Я кивнула, соглашаясь с ее решением, и внимательно оглядела движущиеся платформы.
Благодаря выдающемуся занудству теоретиков и их глубоким познаниям в вычислительных техниках нам с ведьмочкой удалось отметить краской все платформы, двигающиеся с одинаковым алгоритмом. По сути, это были единственные места, откуда даже при наличии никудышного глазомера можно было стопроцентно попасть в кольцо.
Другое дело – пятиочковые.
Возможно, и их нам тоже удалось бы вычислить, но двух дней перед игрой банально не хватило даже для такой слаженной команды, как группа теоретиков старшего курса.
– Мяч в игре! – объявил судья.
На этот раз в розыгрыше участвовали Элька и длинный, словно жердь, парень со смешным хвостиком на затылке. Предсказателю не составило особо труда обыграть миниатюрную брюнетку и дать красивый пас через полполя открытому игроку нападения.
Устремившийся на прорыв игрок легко обошел первую систему защиты в виде Конни и Ролли и наглухо встал перед радостно улыбнувшимся Доставалой.
– Бу! – совершенно беззлобно сообщил мужчина, чем подорвал боевой дух предсказателя настолько, что тот оступился и, выронив мяч из рук, полетел вниз на мягкие маты.
«Вот это, я понимаю, мужик!» – неожиданно заявил салатовый дракончик и тут же был атакован немного перебравшим валерьяночки пессимизмом.
«Давно пора!» – закричал боевой дух и присоединился к побоищу.
Мысленно махнув рукой на внутренние разборки, я глянула по сторонам и перепрыгнула на платформу, стремительно вознесшую меня вверх.
Заметив маневр, Натка подняла руки, сигнализируя, что готова принять передачу от Доставалы, но… Соперник не дремал!
Сразу трое предсказателей кидают в нее синие мячи, предназначенные для выбивания игроков с поля. Испуганно взвизгнув, прозевавшая атаку ведьмочка теряет равновесие и падает с платформы вниз.
Шепотом ругнувшись, я сжимаю зубы и поворачиваюсь к Доставале, так и не успевшему сделать передачу. Мой взгляд встречается с серыми глазами мужчины, и все внутри меня замирает и ухает вниз.
Ан нет! Это всего лишь платформа.
Достигнув верхней точки, она начинает неминуемое движение вниз, все дальше уходя от нужной для броска позиции.
– Доставала! – уклонившись от синего мяча, кричу я, нетерпеливо поднимая руки вверх.
На секунду на некрасивом лице с длинным, словно у крысеныша, носом мелькает нечто похожее на облегчение, а затем Темный дает четкий пас. Я ловлю передачу, прыгаю, пытаясь вернуть себе упущенную для броска высоту, и кидаю.
«Никогда не сомневайся. Сомнения обнуляют любой результат», – любил повторять Крестный.
Нет, я не сомневалась в том, что попаду. Я сомневалась в том, что смогу приземлиться…
Перевернувшись в воздухе, пытаюсь ухватиться за край ближайшей платформы, но вспотевшие ладони проскальзывают по гладкой поверхности, не давая возможности остановиться, и я снова лечу.
И словно в подтверждение моей великой неудачливости, в меня врезается летящая снизу платформа. Бедро обжигает болью, рот наполняется металлическим привкусом крови, а голова взрывается от звона.
– Ангел! – слышу я чей-то испуганный крик где-то рядом и теряю сознание.
* * *
– Линка! – орет кто-то прямо над ухом, а затем энергично трясет за плечо.
Я мысленно закатываю глаза, но продолжаю лежать неподвижно, старательно маскируя все признаки вернувшегося сознания.
– Открой глаза, я тебе говорю! – с надрывом в голосе просит Натка.
– Ты аккуратнее, – негромко предостерегает кто-то другой. – У нее сотрясение все-таки…
– А ты вообще не лезь! – недовольно шипит ведьмочка. – Если потребуется, я из нее всю душу вытрясу, но глаза она откроет! Слышала?
Ужаснувшись от перспектив, я тем не менее продолжаю изображать бессознательный полутруп. Судя по всхлипам раненого бедра, легкому головокружению и настойчивому звону в ушах, приземлилась я неплохо. Можно даже с натяжкой сказать, удачно. Проведя перекличку с внутренними голосами, прихожу к радостному выводу, что жизненно важные органы не пострадали, и даже сотрясение не такое уж и сильное. Всего-то на троечку из десяти.
Единственный, кто подозрительно промолчал, – салатовый дракончик, но палиться и открывать глаза только ради того, чтобы проверить, осталась ли на моем запястье магическая татуировка горца, я не собираюсь.
Лучше полежать еще немного…
– Это я виноват, – вздыхает Гафс. – Видел же, что ее атакуют…
– И что бы ты, интересно, сделал? – немного зло смеется Конни.
– Я бы сбил второй мяч, как сделал это Хорст…
– Да при чем тут мячи? – вклинивается в дискуссию Кебил. – Она в любом случае не успела бы приземлиться на платформу!
Старательно контролируя собственное дыхание, я краем уха вслушиваюсь в перебранку приятелей и неожиданно чувствую обжигающее прикосновение его руки у себя на щеке.
– Не притворяйся. Я знаю, что ты в сознании… – шепчет до боли знакомый голос рядом с моим лицом.
Помимо воли дернувшись в сторону, открываю глаза и пытаюсь сесть.
– Куда! – возмущенно кричит ведьмочка, заботливо возвращая меня на подушки. – Врач сказал, что тебе часов восемь двигаться нельзя.
– Чтобы перерезать горло, особо много движений и не требуется, – хрипло информирую я, испепеляя сидящего на краешке моей постели Крысеныша злобным взглядом.
В палате повисает напряженная тишина. Натка делает вид, что внешний вид ногтей ее интересует больше, чем все происходящее. Кебил и Гафс отводят глаза, Шарги пытается снять с футболки невидимую ниточку, а двое боевиков заинтересованно наблюдают за поединком взглядов между мной и Темным.
– Пожалуй, я пойду, – неожиданно капитулирует Никлаус, поднимается и выходит из палаты.
«Жаль…» – разочарованно вздыхает жажда мщения, пряча за спиной свежезаточенный топор войны.
Едва за Темным закрывается дверь, Натка переползает со стула на мою постель и цепко хватает меня за руку.
– Как ты себя чувствуешь? – проявляет несвойственную для нее заботу ведьмочка. – Может, сходить и купить тебе свежих фруктов?
Я едва заметно улыбаюсь и отрицательно машу головой, поудобнее устраиваясь на жестком больничном матрасе.
– А хочешь, мы принесем тебе книг из библиотеки? – великодушно предлагает Конни.
– Единственное, о чем я сейчас мечтаю, – это от души попинать труп Доставалы, – честно признаюсь я, кидая взгляд на дверь.
Светимость подсказывает, что Николаус не ушел далеко от палаты.
