Она поднесла ладонь к лицу, не веря, что могла так глупо порезаться. Кровь шла слишком обильно для неглубокой ранки.
– Промой, – сухо приказал парень, не отрывая взгляда от пореза.
Девушка послушалась, а Ян выбросил осколки и прочий мусор.
– Покажи, – он больно сжал мокрый палец в своей руке, но теперь глядел вовсе не на него. – Это я виноват.
Фаина скривилась. «Поесть не дадут спокойно. И чего тебе приспичило лезть к моим волосам? Они тебя не трогали, и ты их не трогай».
– Я просто… – Ян будто услышал ее мысли и теперь спешил оправдаться, но не находил нужных слов. – Впрочем, забудь.
Он коротко хмыкнул, убрал тяжелую прядь с лица Фаины, кончиками пальцев касаясь ее щеки, и поспешил уйти. Весь такой неотразимый в облегающей водолазке, что смотреть было тошно. Девушка засопела. Она ощущала себя так, словно проехавшая мимо машина обдала ее грязью с ног до головы.
Пришлось ужинать бутербродами с майонезом и огурцами. Это не слишком утолило голод, наоборот, раззадорило. Только у себя в комнате спустя полчаса девушка заметила, что никакого пореза на пальце больше нет. Фаина усмехнулась и взяла йо-йо, чтобы успокоить сердцебиение.
Глава 10, в которой Фаине снится странный сон
«Именно сам Сатана, который преображается в ангела света, пленяет женщину, подчиняет ее себе, понуждает к отпадению от веры, затем принимает образы и подобия различных лиц и ведет с нею во время сна демонскую игру, показывая ей то веселые, то печальные виды, то знакомых, то незнакомых лиц».
Яков Шпренгер, Генрих Инститорис – «Молот ведьм»
Фаина стояла в супермаркете недалеко от дома. Одной рукой она держала пластмассовую красную корзину с надломленным бортиком, другую опустила вдоль тела. Помимо энергетика, купленного в надежде приглушить последствия недельной бессонницы, на борту имелись: пачка дешевых сосисок, апельсиновый сок, туалетная бумага, ржаной хлеб, десяток яиц, шоколадное печенье, конфеты «Коровка», славящиеся своей чрезмерной сладостью, несколько творожных сырков, а также мороженые куриные бедра. Сегодня Фаине выдали зарплату.
– А я ему говорю: быть того не может, я только вчера ее купил, – рассмеялись у затылка, и девушка вздрогнула от неожиданности.
Двое молодых мужчин прошли в алкогольный отдел, оживленно беседуя. Фаине не нравилось, когда кто-то нарушал личное пространство настолько, чтобы вклиниваться в поток ее мыслей. Неважно, друг, приятель или незнакомец – никто не имеет права касаться ее или стоять у нее прямо за спиной, пока она сама не позволит. Жаль, далеко не все понимают это, казалось бы, простое и логичное правило поведения.
Каждый раз, когда кто-нибудь оказывался слишком близко и касался Фаины, сам того не замечая, девушка вздрагивала и пятилась. Почему это вызывало столь негативные ассоциации, она не знала. Да и выяснять не хотелось. Несмотря на это, девушка не могла бы назвать себя социофобом или тактилофобом. Ей в голову не приходило выяснять, что конкретно с нею не так.
Искусав губу до капелек соленой крови, девушка закинула в корзину пять пачек лапши быстрого приготовления, а в следующем ряду столкнулась с неразрешимой дилеммой. Тратить ли целых 64 рубля на детский орбит, который она не жевала уже лет десять, или поберечь деньги? Очень хочется вновь ощутить этот специфический вкус на языке, закрыть глаза и представить себя в ином возрасте, в ином месте, с иными проблемами, которые сейчас покажутся чепухой и вызовут снисходительную улыбку.
Очередь у кассы продвигалась медленно, любезно предоставляя Фаине время на раздумья. Если тратиться на подобные прихоти, зарплаты действительно не останется через неделю. Нет, лучше вечером купить себе шаурму. Это, конечно, раза в два дороже, зато больше и сытнее в десять раз. Когда решение принято, сомнениям не остается места. Жить становится легче. Жаль, далеко не от всего можно отказаться с той же легкостью, что и от жвачки.
– А нельзя ли открыть вторую кассу? – зычно осведомились в хвосте очереди.
Кассир вздохнула, скривила рот и нажала на кнопку под кассой. Помещение огласил омерзительный звоночек, похожий на стрекот стеклянных крыльев крупного насекомого. Очередь в негодовании перешептывалась. Лишь единицы свободны выразить недовольство во весь голос. Фаина к таким не относилась. Она всегда терпела, что бы там ни было.
– Иду, – недовольно отозвались из молочного отдела.
Открылась вторая касса, но Фаина для верности осталась на своем месте. Кофта у кассира была странной вульгарной расцветки, с таким ужасным психоделическим узором, что девушка успела рассмотреть на ней две львиные морды, стаю бабочек и голову лося, увенчанную мощными ветвистыми рогами. Всего этого там, разумеется, не было, но Фаина, наклонив голову, будто в трансе глядела в одну точку, вокруг которой вращались и росли динамичные узоры. Только когда кассир объявила сумму, не позаботившись о дикции (мешала жевательная резинка), девушка моргнула и подняла глаза.
– Что?
Женщина повторила таким тоном, будто перед нею стоял прокаженный. У нее была родинка под глазом и помада неприятного кораллового оттенка. Что может быть хуже кораллового? Выкидыш запретного союза красного и оранжевого, недостойный существовать. Фаина кожей ощущала, как ситуация буквально ускользает из восприятия, водой обтекает ее с обеих сторон и уносится прочь.
– Извините.
Она расплатилась и принялась неловко складывать продукты в пакет, с ужасом понимая, что проворонила момент, когда это можно было сделать своевременно и не мешать очереди продвигаться. Она ненавидела себя за эти внезапные волны транса, накатывающие, когда им вздумается. Уже не в первый раз они выставляли ее идиоткой в глазах окружающих. Никто не любит странных. Люди избегают или игнорируют то, чего не могут понять.
Снаружи полегчало, но ненадолго. Фаина шла к студгородку, стараясь выбросить из головы недобрые взгляды кассира и людей из очереди (а они еще долго будут стоять перед воспаленными от недосыпа глазами), как в поле видимости показался новенький. Он как раз выходил из здания почты с маленьким бумажным свертком в руке, по форме напоминающим книгу.
Заметив знакомую фигуру в темных джинсах и распахнутой ветровке, девушка ускорила шаг, чтобы траектории их движения не пересеклись. Но это не помогло. Ян заметил ее и зачем-то заспешил в ее сторону, словно у него было к Фаине срочное дело. Что, как минимум, странно, учитывая то, что они не общаются. Манеру его передвижения сложно спутать с чьей-то еще. Он по-особенному двигал ногами и работал плечами, словно за все эти годы так и не привык к своему телу – телу человека, пусть и дьявольски привлекательного.
Фаина быстро шагала по разбитому тротуару, разглядывая свободную ладонь, – какая она потная и блестящая после того, что было в магазине, и как от соли пощипывает в линиях, по которым гадают, и как испещрены ниточками впадин сгибы между фалангами пальцев. Она слышала, как шелестит куртка преследователя. Парень шел за нею, тихо посмеивался и звал ее по имени, будто это была невесть какая забава. Девушка сгорала от стыда за свою нелепую походку. Она хорошо знала, как это выглядит со стороны, особенно если сопровождается сильным волнением. Каждый шаг казался ей нелепым и некрасивым. С каждым шагом она все более ощущала собственную неполноценность.
– Фаина. Ну, Фаина? – мурашки бежали по телу от этого брезгливо-вопросительного тона.
Ненавидела она эти оклики из-за плеча. Так звали только в школе, когда хотели поиздеваться или сказать тебе что-то неприятное. Фаина резко остановилась и позволила Яну приблизиться, почти врезаться в себя мощным торсом. На таком расстоянии как никогда безупречной казалась его младенчески чистая кожа лица и шеи. Неиспорченный чем-либо лишним, нежный смугловатый оттенок – ни родинок, ни морщин, ни веснушки. Волосы светлее, чем при электрическом освещении, и эти густые бакенбарды… Кто вообще их носит в наше время? А глаза при свете солнца совсем изумрудные, выразительные в тени ресниц, как листва дремучего леса. И смотрят пытливо, жестко, ядовито.
– Как поживаешь, Фаина?
– Что тебе нужно от меня?
Ян отправил выбившуюся прядь за ухо, загадочно улыбаясь одними губами – чуть пухлыми, как оказалось при близком рассмотрении. Фаина отметила про себя, что ранние залысины делают его лицо более вытянутым, чем следует. Впрочем, это ничуть не умаляет иных его достоинств. Вроде изумительного разреза глаз или длины пальцев. На которые, к сожалению, нельзя смотреть постоянно. Так что пришлось отвернуться, пока не вырвало от приторной ухмылки этого демона, который не собирался отвечать на ее вопрос.
– Как узнаешь, сообщи.
Тем же образом они продолжили путь: Фаина первая, кожей чувствуя неуклюжесть каждого шага и проклиная свои некрасиво идущие ноги; Ян сразу за нею. «Зачем он идет за мной? Зачем окликает? Что ему нужно? Как все это глупо и неестественно. Мне словно это снится. Я очень хочу проснуться. Пожалуйста, пусть я сейчас проснусь».
И она со всей силы жмурилась, но это не помогало. Девушка вздрагивала от холодка на спине, куда упирался взгляд преследователя и, казалось, дыхание тоже. Он больше не звал ее, а шел по пятам подобно неотступной смерти, от которой нет спасения, где бы ты ни прятался.
Фаина угрюмо сопела и хмурилась. Вся эта ситуация максимально напрягала ее. Хотелось оказаться в своей комнате и взять йо-йо, чтобы привести в порядок мысли. Ручки пакета истончились от веса продуктов и резали ей ладонь. То и дело приходилось перекладывать из одной руки в другую и разминать пальцы. И почему она не плюнула на свою гордость и не вручила Яну пакет, если уж ему вздумалось с нею контактировать? Так происходящее могло обрести смысл.
Фаина глядела то под ноги, чтобы не наступить на зазевавшихся насекомых, то перед собой, чтобы не врезаться в прохожих. Второе волновало ее в меньшей степени. Скорее она даже надеялась на небольшой инцидент, который позволит ей пропустить Яна вперед и вздохнуть, наконец, спокойно. Очень раздражает, когда кто-то дышит тебе прямо в спину и никак не перегонит. Особенно если так поступают намеренно.
Мысли ее прыгали с одной темы на другую без какой-либо ассоциативной цепочки, и временами удавалось забыться. Она вспомнила, как в соседнем блоке на днях потеряли ключи и выламывали дверь молотком, какой шум и ругань стояли, как нелепо это выглядело со стороны. И почему же Ян, со своими навыками взлома, не помог им? Вопрос позабавил ее. Несдержанно улыбаясь, Фаина в очередной раз вскинула голову, прервав созерцание собственной обуви, и обратила внимание на идущую навстречу девушку. Обычная вроде она была, эта девушка, только что-то у нее случилось. И очень даже нехорошее. Фаина нахмурилась и замедлила шаг, чтобы лучше ее рассмотреть и помочь, если понадобится.
Нет, сначала все было в порядке. Первые несколько мгновений. А потом прохожая перевела взгляд с Фаины на того, кто тенью шел за ней. Она моментально узнала его, в этом не было сомнений. Лицо у нее оплыло, как свеча, а глаза чудовищно расширились. Ужас барахтался в этом взгляде и забрызгал Фаину капельками безумия, заставил вздрогнуть, задумавшись, что может настолько испугать человека?
«Не на меня одну он нагоняет жути», – подумалось ей. Едва встречная поравнялась с Яном, Фаина прошла немного вперед и остановилась на безопасном расстоянии. Сердце у нее колотилось в ожидании неясного, но очень значимого события. Ян выглядел растерянным. Все замерли, словно время остановилось. А в следующий миг прохожая закричала, разрывая прочную ткань реальности:
– Женя?!
Ян попытался отпрянуть, но та уже схватила его за куртку, да так остервенело, будто хотела ее разорвать, лишь бы доказать всем свою правоту. От ее крика волосы шевелились на голове.
– Женечка! Как это может быть, Женя?!
Она вся тряслась, будто ей только что сообщили самое дурное известие, которое только можно представить. Сжимая пакет в кулаке, Фаина переминалась с ноги на ногу, наблюдая за происходящим. У нее не было никаких идей. Но вмешиваться она не собиралась. Может, это просто одна из многочисленных бывших с излишне бурной реакцией. Или обознались.
– Ты же… у-умер… Женя?.. Ты должен быть не здесь!
Девушка захлебывалась слезами и заикалась. Устав молотить кулаками в грудь Яна, она осела на землю от внезапной слабости. Лицо у нее было белым, словно она сама только что вылезла из могилы.
– Мы же тебя похоронили… три года назад…
Фаина не верила своим ушам. Ян успел подхватить девушку прежде, чем та повалилась на тротуар, и теперь пытался поставить ее на ноги, придать слабому телу вертикальное положение. Он так ничего и не ответил на странные обвинения, будто все это его не касалось. Или будто он ожидал, что подобное рано или поздно случится.
Наблюдая за этим театром абсурда, Фаина медленно пятилась. В уме у нее начинала складываться крайне мутная, но от этого не менее пугающая картинка, отдающая прохладным душком могильной гнили.
