Соврал я.
– По крыше что-то громыхало…
Светка поглядела на потолок. Потолок как потолок.
– Это кошки, – сказал я. – Со всей округи сбежались на нас посмотреть.
– Кошки, говоришь… Ладно, давай в машину, – Светка закинула на плечо сумку. – А то опоздаем на трупылёвский экспресс.
Но на экспресс мы, к сожалению, не опоздали.
Светка толкнула дверь и вышла первой, я чуть замешкался, зацепился рукавом за дверную ручку – это со мной частенько случается. Светка завизжала. Я дёрнул руку и разорвал рукав, выскочил вслед. Светка визжала.
Весь двор был засыпан перьями, и не только перьями. Птицами ещё. Какие-то птички, не очень большие, размером с кулак, серо-белого цвета, сначала я подумал, что голуби, но потом увидел, что нет, дикие. Они лежали на земле, в цветах, на крыше, а возле стены стояло четыре ведра, тоже забитых птицами. И рядом грабли стояли, которыми этих птиц в вёдра сгребали. Целая стая нашла свою тихую прохладу. Ветер прилетал из-за крыш и поднимал пух. Если бы не дохлые птички, я бы предположил, что ночью тут по-японски покончила с собой старая перина.
– Ну хватит, – сказал я.
Светка перестала визжать. Вот что по крыше ночью шлёпало мягкими лапами, а я думал – кошки. Живые кошки, они как мёртвые птицы, всё понято.
– Они… мёртвые… – прошептала Светка. – Мёртвые?
– Наверное… Не знаю…
Я на расстоянии не очень хорошо отделяю мёртвое от живого, чего уж.
– Ночью был дождь из мёртвых серых птиц, – отрешённо произнесла Светка. – Утро Дохлого Дрозда, да-да…
Не все птицы были бело-серыми, рядом со скамейкой лежала белая.
Светка наклонилась и подняла эту белую. Я хотел крикнуть, что не стоит этого делать, но не успел, она уже подняла.
Кто-то всегда поднимает белую птицу.
– Мёртвая…
Кто-то всегда поднимает мёртвую птицу.
Светка смотрела на птицу в своей руке. Понятно же, что дохлая, но Светка не могла кинуть её на землю, искала, куда положить.
– Да брось ты её, – сказал я. – Мало ли от какой заразы они передохли? Может, птичий грипп?
Светка огляделась, присматривая, куда положить птицу.
– Дайте сюда.
Я обернулся. Рядом с нами стояла хозяйка гостевого дома, она улыбалась и протягивала руку.
– Дайте её сюда, – попросила хозяйка. – Я уберу.
Дурацкая какая-то ситуация. Хозяйка стояла и с умильным выражением лица смотрела на Светку, точно это не Светка была, а Снегурочка к ним в гости заглянула.
– Пожалуйста! Дайте!
Мне показалось, что хозяйка сейчас заплачет.
Светка отдала птицу. Хозяйка взяла этого белого дрозда и унесла отчего-то в дом. Мы со Светкой переглянулись. Я и сказать ничего толком не мог придумать.
Появился отец с рюкзаком, оглядел птичий двор, плюнул.
– Это не мы, – тут же сказала Светка. – Мы проснулись, а оно уже так.
– Не мы, – подтвердил я. – Оно правда само…
– Понятно, – кивнул отец. – Ничего не трогали?
– Нет, – тут же ответила Светка. – Что мы, дураки? А вдруг это птичий грипп?
– Да, птичьего гриппа нам только не хватало. Вы готовы?
– Готовы.
– Едем дальше.
Мы двинулись к выходу, но тут из «Тихой прохлады» появилась хозяйка усадьбы с большим бумажным пакетом.
– Вы забыли, – сказала она. – В дорожку.
Отец взял кулёк под мышку.
– А это что всё-таки? – спросил отец у хозяйки, кивнув на двор.
– Птицы, что ли? – как ни в чём не бывало зевнула хозяйка. – А, они тут всегда падают…
– Как? – не понял отец.
Светка вытирала руку спиртовой салфеткой. А я смотрел на дохлых птиц.
– А кто его знает? – пожала плечами хозяйка. – Киты на берег выбрасываются, а птицы падают. Сбиваются с пути, потом сил уже не хватает – и падают. Бывает, что полгорода ими засыпано.
Отец брезгливо поморщился, он птиц не любит, особенно дохлых.
– У нас тут учёные приезжали, хотели узнать секрет. Выяснили, что это из-за плотин на Волге. У птиц всё путается в голове, вот они и падают.
Хозяйка постучала себя пальцем по голове, точно они ей на темечко падают. А вообще… дохлая птица – это плохая примета.
– Сегодня утром во двор выглянула, а они валяются. Всех убрать не успела, как яблок в сентябре навалило.
– И куда вы их будете девать? – спросил я.
