Магазин назывался «Гастроном №36». Просто и доступно для понимания. К нему вела истерзанная временем ступенька, на которую я и ступил, впервые переступив порог мира советской торговли.
По периметру большого зала гастронома расположились стеклянные витрины и полки с товаром, стоящие вдоль стен за ними. Почти половину полок занимали пачки «Геркулеса», кукурузные хлопья и пирамидки с консервами, часть была отдана под конфеты в сеточках и печенье, а всё остальное оккупировали 3-х литровые банки с соком. В холодильных витринах лежали треугольные пакеты с молоком и стояли ряды бутылок с одинаково белым содержимым, но разноцветными крышечками из фольги. Меж двух витрин с головками сыров расположились на небольшом пятачке огромные весы. Рядом примостились гири. За витриной виднелись закрытые металлические шкафы, судя по белому цвету, тоже выполняющие роль холодильников. А чуть в стороне стоял открытый шкаф с рядами хлебных лотков. Разнообразные булочки источали аппетитный аромат, а их румяные бока так и манили отломить хотя бы кусочек. Мой же взгляд привлекли буханки чёрного цвета: как же давно я его ел!
Дородная тётка с белым колпаком на голове (вероятно, продавщица) что-то подсчитывала на деревянных счётах, шевеля при этом губами и еле слышно повторяя вслух полученные цифры.
Увидев меня, она сначала опешила, но потом быстро собралась и, криво усмехаясь, воскликнула:
– О, негр! Вот это да! Мань! Маааняя! Иди сюда, к нам негр в мага?зин зашёл. Купить что-то хочет, вот умора!
Я лишь поморщился от её диких криков и направился к витрине с молочкой. Молока мне не хотелось, поэтому мой выбор пал на кефир. На зелёной фольге было выбито слово «четверг», значит сегодняшний, можно брать.
Помявшись у витрины и не желая выдавать своё знание языка, я не придумал ничего лучшего, чем постучать по стеклу пальцем.
– Чаво стучишь? Ты чаво тут стучишь?! – тут же возмутилась тётка, подбоченясь и грозно сведя тонко выщипанные брови к переносице.
Ткнув пальцем в сторону бутылок, я жалобно сказал:
– Бутиль млака.
– «Млака» ему, вишь ты, захотелось… – проворчала продавщица и потянулась к бутылке с белой крышечкой.
– Но! Но! – запротестовал я. – Грин, зельонуй!
– Так это кефир! – зыркнула она на меня недовольно, так и застыв в полусогнутом виде и с рукой протянутой внутрь холодильной витрины. Пришлось, уподобляясь китайскому болванчику, активно закивать головой.
Продавщица достала бутылку и спросила:
– Ещё чего?
Пришлось указать на поддоны с хлебом.
– Бульку!
Раздался дружный хохот. Сотрясая своими немалыми телесами, светя золотыми фиксами и взмахивая руками с нанизанными на пальцы-сардельки золотыми кольцами, обе продавщицы просто умирали со смеху.
– «Бульку»!!! Ну, надо же! «Бульку» он захотел! Вот ведь негритянщина неотёсанная!
– Какую тебе? – утирая выступившие слёзы, выдавила, наконец, из себя та, которую называли Маней.
Я показал на свердловскую слойку и растопырил два пальца: типа две. И тут до меня дошло, что класть еду мне банально не во что.
– Пакьет нет…
– Ща сделаем тебе кулёк, – хмыкнула Маня и, схватив большой кусок грубой обёрточной бумаги, шустро свернула из него огромный треугольный кулёк. – А у тебя деньги-то есть?
– Да, – вновь закивал я, строя из себя тупенького.
– Тогда с тебя семьдесят копеек.
Однако я, заметив пирамиду из консервов, указал на неё и спросил:
– Кэнд фиш?
– Чё за «кендиш»? – переспросила Маня у своей товарки, но та лишь недоуменно пожала необъятными плечами.
– Откель я знаю?
И обе тётки вновь уставились на меня. Я опять ткнул пальцем в сторону пирамиды:
– Пресерв?
Продавщица хмыкнула и, мотнув колпаком на голове, кинула небрежный взгляд на полки.
– Морскую капусту будешь?
Я усиленно замотал головой из стороны в сторону, едва не выдав своей реакцией, что великолепно её понял.
– Не-а? Ишь ты, какой привередливый! Ещё икра есть заморская кабачковая. А?
– Ха-ха-ха, – рассмеялись обе шутницы.
А мне уже от всей души хотелось надавать лещей этим хамоватым работникам торговли. Меня слегка перекосило, аж шрам дёрнулся.
– Ну, что ты, что ты?! Это мы шутим! Что с нас с глупых баб взять-то? На, держи свои продукты! А из консервов лучше бери рыбные фрикадельки с овощным гарниром. Так себе, конечно, но есть можно.
– Карашо.
– С тебя рупь десять.
Я кинул на прилавок смятую зелёную трёшку. Мне отсчитали мелочь, и, пряча её в карман, я спросил:
– А колбаса е?
– Ха, да откуда у нас колбаса? Сам видишь, всё что есть, – обвела рукой прилавки продавщица.
– Не свистите, всё у вас есть в подсобке, – уже не уродуя родной язык, поморщился я.
Женщины дружно отшатнулись и столь же дружно переглянулись.
– Фига себе! Откуда знаешь?
– От верблюда! Африканского! Держите пятерку, мне нужна колбаса и немного сыра, хорошие рыбные консервы и тушёнка.
– Хм, тут пятерки вряд ли хватит, – хмыкнула Маня.
– Ладно, тогда держите ещё десятку, – и красный червонец выпорхнул из моего кармана и лег на стол, накрыв собой пятерку. Ленин подмигнул и тут же исчез в толстой лапе Мани. – Покупаю продукты на десять рублей, пятёрка ваша, только чтобы продукты хорошие были и без обмана.
– Сделаем, – кивнула более бойкая и сообразительная Маня.