– А ты, как думал! – Григорий согнул руку в локте. – Во! Пощупай, силища какая! Быка одним ударом с ног валю.
– Верю, – рассмеялся Толик, – значит, завтра, сразу после школы отправляемся к дому Черникова. Все, до встречи!
– До встречи, Толян! – помахал рукой Гриша.
Толик пришел домой уже к вечеру и быстро то ли пообедал, то ли поужинал картофельным пюре с большой жареной котлетой. Запив это великолепие холодным клюквенным киселем, он шмыгнул в свою комнату. Разложив на письменном столе учебники и тетради, он принялся делать уроки, но в голову абсолютно ничего не лезло. Цифры путались, строчки налезали друг на друга. Промучившись больше часа, он отложил авторучку в сторону.
Толик живо представил себе профессора Черникова, находившегося за много сотен лет от родного дома. Какого ему там сейчас, одному, в чужом страшном времени? Верит ли Черников, что его воспитанники во главе с Кириллом придут на помощь? А вдруг, Павла Егоровича уже нет в живых, вдруг с ним произошло что-то страшное? Нет, этого просто не может быть, Толик вытер рукавом рубашки мигом вспотевший лоб.
– Ты совсем ничего не слушаешь, Анатолий, – Толик не заметил, как в комнату вошел отец.
Он устроился на диване и с грустной улыбкой смотрел оттуда на сидящего за столом сына.
– Тебя интересует только история и ваш клуб «Росич». – Отец поправил очки и строго взглянул на сына. – Скажи, Анатолий, когда ты станешь организованнее? Когда ты будешь уделять достаточно внимания точным предметам? Без физики, химии, алгебры нет будущего. Это, что называется, фундаментальные науки, не усвоив их, ты останешься неучем.
– Пап, – перебил отца Толик, – скажи, нужно ли рисковать жизнью, выручая из беды друга?
– Что за вопрос? – опешил отец, – конечно нужно. «Сам погибай, а товарища выручай». Слышал такую пословицу?
– Слышал, – кивнул Толик.
– Здесь, правда, все несколько утрированно, – развел руками отец, – погибать, конечно, не следует, но друзей выручать нужно. Даже, рискуя собственной жизнью! Кого-то спасешь ты, кто-то выручит тебя. Запомни это, сынок.
– Спасибо, папа, я запомню, – Толик зевнул, он вдруг очень захотел спать.
– Спокойной ночи, сын, – увидев его состояние, отец поднялся с дивана и вышел из комнаты.
– Спокойной ночи, – Толик разделся и, чувствуя, что засыпает на ходу, юркнул в постель.
– Лена, – отец прошел на кухню, где мать мыла оставшуюся от ужина грязную посуду, – Лена, наш сын стал совсем взрослым, а мы с тобой до сих пор считаем его малышом.
– Это ты к чему? – удивилась мать, откладывая в сторону пушистую от мыльной пены губку.
– Он задает взрослые вопросы. Вопросы, на которые не каждый сможет ответить, так то, вот! – отец подошел к окну и задумчиво посмотрел на синеву сгущавшихся сумерек. – Четырнадцать лет – это уже мужчина.
– Скажешь тоже, – улыбнулась мать, – он еще мальчишка, у него одни мечи, луки, да клуб этот исторический на уме. Да, и четырнадцать ему только будет.
Отец хотел что-то ответить, но лишь махнул рукой и, не проронив ни слова, отправился смотреть теленовости.
Проснулся Толик ровно в половину седьмого. Он спал без снов и прекрасно отдохнул. Глубоко вздохнув, он сбросил с себя одеяло и принялся отжиматься от пола. Ровно тридцать раз, вот и вся зарядка. Быстро и эффективно.
– Доброе утро, – весело пожелал он матери, готовившей на завтрак румяные аппетитные оладьи.
– Чего это ты, сынок, в такую рань поднялся? – удивилась та, выкладывая на блюдо очередную порцию.
– Надо, – загадочно улыбнулся Толик, отправляя в рот сразу два горячих оладушка, – сегодня дел много. В школу пораньше прийти надо, линейка у нас.
Он залпом выпил стакан кефира и, хлопнув дверью, выскочил на улицу. Танину худенькую фигурку Толик увидел практически сразу. Взяв пачку листовок, девушка направилась к железной двери очередного подъезда.
– Подожди, Тань, я тебе помогу! – Толик подхватил сумку-тележку, до верху набитую рекламными листовками.
– Тихо, тихо, ты все перепутаешь, – улыбнулась Таня, – ты лучше рядом с сумкой постой, а я по ящикам листочки сама разложу.
– Вот еще, – обиделся Толик, – вместе разложим, так быстрее будет.
За полчаса они успели разнести по подъездам все листовки, и присели отдохнуть на лавочку возле сквера.
– Рекламки что ли носили, нищеброды? – услышали они насмешливый голос, шедший откуда-то сбоку, от стоявшей рядом с лавочкой машины.
Не сговариваясь, ребята обернулись. Из кабины громоздкого черного джипа вылез Валька Печенкин, сын директора городского рынка. Валька учился в одном классе с Толиком, а жил в недавно построенном элитном доме с большими удобными квартирами и подземным гаражом. Два раза в неделю Вальку возили перед школой в бассейн, где тренировалась городская сборная по плаванию. Тренер этой самой сборной занимался с Валькой персонально Папаша Вальки, озаботившись излишней полнотой отпрыска, пожелал сделать из сына настоящего атлета. Для единственного ребенка в семье Печенкиных денег не жалели, пока дела шли ни шатко, ни валко, но на занятия Вальку возили исправно. Кроме шофера в этом ответственном мероприятии был задействован шкафоподобный охранник, неотступно следовавший за Печенкиным-младшим. Вот и сейчас секьюрити тоже вышел из машины и, умильно улыбаясь, расположился за Валькиной спиной.
– Буклетики, значит, разносим в свободное от учебы время? – гнусно улыбаясь, продолжал допытываться Валька, похлопывая себя по обтянутым «Адидасом» бокам.
– А хоть бы и так, тебе то что? – сплевывая сквозь зубы, ответил Толик, – не всем же в бассейнах воду мутить, надо кому-то и буклетики разносить.
– Че сказал?! – Валька изобразил на круглом лице праведный гнев. – Ща велю охраннику, он тебя мигом обработает!
– А без охранника ты на что-нибудь способен, Печенкин? – презрительно усмехнулась Таня, поднимаясь вслед за Толиком со ставшей вдруг неуютной лавочки.
– Че?! – Валька чуть не подавился жвачкой, которую все это время старательно надувал в большой розовый шар, – Че ты сказала?
– Пошли, Толик! – Таня потянула друга за рукав куртки. – Похоже, Печенкин по человечески разговаривать разучился. Только жвачку, как корова жует, да «чекает», как недоразвитый.
Они засмеялись и зашагали прочь, оставив красного от злости Печенкина в гордом одиночестве.
– Вы че? Совсем, чтоль того? – бросил им вслед толстяк, но ребята, ушедшие далеко, уже не слышали его слов. – Ну, я вам покажу, гады! Вы меня еще попомните! Коровой, понимаешь, обзывают, недоразвитым дразнят, – бормотал Валька, плюхаясь на заднее сиденье просторного джипа.
Школьные занятия проходили, словно во сне. Ни Толик, ни Гриша не могли спокойно слушать объяснения учителей, и оба схлопотали по паре от разъяренной их неправильными ответами Синусоиды.
– Рыжов, Воронцов, встаньте! – математичка аккуратно вытерла носовым платком испачканные мелом руки, – вставайте, вставайте, я жду!
Сначала Гриша, за ним и Толик, нехотя, поднялись со своих мест и, молча, уставились на учительницу. Класс, довольный тем, что урок вышел из привычной, скучной колеи, замолчал и заинтересованно наблюдал за начинающимся спектаклем.
– О чем я только что рассказывала? – нарочито спокойно осведомилась учительница. – Ну, что же вы молчите? Отвечайте, я требую, ну же!
Друзья, как по команде, опустили головы вниз и молча ожидали конца выволочки.
– Они языки проглотили, АнИванна! Не мычат, не телятся, – довольный представлением Печенкин громко заржал, поглядывая по сторонам.
Однако никто из ребят весельчака не поддержал, а Валька скоро замолчал и, обиженно сопя, ждал окончания экзекуции.
– Ну, что же! – Синусоида, заложив руки за спину, принялась ходить по классу. – Ставлю вам по двойке! И вот еще, что, завтра родителей в школу! Обоим! Ясно?!
– Ясно, – в один голос гаркнули Толик и Гриша.
– То-то, – заметно успокоившаяся Синусоида уселась за стол и посмотрела на часы, – сейчас будет звонок. Все свободны. Как говорится, до новых встреч.
Класс шумно стал собирать с парт учебники и тетради, громко обсуждая закончившееся представление.
