Инцидент на острове Виктория

Глава I

Майор Булавин вышел на улицу, вдохнул морозный воздух полной грудью, огляделся вокруг. Изумительно белый снег сверкал на солнце и слепил глаза так, что он невольно сощурился. Так вот почему все северные народы узкоглазые, подумал офицер. Ветра не было, температура одиннадцать градусов, и снег еще не начал таять. Скоро и здесь весна начнется, подумал Булавин.

К командиру базы он мог пройти по внутреннему коридору трилистника, не выходя наружу, дойти до атриума, а там еще метров тридцать по другому коридору, и он у цели. Но, во-первых, после суточного дежурства в закрытом помещении хотелось насладиться чистым морозным воздухом, во-вторых, полковник Трезубов, всегда требовавший от подчиненных точности, к себе вызвал его довольно странно:

– Товарищ майор, после дежурства подойдите ко мне ненадолго.

– В какое время товарищ полковник? – уточнил Булавин.

– Ну…, в любое, как освободитесь, до десяти тридцати.

Сдав дежурство и освободившись в половине десятого, минут пять поболтал со сменившим его капитаном Сухоруковым, оделся, вышел наружу. Зачем я ему понадобился, недоумевал Булавин, может, какая-то загвоздка с моим повышением по званию? Вроде, не должно быть: «не выезжал», «не привлекался», дисциплинарных взысканий уже пять лет не имел. Может, что из-за жены? Так сейчас парткомов нет, и на партсобраниях тебя не полощут из-за жалоб второй половины.

Навстречу ему пролетел снегоход, кто-то из погранцов; в сторону аэродрома проехала снегоочистительная машина. Все правильно, сегодня должен прибыть борт из Мурманска. Надо бы вечером зайти в магазин, привезут каких-нибудь фруктов.

Перед входом в административный корпус Булавин потопал ногами, чтобы сбить снег с обуви, поднялся на крыльцо, достал удостоверение. И, хотя часовой на входе прекрасно знал Булавина, он как всегда придирчиво проверил его пропуск, затем вытянулся и отдал майору честь. Булавин кивнул дисциплинированному часовому, прошел вовнутрь здания. Их база ПВО является самым секретным объектом на земле Франца Иосифа. Вообще, за последние два года здесь многое изменилось. Построили новые жилые модули на сваях, рядовой состав живет не в обычной армейской казарме, а по двое в отдельных комнатах. Завезли новую технику, мебель, обновили всю инфраструктуру, построили баню, организовали клуб, библиотеку. Не шикарно, но жить можно.

Перед дверью с табличкой «Полковник М.С. Трезубов», остановился, прислушался. В кабинете начальника тишина. Постучал в дверь, открыл ее, вошел:

– Разрешите, товарищ полковник?

– Заходи, Ульрих Романович, – пожилой полковник с окладистой бородой, гостеприимно пригласил подчиненного в кабинет, – чай будешь?

– Нет, спасибо, Михаил Станиславович, на дежурстве литра два выдул.

– А я попью. И ты знаешь, заметил: после крепкого чая лучше думается, – удивленно сообщил Трезубов, сел напротив Булавина с бокалом, любовно погладил свою знаменитую бороду.

Среди военнослужащих на острове эта борода командира служила предметом шуток и зависти. В прошлом году из Москвы к ним прибыла инспекторская проверка. Рассказывают, что когда Трезубов встречал на аэродроме проверяющего генерала, то тот после доклада руководителя объекта, неодобрительно посмотрев на явное нарушение Устава, не удержался и спросил:

– А что это вы, товарищ полковник, как старообрядец какой, бородища с лопату?

– Медицина порекомендовала, товарищ генерал, горло замучило, – мгновенно доложил Трезубов. – Мне здесь местный врач посоветовал: или уезжайте отсюда, или отрастите бороду. Уезжать не хочу, потому и отрастил.

Больше генерал вопросов по этому поводу не задавал.

– Представление на звание я отослал две недели назад, думаю, скоро будем обмывать, – информировал Трезубов подчиненного.

– Спасибо, товарищ полковник.

– Тут вот что, Ульрих Романович, – полковник откинулся на спинку стула, загадочно посмотрел на подчиненного, – не приходилось бывать на Виктории?

– На острове Виктория? – уточнил Булавин.

– На острове.

– Нет. С пограничниками как-то приходилось мимо пролетать, а так… нет.

– Ты ведь на гражданке химфак заканчивал.

– Так точно, казанский техуниверситет.

– Не забыл еще, чему учили?

– Нет, после универа пришлось даже поработать в одном НИИ. Основное помню…

– Надо слетать, Ульрих Романович, в командировку на остров Виктория. Меня попросили выделить одного человека на одну операцию…

– Какую операцию?

– Не знаю. Сказали, требуется толковый офицер, опытный полярник и с химическим образованием.

– А при чем тут Виктория? И зачем?! Там уже лет двадцать лет никого и ничего нет …

– Значит, что-то есть. Я выбрал тебя. Не скрою, с сожалением. Отрывать лучшего начальника смены…. В общем, требуется твое принципиальное согласие.

– Ну, что ж, товарищ полковник, – Булавин усмехнулся, мотнул головой, – я человек военный…

– Тогда сделаем так. Сейчас иди, отдохни до утра. Сегодня прилетает один начальник с Большой земли. А завтра он с вами встретится и все вам расскажет. – Хорошо, товарищ полковник. Разрешите идти?

– Иди.

Булавин встал, направился к двери. Уже на пороге Трезубов остановил его вопросом:

– Ульрих Романович, подожди, – Булавин остановился. Трезубов встал из-за стола, подошел к подчиненному, – как у тебя с женой? – испытующе посмотрел на майора.

– Никак, – Булавин криво усмехнулся, – подала на развод, я ей даю развод.

– Может, дать тебе отпуск на неделю, чтобы уладить? Слетаешь?

– Нет, Михаил Станиславович, уже не склеить. Она недавно похвасталась мне: «Нашла нового мужа. Лучше тебя, и я им очень довольна».

– Ну и стерва! – с чувством произнес Трезубов. – Ладно, иди, отдыхай.

Крах семейной жизни был действительно ударом судьбы для майора Булавина. Лиану он встретил в Петербурге во время отпуска. Ему тогда было тридцать один, ей – восемнадцать. Она студентка, он – старший лейтенант, служивший на «точке» в Кировской области. Любовь вспыхнула и обожгла их обоих, год переписки, на следующий год поженились. Родители Лианы настороженно отнеслись к этому браку, но промолчали, потом смирились. Девяностые годы – время тяжелое, мутное, а Ульрих почти всю зарплату регулярно высылал юной жене. Потом родился Глеб. И как-то так получилось, что все годы службы они жили раздельно. Глеб часто болел, это было причиной, по которой она не приезжала к нему надолго жить «в казарме». Потом были другие причины: «Не хочу терять хорошую работу», «Глебу надо поступать в институт». Четыре года назад, перед переводом на землю Франца Иосифа, он купил двухкомнатную квартиру в Петербурге. Не хоромы, но вполне приличная двушка. Теперь, как он полагал, семейные скрепы есть. Через год уволюсь из армии, вернусь в Питер, заживем как все нормальные люди. Так он планировал.

Но что-то случилось в семейной жизни, домашний очаг больше не грел. Это он остро почувствовал в прошлом году, во время последнего отпуска. Раньше, когда он переступал порог дома, Лиана кидалась ему на шею, и долго стояла, прилипнув к мужу после долгой разлуки. На этот раз холодность жены его поразила.

– Приехал? – бесцветно спросила она его на пороге, молча, подошла, холодно наградила дежурным поцелуем.

В постели лежала бревном, словно выполняла унылую супружескую повинность, такую же, как уборка в квартире или мытье посуды. После интима, буркнула «Давай спать. Мне завтра рано на работу», повернулась к нему спиной, вскоре уснула. Ни привычных женских ласк, ни даже интереса к его жизни в Арктике. Утром, когда он встал, на кухонном столе нашел записку: «Завтрак в холодильнике».

Скандал разразился вечером, когда Лиана возвратилась с работы. Он сообщил жене, что подписал контракт еще на один год службы в Заполярье. После этого у него будет солидная выслуга, тридцать один год, можно выходить на отдых с приличной пенсией. Возраст пятьдесят три, еще не старик. То, что она без восторга отнесется к его решению, он предполагал. Но реакция Лианы была слишком эмоциональной: «Ты только о себе думаешь!», «Я устала от такой жизни», «Вот и убирайся туда и целуйся там со своими медведями!» – поток истерики и злобы, полившийся на Ульриха, оглушил.

– Подожди, Лиана, – мужчина робко попытался оправдаться. – Я ведь для семьи стараюсь. Если бы не моя служба, у нас не было бы этой квартиры…

– Для семьи? – она встала напротив мужа, глаза сверкали, в этот момент она была удивительно красива. – На семью тебе наплевать! Сын уже забыл отца….

Майор Булавин был подавлен. Вот и высохла вся любовь, с горечью констатировал он. Сын, студент третьего курса юридического факультета, тайно доложил отцу, что у мамы завелся какой-то «хмырь». Это окончательно добило Ульриха. Ну что ж, горько размышлял он, она еще женщина в соку, сорок лет, ей мужик нужен. Он даже раньше, за неделю до окончания отпуска, уехал из дома.

Все это пронеслось в памяти пожилого майора, по пути к своему холостяцкому дому. У крыльца сидел Джек, трехлетний сибирский хаски. Увидев хозяина, он потрусил ему навстречу, повиливая хвостом. «Ну, как ты тут, не замерз?» – Ульрих присел на корточки, потрепал пса за холку. Тот, радостно взвизгнув, лизнул его в щеку. – Пошли, позавтракаем».

Раньше, уходя на суточное дежурство, Булавин закрывал Джека в квартире. Но тот один раз умудрился открыть дверь и выбежать на улицу, когда была метель, выстудил всю квартиру. Эта порода собак, как понял Булавин, прекрасно приспособлена к суровым условиям Арктики и может спокойно переносить на открытой местности даже лютые морозы.

Ульрих разделся, поставил на электроплиту вчерашний суп, сел в кресло. Джек подошел к нему, положил морду на колени Булавина. «Знаешь, за что я тебя ценю, Джек, – погладил по голове пса, – ты за любовь ничего не требуешь, ну, разве что миску супа, – Джек лизнул его в руку, преданно посмотрел в лицо хозяина, – уж ты-то меня не предашь».

Позавтракав, сел перед телевизором, но после бессонной рабочей ночи и горячего супа глаза непроизвольно начали слипаться. Отключил телевизор, не раздеваясь, лег на кровать и через пять минут провалился в глубокий сон.

Глава II

В кабинете Трезубова, когда туда вошел Булавин, сидели два пограничника: лейтенант Кирилл Иноземцев и капитан Николай Крутихин.

– Привет, – Булавин поздоровался с коллегами из смежной службы, – а вас-то за что сюда пристегнули?

– В полном недоумении, товарищ майор, – признался Крутихин. – Вы сами-то что предполагаете?

– Тоже без понятия. Я сначала подумал, для организации на Виктории нашей станции ПВО. У нас в восьмидесятые там была точка. Но зачем сейчас она там нужна? Если здесь целый полк, какой смысл?

Обсуждение причины, по которой их вызвали для встречи с большим начальством с Большой земли, прервало появление этого самого начальства. Дверь открылась, вошел полковник Трезубов и генерал в форме войск химической защиты. Это был крупный мужчина, лысый, с внимательным, тяжелым взглядом.

– Товарищи офицеры! – громко дал команду Булавин и встал.

Остальные последовали его примеру. Генерал остановился перед столом хозяина кабинета, быстро окинул взглядом стоявших перед ним офицеров.

– Здравствуйте, товарищи офицеры, садитесь, – дал команду генерал, тихо и слегка грассируя.

Офицеры сели только после того, как генерал уселся за стол Трезубова. Сам хозяин кабинета встал рядом с генералом, объявил:

– Товарищи офицеры, вас пригласили для выполнения особого задания государственной важности – локализация очага химической опасности на острове Виктория. Об этом задании вам сообщит сейчас начальник войск радиационной, химической и биологической защиты генерал-лейтенант Кириллов, – Трезубов сел за перпендикулярный стол рядом с Булавиным.

Генерал внимательно обвел взглядом присутствующих офицеров, надел очки, тихо произнес:

– Михаил Станиславович, кратко, но точно обозначил задачу, которую вам придется решать. Но, прежде, чем посвятить вас в суть вопроса, я все-таки обязан спросить: есть ли у вас какие-либо причины, которые помешают вам жить и работать без перерыва на острове Виктория в течение двух-трех недель. Болезнь, какие-то семейные проблемы?

Булавин, Иноземцев и Крутихин переглянулись между собой. Помолчали.

– Нет, товарищ генерал, – ответил за всех Булавин, – таких причин нет.

– Хорошо. Тогда я постараюсь кратко изложить суть задания, которое вам придется выполнять. И, хотя вы все по своему должностному положению допущены к сведениям, составляющим государственную и военную тайну, я обязан вас еще раз предупредить. То, что вы сейчас услышите, вы не имеете права никому говорить: ни вашим сослуживцам, ни друзьям, ни членам семьи. Сначала немного истории. С 1960 по 1992 годы на острове Виктория дислоцировался наш совершенно секретный объект № 8032. Он там находился под легендой полярной станции. На самом деле это был военный объект стратегического назначения. На острове под землей находились шахты с боевыми ракетами «Эльбрус». Ракеты эти находятся там и по сей день, но это уже практически груды металлолома и не представляют какой-либо материальной ценности или военной тайны.

А теперь самое главное, – генерал снял очки, сделал небольшую паузу. – В качестве боеголовок к этим ракетам служат снаряды заправленные зарином. Знаете, что это такое?

– Боевое отравляющее вещество нервнопаралитического действия, очень токсично, – сообщил майор Булавин.

– Совершенно верно. Пикантность ситуации заключается в том, что снаряды, заправленные зарином, до сих пор находятся на острове в подземных бункерах. Всего, судя по сохранившимся документам, там находятся 12 тонн этого отравляющего вещества. Как заверяют наши специалисты, зарин находится в законсервированном состоянии, в корпусах снарядов, при постоянной температуре около десяти градусов Цельсия, значит, он не потерял своих боевых свойств. В соответствии с международной Парижской конвенцией 1997 года, государства, подписавшие эту конвенцию, обязаны были давно уничтожить все запасы боевых отравляющих веществ. Мы подписали эту конвенцию и три года назад, в 2017 году доложили в ООН о полном уничтожении наших ОВ. Факт нахождения зарина на острове вскрылся буквально недавно. Об этом растрезвонил по Европе недавно сбежавший один наш предатель. Соответствующая комиссия ООН направила нам запрос с требованием дать разъяснение по поводу хранящихся отравляющих веществ на острове. Мы сейчас готовим ответ на этот запрос. Вполне вероятно, что от нас потребуют предоставить международной инспекции доступ на остров Виктория. Если мы в ближайшее время не уничтожим эти запасы ОВ, то этот безобразный факт вскроется, будет большой скандал и ощутимый удар по престижу страны.

– Игорь Анатольевич, а как так получилось, что такая масса страшного яда бесхозна, и лежит без надзора на острове больше двадцати лет? – удивился полковник Трезубов.

– Михаил Станиславович, – усмехнулся генерал, – вы же помните, что в девяностые творилось с нашей армией. Тогдашний начальник объекта, его нет уже в живых, доложил наверх, что ОВ ликвидировано. Кстати, деньги на дезактивацию ОВ выделялись большие. Кроме того, в последнее время зафиксированы факты нарушения наших территориальных вод со стороны норвежских рыбацких траулеров. Они объясняют это случайностью, якобы из-за погодных условий. Но на случайность это что-то не похоже. Норвежские рыбаки никогда не заплывали так далеко от своих берегов. В общем, зачищать концы, извините за сленг, будете вы. Создается группа из пяти человек: вы трое и еще два человека – один старший офицер из Москвы и еще один доктор. Они прибудут на следующий день после вас. Все необходимое оборудование, спецодежду для вас уже доставили. Какие основные способы ликвидации отравляющих веществ вы знаете?

– На практике есть два общепринятых способа, товарищ генерал, – вставил Булавин, – щелочной гидролиз и термический.

– Правильно, товарищ майор. Однако у вас кадры, Михаил Станиславович, – удивленно заметил генерал Кириллов, повернувшись к Трезубову.

– Плохих не держим, – улыбнулся Трезубов.

– Хорошо. Товарищи офицеры, а теперь задавайте вопросы. Чтобы все для вас было предельно ясно. Я от вас ничего скрывать не буду.

– Товарищ генерал, – начал Булавин, – а почему военная база с боевыми химическими отравляющими веществами расположена на самой границе России, пусть и морской? Насколько мне известно, все военные базы такого типа должны и всегда дислоцировались в центре страны.

– Хороший вопрос, майор. Постараюсь на него ответить. Как вы знаете, по ядерному оружию у нас с США в семидесятые годы был достигнут паритет. То есть нам было ясно, что американцы не применят против нас ядерное оружие. Ответ был бы тогда адекватным. Это был период холодной войны, который, вообще-то, продолжается и в настоящий период. Нашей разведкой было тогда установлено, что на территории Германии находятся оперативно тактические ракеты США с боеголовками, заправленными химическим оружием. Наши подобные ракеты находились в Удмуртии, Саратовской области, около Кургана, ну, и еще кое-где в центре страны. То есть получалось, что мы их не доставали, а они свободно «накрывали» всю европейскую часть нашей страны. Поэтому было принято решение максимально приблизить наши ракеты к границам Европы. Расположив эти заряды на Виктории, мы практически держали под прицелом всю Европу вплоть до Италии. Кстати, известный исторический факт. Гитлер в 1941 году планировал испытать свои ОВ на территории СССР. Мы его тогда предупредили: если ты применишь свое химическое оружие на нашей территории, то мы засыпаем всю территорию Германии нашим боевыми отравляющими веществами. Это Гитлера испугало, он отказался от идеи использовать против нас ОВ.

– Товарищ генерал, – обратился к гостю лейтенант Иноземцев, – а при чем тут Норвегия? У них-то отчего такой разведывательный зуд?

– А-а, – усмехнулся генерал Кириллов, – они из-за этого острова давно на нас зуб точат. Еще немного истории. Где-то с середины двадцатых годов прошлого века мы долго бодались с Норвегией из-за этого острова. Хотя на острове ничего ценного нет, но по морскому праву собственник этого острова получает огромные морские территории. В конце концов, спор по этому острову выиграли мы. В 1932 году ООН признала наше право на этот остров. А тут такой удобный случай для норвежцев, насолить нам. Если выяснится, что мы используем этот остров как военную базу, нацеленную на Европу, то они могут в ООН оспорить наше право на этот остров. Велика вероятность того, что ООН, увидев нарушение нами Конвенции, придаст Виктории особый статус, как Шпицбергену, где юридическое право собственности остается за нами, но оно будет ограничено: все прилегающие страны могут заниматься на нем хозяйственной и коммерческой деятельностью.

– Товарищ генерал, а как планируется проведение всей этой операции? – задал вопрос капитан Крутихин.

– Мы долго думали над этим вопросом, пришли к такому решению. Двенадцать тонн снарядов, не такой уж большой груз. Его можно спокойно вывезти на любом судне небольшого тоннажа. Но проблема заключается в том, что снаряды эти лет сорок пролежали в полусыром бункере, корпусы снарядов могли пострадать. Поэтому транспортировать их, предварительно не дезактивировав ОВ очень опасно. Исходя из сложившейся ситуации, дезактивацию зарина будете проводить вы, на месте. Сама по себе операция дезактивация несложная: открывается колпачок снаряда, в нем тринадцать килограмм зарина, вовнутрь заливается реактив, снаряд снова герметизируется. Через несколько дней происходит полная дезактивация, и снаряды можно безопасно транспортировать. Ориентировочно там находится от девятисот до тысячи снарядов. То есть на всю операцию вам понадобится около двух недель. Остальное время вы будете находиться на острове и сторожить бункер, изображая при этом пограничников.

– То есть мы там будем по легенде как пограничники погранзаставы?

– Совершенно верно.

– Товарищ генерал, – обратился Булавин, – а почему у объекта такой странный номер, 8032? Все наши особо режимные объекты обычно обозначались двузначными числами: Арзамас-16, Челябинск-47.

– В восьмидесятые, при Горбачеве, была другая система кодификации. А выбранный номер получился так: 80 – это географическая параллель, а 32 – год, когда к СССР отошел этот остров.

– Скажите, товарищ генерал, а какой ответ мы будем посылать в ООН? – тихо спросил полковник Трезубов.

– А как бы вы на месте нашего руководства ответили на такой провокационный запрос? – вопросом на вопрос ответил генерал, при этом долго и внимательно посмотрел на Трезубова.

– Понял, товарищ генерал.

– Во-от, поэтому-то мы в пожарном порядке и сформировали вашу группу. И еще, товарищи офицеры, – голос генерала Кириллова зазвучал строго и официально, – с учетом того, что Запад только и смотрит, где бы нам напакостить и обвинить нас во всех грехах, наших и не наших, задание очень ответственное – защита имиджа нашего государства. Находясь на острове, вы должны четко выполнять инструкции нашего специалиста. Со своей стороны обещаю, что все участники операции, если все пройдет благополучно, будут представлены к правительственным наградам. Есть еще вопросы?

– Когда мы должны прибыть на остров? – спросил Булавин.

– День на сборы, то есть послезавтра вы прибудете на остров.

– Понял, товарищ генерал.

– Если нет больше вопросов…, – генерал Кириллов встал, за ним встали все офицеры, – Желаю вам успехов, – генерал пожал руку офицерам-полярникам, вышел из кабинета, сопровождаемый полковником Трезубовым.

Глава III

Булавин лежал в тесной каюте военного катера, пытаясь заснуть. Но мысли, горькие и ненужные, снова лезли в голову. Отвязаться от них не было никакой возможности. Где моя вина, в чем я не прав – размышлял Ульрих Романович о своей рухнувшей семейной жизни. Ведь она знала, за кого выходила. В чем меня можно упрекнуть? Единственная моя вина в том, что я двадцать лет мотался по точкам. Она тогда, когда я еще был старлеем, заявила: «Я в казармах жить не буду». Но другие-то жены жили.

Катер сильно болтало, Булавина слегка подташнивало. Он сел на жестком матраце, Джек, лежавший рядом на полу, мгновенно поднял голову. Булавин потрепал его по шее, посмотрел на будущих соратников. Иноземцев и Крутихин играли в нарды, выглядели веселыми и жизнерадостными, словно и не было никакой болтанки. Иноземцев хороший радист, будет на острове отвечать за связь с Большой землей и со своей заставой, а также будет за повара. Крутихин техник, отвечает за матобеспечение в группе, Группа, конечно, маловата, но это понятно: чем меньше людей знает о той ситуации, которую им придется разгребать, тем лучше.

Булавин почувствовал рвотные позывы. Черт, еще не хватало опозориться перед подчиненными! Он быстро встал, надел куртку. Джек тут же вскочил. «Лежи тут!» – приказал ему Булавин, быстро вышел на палубу.

За бортом Баренцово море. Свинцовые волны глухо бились о борта катера. Булавин прошел в рубку. Капитан-лейтенант Третьяков внешне вовсе не походил на морского волка: молодой, лет тридцать, веселый и интеллигентный. Он стоял у штурвала, смотрел вперед, при этом слегка покачивал головой, видимо в такт музыке. К уху его прикреплен маленький наушник. Увидев майора Булавина, повернулся к нему:

– Что не сидится, товарищ майор?

– Да. Когда прибудем, командир?

– Часа через два.

– Хорошо. А вы были на этом острове?

– Был, прошлой осенью. Искали тогда беглецов, помните?

– Помню. Их так и не нашли? – спросил Булавин.

Он знал, что поиски двух солдатиков, полгода назад сбежавших с Земли Франца Иосифа с оружием на моторной лодке в сторону Шпицбергена, закончились безрезультатно, но спросил только потому, что хотел узнать дополнительные детали по этим беглецам.

– Нет. Моторную лодку нашли в море, в ней никого не было. А их нет, не нашли. Начальник заставы лично несколько раз прошел остров вдоль и поперек. Никаких следов.

– Ну, да.

Побег двух пограничников с оружием с заставы в открытое море был самым крупным ЧП за все время службы Булавина в Арктике. Приезжала следственная группа из Мурманска. Вывод, к которому пришли следователи – беглецы, скорее всего, утонули. В день, когда они сбежали, был действительно сильный шторм. Версия «пропали без вести» была удобна всем. Командованию погранвойск это позволяло затушевывать сам факт побега, финансовой службе такая формулировка позволяла не выплачивать компенсацию родителям солдат. Причина, по которой солдатики сбежали, тоже официально не была объявлена, хотя, вероятно, это были набившие оскомину неуставные взаимоотношения. Но… воинские части умеют хранить свои тайны.

– Как будем высаживаться на берег? – поинтересовался Булавин.