Все стали переглядываться, не решаясь взять на себя ответственность и поставить пусть и гипотетическую, но точку. Ответил за всех Хасбулатов.
– Борис Николаевич, до господ нам ещё далеко, – улыбнулся он. – Но всё под контролем.
– Точно?!
– Точно! – кивнул Руслан Имранович. – Точнее не бывает.
– А армия нас поддержит? – обратился Ельцин к Руцкому.
– Главком ВВС наш, Борис Николаевич. Ни один самолёт не взлетит и не сядет без его ведома и нашего разрешения. Тут всё на мази! Евгений Иванович НАШ человек!
– Хорошо, быть ему маршалом и министром обороны, раз так. Нашей, новой РОССИИ, не советской, а эмм… – Ельцин замешкался с подбором нужного слова, – в общем, новой. Мы не белые, царя вспоминать не будем, а начнём всё с нуля. Весь Союз разрушим до основания, а затем…
Ельцин с размаху шлёпнул крепкой ладонью по столу и скорчил (ну, по его мнению) злобную гримасу. Получилось так себе, но все прониклись.
– Да, он это знает, – подтвердил Руцкой, – на то и рассчитывает.
– Ага, скажи ему: Ельцин слов на ветер не бросает! Сказал, панимаш, что сделает его министром обороны, значит, сделает, – важно проговорил Борис Николаевич и тут же спросил: – А как мы будем проворачивать всё это?
И поболтал в воздухе обеими руками, так и не найдя подходящей для «всего этого» трактовки.
– Борис Николаевич, – подключился к общению Бурбулис, – все предварительные условия переговоров подтверждены. Вам осталось только определиться: куда уехать на время, пока здесь всё не решится в нашу пользу.
– Гм, ясно. Когда начинаем?
– Десятого!
– А не рановато?
– Не опоздать бы! Горбачёв со всей кодлой четвёртого августа собирается вылететь в Форос, оставив на хозяйстве Янаева. Девятнадцатого возвращается обратно, чтобы двадцатого подписать новый союзный договор между уже не советскими и социалистическими, а национальными и федеративными республиками. Метит сразу в президенты Конфедерации под названием союз суверенных государств или союз советских суверенных республик. Вы же сами в Ново-Огарёве двадцать третьего апреля подписали его проект между нашей Федерацией, Украиной, Белорусией, Азербайджаном, Казахстаном, Киргизией, Узбекистаном, Таджикистаном и Туркменистаном.
– Не бывать этому! – бухнул кулаком по столу Ельцин. – Шиш ему! Вот, шиш! – всем тут же был продемонстрирован мясистый кукиш. Красное от злости лицо президента РСФСР исказилось. Даже его крупный нос сморщился, собрался складками и покраснел. – Будет Россия, и Украина, Белорусия, Армения и все остальные, а не новый Союз! По отдельности, каждый сам по себе. Но мы всех сильнее. Мы правопреемники! Мы сила! А они, пфф…
Его запал уже сошёл на нет, а Борис Николаевич всё двигал руками, желая договорить или что-то добавить. Потом вдруг резко передумал и уселся на стул, положив обе руки на гладкую столешницу красивого стола.
– Канешна, – заговорил он уже более спокойно, как обычно чуть растягивая слова, – добиться этого не просто. Но мы должны справиться, и обязательно справимся. Ведь мы – сила! Да?!
– Ельцин – сила, – тут же серьёзно улыбнулся Хасбулатов. – Мы всё сделаем, в лепёшку расшибёмся, но власть для вас возьмём.
– Канешна, возьмёте! Для того вас и держу, – наставив на Хасбулатова палец, серьёзно ответствовал Ельцин. – Момент нельзя упустить! Иначе нас, – тут он рубанул воздух ребром ладони, – так скать, всех в капусту! Не простят.
Все промолчали, не видя смысла спорить. Что или кого имел в виду Ельцин, присутствующим было без особой разницы. Все и так всё понимали и знали, где-то даже на порядок больше, чем сам Борис Николаевич. Он хоть тужился и пыжился, строя из себя новоявленного вождя или диктатора, но был лишь тем, кем был: простым и не сильно умным уральцем, сделавшим успешную карьеру «патамушта», а не вопреки.
– Так почему десятого? – вернулся Борис Николаевич к своему вопросу, замыленному Бурбулисом.
– Необходимо успеть всё сделать раньше девятнадцатого, как минимум, за неделю. У нас должно оставалось время на форс-мажор, – ответил тот.
– Десятого рано! Хватит и недели. Начинаем двенадцатого, – безапелляционно возразил ему Ельцин.
– Но…
– Никаких «но»! Я – Президент, а не ты, Бурбулис. Понял?! – и Ельцин в третий раз хлопнул кулаком по столешнице. – Будешь мне тут ещё политесы разводить, барбарис хренов!
Все хмыкнули, пряча улыбки в усах или отворачиваясь в сторону.
– Как скажете, – сдался Бурбулис.
Ельцин вновь обвёл всех испытующим взглядом, сморщив нос-картошку.
– Кто-нибудь ещё против?
– Двенадцатого, значит, двенадцатого, товарищ президент, – сказал Хасбулатов.
– От то-то ж! А то развели, панимаш, демократию. Сказал: начать двенадцатого, значит, двенадцатого.
– Так точно! – подмазался и Руцкой.
– Вот так: чётко, по-военному. Ельцин сказал: «Надо!», а Руцкой ответил: «Есть!».
Все закивали.
– Ну, что же: сроки согласовали. А исполнителей определили?
– Определили, Борис Николаевич, – ответил Руцкой, не вдаваясь в ненужные подробности.
– Так. А с остальным сценарием? Кто помогать будет, поддерживать наших?
– И с этим полный порядок, – ответил на этот раз уже Хасбулатов. – Поддержку окажут мои люди, а ещё корпус спасателей вашего протеже.
– А-а-ага, это хорошо… Тогда я спокоен. А то, панимаш, навели тут тень на плетень. Запутали меня совсем! Нужно быть готовым, так скать, ко всему. Ясно?!
– Борис Николаевич, и всё-таки вам лучше куда-нибудь уехать в ближайшие дни, – мягко напомнил ему Собчак. – Посетить, к примеру, другие республики, чтобы согласовать последние штрихи к общим действиям.
– Знаю, сделаю, как в фильме «Сердца трёх».
– ???
– Ну, встречусь сначала с Кравчуком. Затем в Казахстан смотаюсь, к Назарбаичу. Сердца трёх, как есть. А когда вернусь, чтоб всё оказалось готово! Лично всем буду руководить! Я всем, так скать, покажу: кто такой Борис Ельцин! Все попляшут! Всех к ногтю! Устрою им тут! Мы создадим новую Россию!
– Конечно, Борис Николаевич. Мы всё сделаем к вашему приезду! И обязательно победим.
– От так! Ну, шта, понятно всем всё?! Я улечу в Киев десятого, а вы работайте. Никого не обижу! Ельцин сказал – Ельцин сделал! Всем спасибо, всем работать!
Члены его команды переглянулись и, задвигав стульями, стали подниматься и выходить из-за стола.
– А вас, Станкевич, я попрошу остаться, – нацелив палец на указанного человека и ухмыльнувшись, проговорил Ельцин.
Остальные тоже понимающе хмыкнули и вскоре потихоньку покинули кабинет. Дел у всех вагон и маленькая тележка, и утолять несвоевременное любопытство сейчас ни к чему. Доморощенный Штирлиц попался, вот пусть и отдувается теперь.
