– Так она померла в прошлом году, – махнула рукой женщина.
– Так она ежовые подушки могла преподнести, – покачала я головой.
– Зачем? – удивилась она. – Подружка всегда лучше жила, чем тетя, и муж у нее хороший был, и дети образец – для подражания, и дом полная чаша.
– Мало ли, чтобы не жила лучше ее. Люди разные, у всех свои мысли, могут и свои другому приписать. Например, могут завидовать, что волосы красивые, или кожа чистая, или китайский чайный набор имеется, или умеет шить. Да много чего может прийти в человеческую голову, зависть вызовет даже удачная выпечка плюшек, при голой жопе и кривом лице.
– Глупости какие, разве можно такому завидовать? – пожала она плечами.
– Неважно, – махнула я рукой. – Сама как думаешь, что делать будем?
– Если это мама, то я не хочу ей навредить, тети уже нет, ничего не исправить. Если это ее подруга, то смысла нет, ее уже нет в живых, да и тети нет. Так что выбрасываем так.
– Нет, так не пойдет, сейчас кто-нибудь подберет эти подушки и домой потащит, а потом страдать будет, – покачала я головой.
– Чего делать тогда?
– Вам, может, не понравится, – ответила я.
– Ну, – насупилась она.
– Распороть все подушки и пух перемешать, так и выкинуть. Такое подбирать явно никто не будет. Можно туда всякое тряпье покидать и мусор, или землю с горшков.
– Давай, – согласилась она.
– Застелить только всё надо, – сказала я.
– Простыни старые пойдут?
– Конечно.
Пол весь застелили. Людмилу я не пустила, подушки меня не кололи. Распорола сначала «ежика», что там с него посыпалось, и иголки, и булавки, и труха какая-то, и земля, и обломки от веника, и ости от перьев, и какие-то косточки, и чьи-то перья, лоскутки. В общем, набита подушка была всем чем угодно, только не нормальным пухом. Люда охала и ахала, заламывала руки и плакала.
Вторая подушка была чистенькая, пушинка к пушинке, и в серединке куколка из тряпочек, такая ладная и пахнет лавандой. Не выдержала, помяла ее, она запахла травками.
– Это что? – спросила Люда.
– Кукла-сплюшка, для хорошего сна, – улыбнулась я. – Хорошая подушка была, добрая.
– Жаль распороли, – покачала она головой.
– Вот и сшейте своим родным такие же подушечки.
Третья подушка была нормальная и также с куколкой-сплюшкой с травками. С четвертой не повезло, внутри была всякая гадость, и гвоздем программы стал пятнадцатисантиметровый гвоздь.
– Замечательно, – сказала я, разглядывая ржавое железо.
– Теперь это надо как-то собрать, – с ужасом смотрела на заваленную перьями комнату, Людмила.
– Соберем, – улыбнулась я. – Вы берите за один конец простыни, а я за другой. Сейчас тюк свяжем и с балкона выкинем. Внизу подберем и дотащим до помойки. Там баки в землю врыты, никто туда не лазит.
Кое-как мы это все стянули и связали. Еще в старое покрывало завернули, и в огромный пластиковый мешок запихали. Скинули с балкона, а потом вдвоем доволокли до помойки.
– Людмила, только на маму не думайте, это последнее дело – подозревать близких.
– Они всю жизнь не ладили, – покачала она головой.
– Но ведь они вас любили, и одна, и другая.
– Да, – улыбнулась она, – и баловали.
– Вот и всё.
– Думки давай тоже выкинем, только копаться в них не будем, просто изрежем, чтобы домой никто не поволок. Я оставлю себе парочку, которые она для себя лично делала, на память, а остальное в мусор, – сказала женщина.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
