Моя любимая булли

Глава первая

День разыгрался солнечный и ясный. Уже миновал экватор и близился вечерок. Веял тонкий ветер. Дали в сельских лесных окрестностях Мурома завораживали и завали за собой. Небо сияло и прямо отдавала лазурью. Плавно тянулись белые облака, которые порой принимали чудные образы и далеко не всем открывались. Светило сияло жарко и прямо порой палило. Наседала июльская жара, которая на сегодня уже немного сникла. На высоком пригорке открывались виду дома небольшого селения Мутары. Здесь всего несколько улиц и переулков с небольшой площадью для больших встреч и празднеств. Река узкая извилистая «М» таилась за горками и лесными долами. В селе наблюдалась тишина. Лишь изредка подавал голос местный пёс Мак. Его так назвали за любовь к маку. Он сначала на булочке мак вылизывает, а потом съедает саму булочку. Редкий тип. Он большой, Его шерсть густая, светло-рыжего окраса. Голова массивная. Глаза добрые дикие. Язык слюнявый багряный всегда висит на подбородке. Мак обожает всякую выпивку. Его научил выпивать нерадивый хозяин Паша Щеглинов. Он невысокий, коренастый. Лик простоватый и дурной, но не лишён симпатичности. Глаза тёмно-синие. Он работник местного колхоза, где трудится пастухом. Он часто напивается вдрызг. Его пять раз увольняли за пьянку, но завсегда брали обратно на работу. Его должность почему-то, никто не хотел занимать. Сейчас Паша находился в психушке. Он проходил лечение, увидев какие-то странные существа, как объяснял доктору Жлобярову. Он выпивал палёную водку вперемешку с пивом, а закусывал мало. На него оказало большое воздействие какое-то рогатое чудище, но он сам ничего не мог толком объяснить и понять. Доктор по виду сам как будто невменяемый. Он мало вникал в суть дела. Он лишь выписывал всякие пилюли и табетик. По внешним данным он полный шизик и несколько напыщенный вылупон. Паша уже готовился к выписке. Он жаждал пойти на работу, по которой сильно соскучился, также как по родному стаду и псу. Его дома ждала семья, куда он сильно не рвался. Он часто скандалит и  бьётся со всеми домочадцами.

Повеял лёгкий ветерок. По улочке села живо пронёсся небольшой самодельный трактор, который крепко испортил воздух. Где-то на отдалении громко закричал петух. Кто-то громко пьяно стал браниться матом. Возле забора на дубовой скамейке восседали местный селяне. Здесь находилась бабка повитуха Авдотья Макаровина, местная знахарка Анисья Мудирина и знатная роженица Дуняша Абрамова. Они восседали на скамейке уже более часа и точили свои языки, которые у них прямо без костей. Они мололи и мололи о чём-то без остановки. Казалось, они перемыли всем уже кости и мозги. Они прямо обсудили всех жителей села от мала до велика, но всё равно находилась мысль для большой и важной беседы. Они переговорили и перелаяли даже собаку Джусику, которая часто бесилась и поднимала лай на всю округу. Малышка ушастая долго не утихала, но всё же местные любители сплетен её перебили. Джессика, махнув хвостом, спряталась в будке. Она большая, мощная, У неё мохнатая тёмно-золотистая шерсть. Голова массивная. Глаза золотистые добрые. У собаки приветливые пригожие хозяева. Они ничем таким дурным себя не проявили. Местные сплетники Авдотья, Анисья и Дуняша бегло переглянулись. Они живо треская семечки, взяли перерыв в своей часто пустой нелепой болтовне. Авдотья и Анисья как родные сёстры. Они и есть двоюродные сёстры и даже внешне походят друг на друга. Они доярки. Лица пухлые багряные. Глаза округлые, цвета золотой ржи. Лица весьма приятные, щекастые, упитанные. Авдотья как бочка. Грудь больше седьмого размера. Анисья чуть стройнее. Но тело у неё большое массивное и неповоротливое. Характер боевой, как и у сестры. С ними шутки плохи. Как-то они на пару скрутили сексуального маньяка. Сёстры крепко тому набили по бокам. Дуняша Абрамова прямо милашка. Лицо округлое щекастое. У неё много веснушек на щеках. Волосы тёмно-рыжие. Глаза с огоньком, где всегда много огня и похоти. Она страстная и бойкая. Тело плюс-сайз. Грудь большая упругая седьмого размера. У неё прямо сочные «дыни», которые она любит выставлять напоказ. Но она замужем за двужильным комбайнёром Феней Абрамовым. Они породили уже девять детей, но Дуняша вновь в положении. Она умело скрывает свою беременность. У неё пока всего пара недель срока. Он скромна и щепетильна, какая есть от рождения. Она работает на местной пекарне и знает толк в приготовлении вкусных пирогов с разными начинками.

Повеял тонкий ветерок. По узкой дорожке живо пронёсся мотоциклист. За рулём старого ржавого байка восседал пьяный Тима Дзюин. Он молодой и буйный. У него три класса образования. Он говорит по слогам, а читать и вовсе не умеет. Тело жилистое. Лицо загорелое, плоское. Глаза тёмные. Его как-то крепко избили панки у остановки, где он крепко выпивал. Теперь он сам на всех кидается с кулаками, но драться совсем не умеет и силы ещё не накопил. С ним легко справилась даже девятиклассница пышка Тоня. Она просто раскрутила за руки Тима и бросила в кусты на три метра. Он хотел с ней по пьяному делу зажечь и сказал прямо в лицо, что, мол, хочешь со мной красивого секса… Но Тима нарвался лишь на неприятности. Он крепко тогда себе обжог лицо крапивой в густой траве.

Веял лёгкий ветерок. Сельские сплетницы проводили диковатым взглядом нерадивого гонщика. Тима уже все столбы, казалось, сбил в селении. Он гоняет как полный псих и сейчас от него быстро след простыл. Но воздух испортил мотоциклетный душной бело-серый дым, который расплывался неохотно. Но всё же неприятные запахи уплыли, когда подул резкий ветерок. На деревьях чудно зашелестели листья и прямо как будто шептались о чём-то меж собой. Селянки Авдотья, Анисья и Дуняша бегло переглянулись. Они слегка отмахнулись от неприятного дымка, выказав малоприятные гримасы. Они всё же быстро вернули себе свои обычные выражения лиц. Их языки острые и  длинные дали о себе знать.

– Вот же прохвост проклятый. Сколько он воздух нам портит уже на своём этом тарантасе…, – нервно сказала Авдотья, – Хоть бы в армию его забрали что ли…

– И не говори Кузьминична. Он недавно забор Игнату протаранил. Так тот говорят, стрелял в него из ружья…

– Что, правда? – спросила Дуня.

– Да. Стрелял. Стрелял. Я даже слышала хлопки. Он дурень такой Тима напился и давай кататься на своём этом мопеде. Или что там у него…, – начала свой очередной рассказ Анисья, – И проломил забор. Прямо во двор заехал… Пса напугал. Тот залаял громко. Этот Тима врезался в баню, как говорят. И лбом своим чуть стену не снёс.

– А сам что? – спросила Дуня.

– Сам. Чего ему будет…

– Ну как? Он же на скорости ехал. И забор снёс. Хихихихиии…, – улыбнулась Дуня, – И в баню ещё влетел. Неужели ему ничего?

– Совсем ничего. Может, шишку себе на лбу набил. Но побежал быстро. Ещё и мопед свой поволок.

– Хиихихииии…

– А Игнат наш стал стрелять в ирода этого. Хиихихихии… Но говорят солью стрелял. И даже попал ем прямо в зад.

– Что-то не похоже…, – возразила Авдотья.

– А когда это было?

– Да совсем недавно и было. Три или два дня назад.

– Хиихихииии…

– Тебе Дуня смешно. Игнату невесело. У него забор до сих пор лежит. Этот алкаш не собирается по ходу чинить.

– Хиихихихии…

– Дуня не смешно.

– А мне смешно. Надо же так ехать, что забор протаранить. Он, видимо, плохо соображал.

– Управы на него нету. Сукин сын…

– Хиихихиии…

– Дуне всё смешно.

– А тебе чего? Пускай девка смеётся. Она молодая у нас…

– Хиихихииии… Молодая.

– А что?

– У Дуни десятеро детей. И она молодая. Вот это забавно…, – сказала Авдотья.

– Хиихихиии… У меня не десятеро, как вы выразились. А девять детей, – поправила подружку Дуня.

– Хиихихииии… Дуня когда за десятым пойдёте. А ну говори…

– Хиихихииии…

– Ну, всё. Дуне нашей в рот смешинка попала. Теперь будет хохотать весь день. Вечер тоже. И ночью мужу не даст спать от своего хохота.

– Хиихиииии…, – громко засмеялась Дуня.

– Дуня, ты давай заканчивай с этим делом.

– Хиихииии…

– Ну. Всё девки. Дело труба… Анисья вызывай неотложку Дуня рехнулась. Мы не поможем ей ужо…

– Хиихихииии… Да вы что? Я так просто…, – ответила Дуня, – С каким это делом я должна заканчивать. Хиихиихии…

– А вот с этим самым. Смеёшься дурно и без причины всякой.

– Хиихииии… Да вы смешно рассказываете. Как не смеяться? А то думала, что с другим делом я должна разобраться ужо.

– Хиихихиии… Мы не про то. Это дело нужное.

– Да это же чудо.

– Хиихихиии…

– Дуня, когда за десятым пойдёшь. Вернее, пойдёте.

– Куда пойду? В магазин. Хиихииихи…, – весело ответила Дуня.

– Вот дура девка. За дитём…

– Да я поняла. Хихиххиии…, – А я ужо…

– Что ужо?

– Ужо мы собрались. Я беременная. Две недели мы как.

– Шутит она. Любит пошутить девка.

– А я не шучу? Хиихихиии, – весело сказала Дуня.

– Хиихихиии… Вот это да. Во даёт?

– Мама родная. Когда они успевают?

– Мы такие. У нас быстро. Хихиххиии…, – весело ответила Дуня.

– Это дело бы надо и обмыть…, – сказала Авдотья.

– Да погоди ты обмыть…, – добавила Анисья, – Дуня вот так дела. Мы всё гадаем. А она ужо беременная.

– Хиихихиии… Ну, молодец какая. Кого будешь рожать мальчика или девочку?

– Пока не знаю. Но хочу девочку…

– Хиихихииии…

– А муж, поди, хочет мальчика.

– У нас пятеро девочек и четыре парня. Значит, девочка родится, – сказала мило Дуня, – Хотя…

– Что?

– Что за арифметика Дуня?

– Хиихихииии…

– Она знает какая.

– Вот. Сначала я родила девочку. Потом мальчика. И так у нас чередовалось. Так что… Если это учитывать. То рожу мальчика…, – сказала Дуня.

– Хиихихииии…

– Я так ничего и не поняла.

– А и не надо ничего понимать. Мы это дело обмоем завтра же…, – весело сказала Авдотья, – И родится тогда здоровый и крепкий, а самое главное счастливый малыш. Хиихииии…

– И то верно Авдотья.

– Хиихихииии…

– Поздравляем милочка, – сказала Анисья, – Наша хохотушка-веселушка.

– Хиихихииии…, – бурно засмеялась Дуня.

– Дуня, как тебя твой муж терпит. Я бы убежала…, – сказала Анисья.

– Типун тебе на язык, – заверила Авдотья.

– Хиихииии…

– А Дуне всё смешно. И она смеётся. Ты глянь…

– Хиихииии…

– Дуня а ты точно любовника не завела случайно?…, – сказала Анисья.

– А ты не завидуй…, – добавила Авдотья, – У неё может, три мужика. И чего? Её дело…

– Ой, не знаю. Не знаю. А если муж узнает?

– Хиихихиии…, – засмеялась громко Дуня.

– Хватит трепаться Анисья. А то кто услышит нашу болтовню дурацкую. И начнут болтать. У нас такой тут народ, что скажи, сразу придумают с три крыши.

– Хиихихииии…

– Это точно. Дуня хватит смеяться. Бесишь ужо меня.

– Хиихихииии…

Повеял лёгкий ветерок. Селянки мило переглянулись. Авдотья и Анисья чудно прихватили подружку за руки, которую благодарили и наполняли добром и силой. Дуня веселилась. Её широкая улыбка не покидала розовое, щекастое, милое лицо. Она слегка погладила свой курносый нос. Глаза огненные прищурила, где имелось много вожделения и страсти. Грудь открыта богато. Соски пухлые и острые твердели. У неё прямо наливные «дыни», которые она слегка оправила руками. Дуня дышала ровно и смотрела куда-то далеко. Она немного погладила свой живот, где уже зарождалась дитё. Мысли её томили. «Даже немного не верится, что у меня снова будет ребёнок. Мне тридцать два года. Первого я родила в семнадцать. Вот это да. Я снова стану мамочкой. И буду возить малыша в коляске. Наверное, я счастливая. Дети мои растут быстро. Чего не скажу про семью Люлиных. У них четверо детей. Старший Иван полный дурень. Ему ведь уже скоро двадцать пять. А он всё в игрушки играет. Бегает детина с малолетними. И многих уже обидел. Есть же такие дураки. Их второй сын… Его вроде зовут Федул. Он что губы надул ходит. Ни с кем не здоровается. Или немного не в себе. По нему видно. Уши торчком холодные. Ему уже вроде как семнадцать лет. А с виду так и не скажешь? Я бы ему дала десять. По уму он и вовсе дитё малое. Странные они все… И батька у них балбес как по мне. Настругал детей. А воспитывать не берётся. Он всё в пивнушках сидит. Я его как не увижу он всё время сытый. Пьяный идёт или под забором спит. Вот же балбес полный. Его бы на каторгу отправить… Вернее, в места не столь отдалённые за это дела. За пьянку его посадить… Любу я знаю. Она настрадалась уже от такого стервеца. У них часто брань слышно. Они дерутся ещё. Я даже видела. Дети у них реально не растут. Такие видимо, и есть балбесы. Может, и лучше что так. Я что-то замечталась. Где мои сорванцы? Надо бы домой сходить. Но у них всё нормально. Чего там? Ещё посижу. Тут хорошо да ладно… Пускай они болтают. Я послушаю и посмеюсь немного. Уж больно весело с бабами. Прямо на смех всегда меня пробивает. И сейчас опять. Всё же бы надо домой сходить. Кто-то у нас в лес собирался. Не поздно ли? Ещё не поздно. Ещё посижу немного. Потом пойду домой. Не охота пока ничего делать…», – подумала она. Дуня глубоко вздохнула. Она выглядела мило. Авдотья и Анисья бегло переглянулись. Они засмотрелись на подружку и быстро о чём-то переговорили. Дуня замысловато улыбнулась. Глаза прищурила. Она сейчас напоминала бойкую белку, которая готовила орешки и грибы на зиму. Она знала всё прямо наперёд.

– Вы там. Хватит уже шептаться. О чём болтаете…, – сказала Дуня, – Мне интересно тоже…

– Да ты у нас на седьмом небе.

– Да вы что?

– До тебя не достучаться. Вот мы и болтаем.

– Что, правда?

– Да Дуня. Ты у нас мечтаешь. А то смеёшься, как дура.

– Я не дура.

– Хиихихиии… Да это я так, – сказала Авдотья, – Хочу тебя немного подбодрить.

– Да у меня всё нормально.

– Хиихихииии…

– Вы о чём болтали? – сказала Дуня, – Я что-то отвлеклась…

Повеял тонкий ветерок. Авдотья и Анисья бегло переглянулись и слегка взволновались. Они умело скрывали свои чувства. Дуня слегка напряглась, но дышала ровно. Она мило смотрела на сельских подружек и слегка рукой погладила свой носик. Она нехотя отмахнулась от назойливого комара. Тот сразу улетел непонятно куда. Авдотья выказала смешную гримасу, чего за собой не замечала. Глаза немного диковатые округлила и прямо посмотрела на селянок.

– Да так. Ходят слухи, что у нас в лесу поселился… Этот как его… Типа маньяка, который людей похищает. И он этот каннибал…, – смело сказала Авдотья.

– Чего? – недоумевала Дуня.

– Мне что-то не вериться…, – заявила Анисья.

– Правда, вам говорю, как на духу.

– Чушь какая-то…, – согласилась Дуня.

– Я вам отвечаю. И по телику показывали. И не нашли его. Он типа переселился куда-то, говорили… И говорят, теперь в наших лесах осел.

– Чушь полная.

– Верь не верь. А люди пропадают. Уже много он утащил…, – сказала Авдотья.

– Авдотья ты что. Веришь в эти сказки…, – бойко сказала Анисья, – Это же выдумка, как про етти… Или снежного человека. Выдумали, чтобы мы в лес не ходили за ягодами и грибами. Наши и выдумали, чтобы меньше ходили на болото. Всем известно, что там много ягод самых разных. А эта местная семейка полоумных Бузавых и придумала эту выдумку. Они там на болоте и живут. Сдают ягоду. И набивают карманы деньгами… Это они и придумали. К бабке не ходи. Они те ещё негодяи. Один этот их Паша и Тимур чего стоят. Батя у них придурок больной на голове Гурик. Меня как-то напугал люто, когда я там ягоду брала. Притворился медведем. Ещё шкуру на себя нацепил мордоворот такой. Понимаешь, кто они такие. С ними лучше не связываться. Рожи у них буйные прыщавые у всех. Говорят, что там на болоте они даже кого-то утопили. И участковый с ними заодно. Вместе рыбачат и охотятся. Так что…, – заявила смело Анисья, – Скорее они маньяки. А не тот, кого тут придумали все в округе. И с ума сходят. Вот же дураки. Оля сестра их тоже хороша. Она милая с виду только. Длинноногая бестия. Но я видела, как она из ружья палит. Еле ноги тогда унесли. Она ещё и выпивала там что-то из бутылки. И, кажется, она там материлась во все тяжкие. Она всегда ведёт себя вульгарно… Много раз её видела на озере, как она купалась без одежды. И всё по барабану…

– Она красивая…, – сухо сказала Авдотья.

– Красивая да бестолковая. Говорят, что спит со всеми подряд. Прямо путана. И даже кому-то за деньги отдавалась. Она же с головой не дружит. У неё три извилины, чтобы выпить, покрасоваться, оголив свою попу, и сами знаете что… Спит со всеми.

– Это враньё всё…, – заявила Авдотья, – Враньё полное. Оля не такая. Ты что Анисья. Говоришь глупости. Слухи это всё. И полная чушь.

– А твои слухи не чушь. Про этого самого маньяка.

– Вот и не чушь… Это правда. И по телику показывали его. Даже фото есть. И правда, пропал такой-то сякой. Из такой-то глухой деревни. Громила я видела. И рожа у него страшная. Он мохнатый и псих одним словом. Это правда… Его найти не могут. И говорят, что логово нашли. И там были останки чьи-то. Он и зажрал кого-то в лесу…, – смело сказала Авдотья, – Так что это не выдумка. А твои слова глупости. Оля у них не такая. Эти братья Паша и Тимур. Они да балбесы. Они глупые и любят выпить. И на глупости всякие легко ведутся. Как их дурной батька… Он их и приучил к бутылке и дураками вырастил. Им уже по тридцать лет. А ума бог не дал. Оля у них не такая…

– Да сдалась мне их Оля…, – сказала Анисья.

– Вот и не говори чепухи, раз ни черта не знаешь.

– Я то знаю, это ты мелешь чушь полную.

– Какую я чушь мелю. Я по дулу говорю. А ты как бабка на базаре. Веришь всем… И слухи пускаешь дурные. Лучше помолчи дура.

– Сама ты дура. Вместе со своим маньяком.

– Чего ты мелешь?

– А то и мелю. Выдумала ты всё. Видимо, мужика хочешь. Вот и маньяка себе придумала. Авдотья так и скажи, что маньяка в постели захотелось.

– Чего? – возмутилась Авдотья, – Ты видимо, совсем с головой то не дружишь. Заткни своё хайло.

– Это у тебя хайло. Небось, давно у тебя не было этого самого. Мужика захотела… Вот и болтаешь.

– Ну ты и дура Анисья. Хиихиии… Сама небось, мужика захотела. Твой-то больной да сякой. Давно у него не стоит. Так бы не говорила такую чушь. Хиихихиии…, – сказала бурно Авдотья, – Дуня, ты глянь, что она мелет. Совсем с дуба рухнула. Врезать бы тебе…

– Давай попробуй. Я тебе врежу.

– Ну, ты и глупая баба же…

– Хиихихииии…

– Хиихихииии…, – засмеялась Дуня, – Вот же дуры. Языки у них без костей… Сколько можно болтать, – подумала она, – Дуры полные. Вот же болтают без умолку.

Дали дикие лесные звали за собой. Повеял лёгкий ветерок. Дуня слегка заворожилась, глядя далеко. Глаза прищурила. Она выглядела мило и красиво. Мысли её томили. «Вот бабы дуры. Болтают много лишнего и смешно просто. Сижу и слушаю их как сама полная дура… Дура и есть. Но ведь в этом есть и доля правды . В словах Авдотьи. Я тоже видела мельком по телику, что там показывали… И там была рожа какого-то упыря болотного. Другими словами и не назовёшь. И его до сих пор не поймали. И значит, это правда. И говорили что он душегуб редкий. И где-то рядом он жил. И сбежал в лес. И потом кого-то как говорят, загрыз. Жуть какая-то. Но как так можно. Я всё же сомневаюсь. Но люди в лесу и правда, что пропадают. Или просто блуждают. В наших местах уже много людей пропало. Иди разбери, пропали они или их это чудище болотное схватило. И утащило куда-нибудь. Боже помилуй. Даже думать не хочу. А ведь моя Маруся вроде как собиралась в лес… Моя средняя дочь. Можно, и так сказать. Ей уже девятнадцать лет исполнилось недавно. Но она недотрога у нас. Милая крошка. Она красотка. И она же с подругами и приятелями собиралась в лес. Она собиралась. И говорила мне, что пойдёт ягоды собирать. Дикую землянику и клубнику. Там много в лесу. И они пошли вроде как на болото. Как бы это… Я что-то взволновалась. После этих разговоров всех. Теперь мне не успокоиться. Но одно хорошо. У неё собака любимая есть. Она её не оставит одну. Она всегда с ней. Наша булли Куба не даст в обиду хозяйку. Но как-то мне не по себе. После этих историй и слов. Вот болтают дуры. Но Авдотья дело говорит. Ведь, правда. Так и есть… Анисья мелет чепуху. У меня уже голова кругом от их пустой болтовни…», – подумала она. Дуня вздохнула неспокойно. Глаза округлила и прямо посмотрела далеко, где красовались пики высоких тёмно-зелёных елей. Широкие поля тянулись долго и где-то там терялись из виду.

Глава вторая

Небо дневное несколько помутнело. Наплыли неясные облака. Светило затаилось за небольшими тучками, которые всё же плавно расплылись. Яркие лучи озарили ясно лесную дикую округу. Чудно запели пернатые. Листья чутко зашелестели на деревьях, которыми наполнялась густая чаща. Лесная поросль заметно скрывала узкую глиняную дорогу, поросшую мхом и небольшой травой. Старый путь тянулся долго и извилисто, а порой круто терялся из виду или прямо вилял как аллея. Здесь места открывались прямо красивые дикие глухие. В чаще подала голос кукушка, но быстро умолкла. Дятел прилетел на опушку и стал о себе напоминать. Он застучал своим клювом по дереву. Но его что-то спугнуло. Он запорхал весело и куда-то мигом улетучился. Лес вновь чудно зашумел и прямо очаровывал и звал за собой. По узкой дорожке живо неслась собака Куба. Она веселилась, прыгая резко ввысь. Она игралась охотно и никак не хотела упускать из виду то бабочку, то стрекозу, а то какого-нибудь навозного жука. Куба норовила схватить летающее насекомое. Но она заметно проигрывала своим оппонентам в лёгкости и невесомости. Глаза округлила. У неё слюнки потекли густо по щекам. Куба сейчас напоминала бешеного Джонни, который недавно сорвался с цепи, и который уже дурно наследил. Куба же веселилась. Она по своей породе американский булли. Она походит прямо на бульдога таранного типа. Цвет шерсти гладкий, буро-шоколадный. Рост средний. Голова массивная, как и развитая шея. Морда дикая игривая. Уши маленькие треугольные. Глаза золотисто-бурые с огоньком, которые часто меняют свой цвет. Казалось, в её оке живёт и проявляется во всей красе калейдоскоп. Нос мокрый тёмный и слегка алый. Пасть широкая, клыкастая и слюнявая, из которой порой слюнки отлетали далеко в сторону. Язык слизкий багряный висел на нижней губе и забавно иногда болтался. Клыки большие белые, которые прямо отлично видно. Пасть открыта широко и как будто как раскрытая нараспашку сумка, а замочек сломан. Куба молодая и дерзкая. Она живёт прямо в избе с хозяйкой, где ведёт себя смирно. Но она не всегда такая милая паинька. Она любит что-нибудь порвать и испортить. Так она однажды порвала в клочья подушки и матрас. За такие поступки её не гладили по голове. Кубу посадили в небольшую клетку, где раньше находился кролик. Тогда Куба перевоспиталась, но лишь на время. Она вновь взялась кромсать небольшой кожаный диван, книжный шкаф и сами книги. Больше всего она не пожалела кресло и диван, от которого не осталось мокрого места. Хозяйка не стала сильно наказывать свою любимицу. Но всё же за ухо потрепала и выставила собаку на улицу. Тогда пело красное жаркое лето. Куба спала на крыльце пару недель и дала понять хозяйке, что больше не будет вести себя плохо. Она любит купаться и загорать. Она обожает жареные бульмени, пиво и чипсы. Как-то она убежала из дома и влипла в одну любовную историю. На сеновале резвились любовники. Сам староста поселения Павел Кувшиновин нежился со своей любовницей Дарьей Касаткиной. Сладкая парочка прямо страстно охала и вздыхала. Куба прокралась на сеновал незаметно и громко залаяла, глядя на оголённый любовников. Она заявила о себе весело прямо, как сирена. Павел и Дарья, невероятно вздрогнув, испугались. Они решили прогнать собаку. Куба понеслась на выход, но захватила штаны и платье пышной милашки. Она сильно обслюнявила и даже порвала одежду, пока тащила. Ещё испачкала в грязи заметно стащенные вещи. Любовники встрепенулись. Они побежали за собакой, но тщетно. Куба живо испарилась, крепко держа в пасти одежду, которую бросила на пыльной дороге. Паша невероятно ошалел. Он понёсся по улице в одних трусах. Его заметили селяне и узнала жена Валя. Она поняла всё без слов, что муж ей изменяет. Она врезала ему крепкую пощёчину и сказала, что ты хренов бабник и я больше не хочу с тобой спать и связываться… Староста Паша ещё больше ошалел. Он хотел подвесить псину на первом деревянном суку, но быстро решил забыть весь этот маскарад. Тогда был уже вечер. Он заявил жене, что это был не он, а кто-то ещё из местных пьяниц… Но ему всё равно никто не поверил. Несколько селян воочию видели бегущего Пашу голым в одних трусах. Он испытал много всяких чувств, но всё же пережил этот небольшой позор. Он крепко напился и долго не мог протрезветь. Жена Валя его простила. Но всегда, когда он видит собаку Кубу, ему становится не по себе. Он хочет порой схватить и отправить куда подальше свою обидчицу. Но он биться к ней подходить. Он остерегается её большой клыкастой пасти и не случайно. Пасть у четвероногой милашки большая и крепкая. С ней шутки плохи и даже опасны. Но Куба всё же в душе милашка и душка. Она никого просто так не обидит и ещё не обижала. Она добрая и прямо пупсик. Но её лучше не злить.