бросив мужчину спиной на него, с размаху ударил дважды: слева – кулаком, справа – рукояткой пистолета. Из носа мужчины брызнула и разлилась по белой рубашке кровь. Правый глаз его мгновенно затек и превратился в маленький резиновый мячик.

– Тебя найдут мои люди, – сплевывая кровь, сказал избитый мужчина. – Ты умрешь страшной смертью, подонок…

Макаров стоял в трех шагах от валуна и во все глаза рассматривал говорящего.

Волнистые, блестящие, ухоженные волосы избитого мужчины опускались на плечи, спадали на лоб. Тяжелая, почти квадратная челюсть двигалась вверх-вниз, и мужчина беспрестанно отплевывался, фыркая, как конь. Каждый раз после такого выдоха с губ его срывались алые брызги. Мужчина был одет в белую рубашку и белые льняные брюки. На солнце сверкнула пряжка ремня, и Макаров мгновенно запечатлел в памяти аббревиатуру: «CD»… Откровенно дорогое качество одежды в некоторой степени могло указать на высокий статус ее хозяина. На пальце его тоже был перстень – из белого золота, с большим, искусно ограненным изумрудом. Всякий раз, когда кровь из носа заливала рот, он подносил эту руку к лицу и небрежно вытирал подбородок. И на красном зеленое смотрелось, словно подчеркивая всю неприглядность обстановки, особенно вызывающе.

– Где она?..

Макаров перевел взгляд на сказавшего это Левшу. Это был вопрос, судя по интонации.

– Левша?.. – позвал его с уже нескрываемым изумлением он.

А тот присел перед своей жертвой и вонзил взгляд в его сломанную переносицу.

– Где она? Куда ты спрятал ее, мерзавец?

– Ты забрал у меня все, забрав ее. И должен был умереть. Но – нелепая случайность виной тому – ты выжил… И ты думал, я вас простил бы? – Размазав кровь по лицу, черноволосый мужчина улыбнулся. – Не сегодня, так завтра ты окажешься в земле. Просто вопрос времени, Филипп.

«Филипп?» – прошептали губы Макарова.

– Не забывай, что она была моей женой, сукин ты сын, а не твоей!

– Где Мари?!

– Что ты собрался делать, козел?! Искать ее?! А если я не скажу, ты убьешь меня?! Мститель-любовник!.. И как ты намереваешься после этого покинуть Париж, идиот?! Тебе известно, кто я?!

Размахнувшись, Левша снова ударил черноволосого по лицу. Брызги крови отлетели в сторону и врезались в брюки Макарова.

Левша поднялся, отступил на шаг и поднял пистолет.

Макаров посмотрел на мужчину. Подтянув ноги и побледнев, хотя всего секунду назад лицо его было почти свекольного от ярости цвета, тот на глазах осунулся и попыток стереть с лица кровь уже не делал.

– Ты же понимаешь, что я тебя бил до полусмерти и вез в Булонский лес не для того, чтобы в последнюю минуту простить? – пробормотал Левша.

– Сколько ты хочешь? – услышал Макаров и посмотрел на того, кто это произнес, – истекающего кровью человека.

– Что? – после затянувшейся, мучительно долгой паузы произнес Левша.

– Я спрашиваю, сколько ты хочешь, чтобы решение простить было для тебя обоснованным. Миллион евро прямо сейчас? – вытянув руку и осторожно, словно засовывал ее в нору, черноволосый мужчина сунул ее в карман и вытащил с трубкой. От крови волосы его на висках и лбу блестели и вились сильнее остальных. – Сейчас я сделаю один звонок. Ты назовешь номер счета. Туда будут перечислены деньги. Один миллион. Послушай, Филипп, она мертва… Ее не вернуть… Мы деловые люди. Я плачу тебе миллион – ни за что… А ты просто уходишь сейчас. Ты разумный человек, я знаю… Подумай хоть минуту… Я-то все равно никуда не тороплюсь…

Минута тянулась долго.

От потрясения и легкого головокружения из-за непонимания, как Левша может его сейчас не замечать, Макаров поднял руку и положил ее на голову. Он словно стоял в проходе кинозала, опоздав к началу фильма.

– Я все жду, когда ты скажешь, что пошутил.

– Я не шучу, Филипп!.. – вскинулся мужчина. Он говорил, а на губах его надувались и тут же с брызгами лопались пузырьки крови. – Миллион евро! Сейчас!..

Левша сжал челюсти. Макаров видел, как побелели костяшки сжимающих пистолет пальцев…

– Я жду признания, что ты пошутил относительно Мари…

Черноволосый не выдержал и замотал головой, как укушенная слепнем лошадь. Замотал и всхлипнул.

– Прости, Филипп…

– Умрешь, тогда прощу… – тихо проговорил Левша. – Тебе нужно было отпустить ее. Сразу, как узнал… В общем, Дебуа, что для тебя сейчас сделать? Ты понял, о чем я.

– Дай сигарету… И принеси из машины виски…

– Что-нибудь одно, – отрезал Левша. – Не в кабаке.

– Виски. Нет, сигарету… – Увидев перед собой быстро тлеющие «Мальборо», дрогнул голосом: – Нет, Филипп, разреши виски… Подожди хоть пять минут, чтоб забрало… Пожалуйста, я прошу, Филипп…

– Наверное, она тоже тебя о чем-то просила за мгновение до того, как твои скоты…

Макаров видел, как перекосило лицо Левши.

– Она ни о чем не просила!..

Ответ заставил Левшу побледнеть.

Макаров, широко раскрыв глаза и затаив дыхание, словно оно могло прорваться сквозь могучий гул пальм, наблюдал за событиями, которые происходили на лесной поляне.

Тот, что был в крови, сидел у валуна. С ним о чем-то разговаривал другой, такой же высокий и статный…

Потом второй встал…

– Бах… – прошептал Макаров, глядя, как из головы черноволосого вылетает пригоршня крови. – Бах… – повторил он, наблюдая за стремительно расплывающимся на белой рубашке блестящим пятном.

Он пришел в себя, когда понял, что стоит перед валуном один. Тот, что распластался на камне и раскинул руки в стороны, – уже не в счет.

Развернувшись, Макаров вбежал на пригорок. В десятке метров ниже, уходя в сторону берега, решительно шагал Левша.

Макаров догнал его, когда тот почти подходил к лесу. Ухватившись за рукав черного как смоль костюма от Бриони, он снова ощутил волшебный аромат туалетной воды.

– Левша!..

Тот обернулся, словно ждал этого. И Макаров почувствовал на своем лбу еще не остывший ствол. Перед глазами его перебирали рукоятку пистолета пальцы, и на одном из них сверкал гранями бриллиант…

Макаров поднял взгляд выше «беретты». Светлые волосы, упав на лицо, прикрыли глаза Левши как шторками.

– Как долго ты здесь находишься?

Знакомый, но такой глухой голос. Безупречная французская речь – Макаров не знал французского, но ему почему-то подумалось, что именно безупречная.

– Левша, – уже ошалев от растерянности, проговорил по-русски Макаров. – Это же я… Что здесь происходит? Кто был тот человек? Почему ты… в костюме?… Где ты его взял?

– Русский, – с разочарованием протянул тот и взял Макарова за плечо.

Хватка была жесткой. Попятившись, Макаров вспомнил о своей больной ноге.

– Какого черта делает русский здесь?

Макаров долго колебался, прежде чем ответить.

– Я хотел спросить вас, не видели ли вы здесь женщину лет тридцати, гуляющую с ребенком?

– Гуляющую с ребенком женщину в половине третьего ночи в Булонском лесу? – с подозрением повторил Левша.

– Это не ваше дело, в котором часу я гуляю с женой и детьми. Просто вы здесь единственный, кому можно задать вопрос.

Левша оставил руку Макарова в покое, внимательно посмотрел на него и коротко бросил:

– Вы хотите, чтобы я помог вам найти вашу жену?

– Нет, благодарю.

– Отчего же нет? Ведь вас это тревожит? Почему русскому не помочь русскому в чужом городе? – И он посмотрел на Макарова еще более внимательно.

Тот ответил так, как подсказывало ему его дикое состояние:

– Пошел ты на!.. – развернулся и крикнул в сторону холма, на котором дважды видел мерцание оптики, – он был уверен, что это оптика, но поговорить с собой об этом он решил потом: – Катрин!

Обернувшись и убедившись, что Левша расслабился, Макаров пробормотал, не особенно надеясь на удачу:

– Но сигарету-то у тебя стрельнуть можно?

– Не вопрос. – И тот протянул ему пачку «Мальборо».

Наблюдая за тем, как Левша спускается с холма и заходит в продолжающий буйствовать лес, Макаров дрожащей рукой вынул из кармана зажигалку. Совместить огонек с кончиком сигареты ему посчастливилось только с четвертой попытки.

– Я схожу с ума? – произнес он, поглядывая по сторонам. – Или уже сошел и ночи в этих краях для каждого наступают индивидуально? Второе ближе к истине. – Докурив, он бросил окурок и втер его ногой в траву. Ему хотелось еще добавить что-то об увиденном только что, но тогда ответ на вопрос, сошел ли он с ума, можно было опустить. И без того было ясно, что сошел. – Дорого бы дал, чтобы понять, о чем они говорили…

Наугад выбрав направление, он двинулся в путь. Решив не думать пока о Левше и убийстве, но еще чувствуя на плече неприятное ощущение от хватки Левши, он наугад выбрал направление и отправился в путь…

В который уже раз – наугад…

Ночь наступала так, как ей и положено – не торопясь, но упрямо. Во второй раз за этот день, кажется. Черт знает что происходит, думал Левша, склоняясь к тому, что по голове его ударили крепко. А иначе может ли быть такое, чтобы трезвый человек, без признаков шизофрении, в течение восьми последних часов своими глазами видел, как сгущаются сумерки. Правда, ночь первая длилась не более четверти часа. А потом снова наступило утро. Или день – кто разберет…

Кусая губы, Левша сидел меж двух деревьев и время от времени, уже наплевав на смущение, поднимался во весь рост, когда переставал чувствовать руки. Веревки, которыми они были разведены в разные стороны, удерживали его на виду у всех. Совершенно нагой, испытывая голод, он наблюдал за тем, как несколько мужчин, бродя по колено в воде, пытаются загнать в тупик меж обросших водорослями камней рыбу.

«Интересно, как они будут ее есть, сырой, что ли?»

Это была не самая главная мысль в его голове. Наступала ночь. То есть еще час, и берег будет освещаться только лунным светом. В общем, наступало не самое приятное время.

– Эй, – позвал он девушку с зелеными глазами. Ту, что предложила воды. Дождавшись, когда она приблизится, он процедил: – Милая, я хочу поговорить. Как умерли ваши друзья?

– Тебе ли не знать?

Нет, уверенности и злобы в голосе ее он не чувствовал. Скорее, обреченность и страх.

– Нам нужно поговорить, потому что в противном случае до утра доживут немногие из нас.

– Из нас? – саркастически уточнила она.

– Вот именно. – Левша почувствовал раздражение от этого спокойного голоса. – Вы здесь уже третьи сутки, подруга, так неужели вы еще не сообразили, что население этого острова сокращается только в темное время суток? Напрягите мозги! Я, как и вы, видел тех, кто сгорает от желания вас сожрать. Но скажите, как сильно я похож на них?

– Те тоже были без одежды и заросшие.

К месту разговора – двум пальмам – стали подтягиваться остальные, среди них был и Артур.

– Не слушай его, – велел он зеленоглазой. – Эти твари хитры и опасны.

– Кретин!

Артур подошел и без особой злобы врезал Левше под дых. Задохнувшись, тот опустился на землю. Не расточая слова понапрасну, остальные – их было около десятка – наблюдали за происходящим без комментариев.

– Я так понимаю, что моя причастность к «Кассандре» есть единственное условие доверия ко мне… – Стиснув зубы и глядя в глаза Артуру, он упрямо поднялся на ноги.

– Ничего похожего, – усмехнулся, потирая руку, Артур. – На той же «Кассандре» были ублюдки, оставившие нас здесь.

– Логично, – согласился Левша. – Но я все-таки попробую доказать, что пассажир…

Ничего, кроме шума накатывающих на песок волн, он не слышал. Да еще ветер изредка врывался в уши. Да за спинами стоящих перед ним кто-то переводил на английский все, что слышал. Голос был мужской.