Геном Варвары-Красы, или Пикмалион

Редактор Ксения Зуден

Дизайнер обложки Евгения (9Lion6) Лаврова

© Эли Эшер, 2019

© Евгения (9Lion6) Лаврова, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-0050-4748-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог. Пик

«Без этих троих мне никогда бы не стать

настоящим человеком.»

Из дневника, найденного на чердаке.

Рослый, атлетически сложенный мужчина лет тридцати пяти в белом докторском халате задумчиво подошел к двери в небольшую больничную палату. Он поправил узкие очки в дорогой оправе, провел рукой по коротко остриженным темным волосам и открыл дверь. В полутьме палаты можно было увидеть одинокую койку с женским силуэтом на ней.

Но как только его тень упала внутрь, девушка с ужасом взвизгнула, скинула простыню, оставшись совершенно голой, а затем вскочила на ноги и мощным толчком бросила себя в идущий под низким потолком канал промышленной вентиляции. Через пятнадцать секунд лишь вмятины на жести канала и пыль в воздухе напоминали о её недавнем присутствии. Доктор проводил взглядом удаляющийся грохот.

– Песец, – сказал он сам себе, усевшись на одинокий пластиковый стул между койкой и непонятным устройством, все еще мигающим разноцветными огоньками.

⁂

Сознание возвращалось не сразу, медленно, будто по капле. В полусне Пик бежал с бешено колотящимся сердцем по лабиринту запутанных коридоров и комнат с поворотами, тупиками, лестницами. На него падает тень. «Кошка!» – кричит подсознание, и, перебирая всеми четырьмя лапками, Пик мчится прочь по коридору. Поворот. Еще поворот. Коридор разветвляется в две стороны. На стене закорючки, их много у дылд. Внезапно Пик знает, что закорючки говорят повернуть направо. Он не очень понимает, что такое «направо», но лапки послушно несут его в нужную сторону. И вот прямо перед ним кусочек сыра. Пик хватает его и, забившись в темный безопасный уголок, начинает мелко-мелко грызть, наслаждаясь острым запахом и вкусом.

СЫР! Сознание опять прошибает, как током, оно ускоряется, и сон наконец-то уступает реальности. Странной реальности. Кажется, сидишь в старом мятом мешке от муки. Сыто, пыльно и ничего вокруг. Пик лежал в нелепой позе на спине и не мог шевельнуться. Ужас сковывал все его существо: он потерял хвост, вибриссы, почти всю шерстку, а нос, который раньше был длинным и подвижным, теперь сократился и почти не чувствовал запахов. Пик втянул воздух ноздрями, хоть они слушались! Притупленное, как сквозь старую пыльную тряпку, обоняние принесло еле ощутимые тона дылд – кислого металла и противной жгучей жидкости, которыми всегда так сильно воняло в лабиринте с сыром. Но сыром не пахло! Вообще ничего вкусного!

Щелчок, и Пик почувствовал, что может шевелить лапками и головой. Он напряженно принюхался, прислушался, присмотрелся к окружающему его миру. Это было одно из огромных помещений дылд. И он лежал ровно посередине, там, где в норме прошмыгиваешь побыстрее, если уж никак иначе, и надеешься, что кошки тебя не заметят или смотрят в другую сторону. То, на чем он лежал… «Кровать», – подсказало подсознание. «На них спят дылды», всплыло в подсознании. Но он-то что тут делает??

Внимание переключилось на пищащий куб с бегающими огоньками. Над огоньками шла серия черных закорючек, складывавшихся в текст:

«Человекоподобный андроид Джери, геном Ru-Смо-ВК-13,

АИ на базе лабораторной мыши Джери А1531.»

Пик не знал этих слов и не понимал, как они получились из закорючек, но в человеческих терминах ему на это было, в общем-то, наплевать. А вот «Джери» ему было знакомо и очень приятно. Так говорили дылды, когда брали его на руки, поглаживали по шерстке и давали ему кусочек сыра.

⁂

Прикрытое простыней обнаженное тело клона Варвары-Красы было приковано к больничной койке приборами мониторинга жизнедеятельности на руках-ногах и охватывающим голову обручем меморайтера, работа которого и делала необходимым мониторинг жизнедеятельности. Отсутствие одежды было вызвано вполне прагматическими причинами – так нянечкам и медсестрам было проще ухаживать за живым, но бессознательным телом «спящей красавицы», как прозвал клона обслуживающий персонал. По той же причине и волосы ее были аккуратно заплетены в длинную, тугую светло-русую косу. Волосы ведь росли. Периодически брить голову наголо было слишком хлопотно, а прическа типа каре тут же пошла бы безнадежными колтунами.

Надо сказать, что насчет Варвары-Красы это была не шутка, хотя зачем исследователям приспичило использовать геном из древнего захоронения, найденного на Русской равнине, для большинства в институте оставалось тайной. Но уж что вышло, то вышло. Да и не то чтобы кого это особенно интересовало.

Впрочем, тело с геномом было единственным, что было заимствовано у смоленской принцессы племени кривичей 758-го года рождения. Сознание лабораторной мыши Джери А1531 с добавленными дополнительными знаниями загружалось во вновь выращенный мозг осторожно и медленно, как будто по капле. И вот оно пробудилось…

Бдительная аппаратура еще несколько секунд следила за организмом подопечной и, убедившись, что процесс завершен и все в порядке, отщелкнула обруч меморайтера с головы и браслеты мониторинга на руках и ногах. Завершая процесс, система издала последнее басовитое «биип!» и послала сообщение, которое по электронным нервам человеческой цивилизации отправилось к наблюдающему за процессом врачу. И не только к нему.

Глава 1 Беглянка

В небольшой индивидуальной палате на одного человека царил разгром, скрытый полумраком слабо освещенной комнаты. В центре стояла пустая больничная койка. Простыня была сброшена на пол и присыпана сверху мусором из вентиляции. У белоснежного медицинского прибора, все еще перемигивающегося лампочками, стоял человек лет тридцати пяти в белом халате. Чисто выбритое лицо с аккуратными усами выражало состояние шока, а зеленые глаза с расширенными зрачками за стеклами узких очков в хорошей оправе уставились в отверстие вентиляционной шахты, проходящей под низким потолком. Наконец, он чуть ожил и устало опустился на легкий стул, стоявший у кровати.

– Песец, – сказал он сам себе, – И не только проекту.

Он задумчиво посмотрел на пустую койку, словно надеясь увидеть там что-то другое, потом на вентиляционную шахту.

– Меня убьют, – грустно констатировал он. И, к сожалению, это была отнюдь не фигура речи.

Впрочем, тридцатипятилетний доктор наук и профессор Карен Ахмедович Мамедов был не из тех людей, кто безвольно опускает руки, когда судьбе придет в голову подшутить над ним. Лицо его напряглось, и он со злостью выдал тираду, которая показала его мастерское владение русским языком, той его частью, которую вряд ли смог бы выучить иностранец, читающий классическую художественную литературу. Подумав немного о ситуации в целом, что явно не улучшило его настроения, он добавил на английском свое мнение о своеобразных отношениях проекта, результата проекта, заказчиков и, увы, самого себя. На очень простом и кратком английском. Скорее даже, американском. Но запас эмоций на этом не иссяк. Других подходящих языков Карен не знал, не на французском же это делать, поэтому последнюю тираду пришлось перевести вновь на Великий и Могучий. На мгновение он подумал, что все-таки надо было как следует выучить немецкий.

– Scheiße! – закончил он, и только тогда его немного отпустило.

Спустив эмоции, он поднялся со стула, вынул из кармана телефон и сказал:

– Вахта.

Телефон задумался, а потом из него раздался чуть скрипучий официальный голос:

– Вахта биологического факультета университета. Кошкин у телефона.

– Вахта? Петр Сергеевич? Это Карен Ахмедович, – откликнулся Карен, – Петр Сергеевич, помогите, пожалуйста! У нас тут небольшое ЧП. Если наружу будет рваться полуголая девица, придержите ее, хорошо? Нет, в полицию звонить не надо, я постараюсь найти и прислать санитаров. Она из психиатрии. Не отпускайте, пожалуйста, если появится. А то стыд-то какой факультету… Да-да, спасибо. Скоро будут.

Дав отбой, он кратко бросил: «Варшавский» и после отклика сказал:

– Григорий Иосифович! Извините, что беспокою, но у нас ЧП. Нельзя ли вас оторвать ненадолго для разговора tête-à-tête? Спасибо большое, Григорий Иосифович! Уже бегу.

И уже вызывая санитаров, он вышел из палаты, аккуратно заперев на ключ дверь.

⁂

За пять минут до этого.

Раздался шорох. Нет, не шорох, скрип. Скрип двери. В стене открылся проем, и свет хлынул в комнату. Пик замер. Свет – это страшно, при свете значительно труднее прятаться. Свет закрыла большая тень.

«КОШКА!» – взорвалось в сознании, и, откинув тряпку, под которой он лежал, Пик прыгнул и юркнул в подвешенный под низким потолком канал промышленной вентиляции.

Внутри было тесно, но для сознания серой домовой мыши теснота значила безопасность. Перебирая лапками под грохот жести, Пик бросился прочь от страшного места, повернул направо, налево, провалился по вертикальной шахте на пару метров вниз, рванул дальше, свернул опять и под треск ломающейся пластиковой вентиляционной решетки рухнул вниз…

⁂

За десять минут до этого.

Умный телефон истошно запищал в кармане и, трясясь от нетерпения, стал проситься наружу. Карен легко шлепнул пальцем по назойливой машинке указательным пальцем с коротко остриженным ногтем, и беспроводная связь выдала ему сообщение на стекло очков, спроецировав его поверх реального вида на коридор учебного корпуса факультета. Так, подопытный субъект из 15-ой палаты загружен и пришел в себя. Надо проверить.

Поморщившись, молодой профессор развернулся и пошел по коридору. Чтобы попасть из учебной части здания в лабораторную к 15-ой палате, нужно было одолеть длинный, причудливо изгибающийся коридор и подняться на один этаж. Карен машинально кивнул головой на приветствие Натальи Курицыной, студентки-третьекурсницы, делавшей у него курсовую работу. Толковая девочка, отметил про себя он; если и дальше будет думать об учебе, а не о мальчиках, надо будет взять в аспирантуру. Может выйти толк. Хотя вряд ли. Большинство выходят замуж и больше о науке не вспоминают.

Может, потому тридцатипятилетний красавец-доктор так и не женился, хотя и был окружен прекрасным полом по самое нехочу. Особенно учитывая, что, кроме биофака, он читал лекции еще и в медицинском институте. Очень уж не хотелось найти умную подругу, разделяющую смысл его жизни, и оказаться причиной тому, как живой пытливый ум тонет в пеленках и теряет интерес к тому, что их сближало. В случае с этой девочкой будет особенно жаль. Талантливая, умная, волевая. Тем более, деньги на аспирантов у лаборатории есть.

Последняя мысль вернула его к подопытному субъекту из палаты номер 15. Собственно, «подопытным» субъект был только на бумаге. На самом деле, это был просто живой товар. Это людьми торговать нельзя, а искусственно выращенное тело без человеческой памяти и сознания, с точки зрения закона, мало чем отличалось от животного или запасного органа. И даже с загруженным искусственным интеллектом представляло собой всего лишь андроида. Попросту биологическую машину, что-то вроде робота-пылесоса, не имеющего никаких гражданских прав и представляющего из себя законный предмет купли-продажи. Вот если такой андроид вдруг выработал бы человеческую личность… Такие прецеденты уже бывали, и закон в этом случае, бывало, вставал на сторону обретшей душу машины. Но это уже проблемы заказчика.

Впрочем, этому экспонату обрести душу не грозило. Ведь чтобы стать человеком, мало иметь человеческое тело и мозг, нужно сталкиваться с реальной жизнью, с другими людьми, преодолевать препятствия в социальной среде. А для чего может понадобиться тело красивой девицы, пусть даже и жившей больше тысячи лет назад? Да еще и с сознанием мыши, чтобы легче было дрессировать?

Карен наверняка не знал, заказчик в детали не вдавался, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб догадаться. Какой-нибудь элитный бордель, может, со стриптизом, может, даже правительственный. Ведь обычному борделю куда дешевле обходятся вполне натуральные девицы. Зачем тратиться, выращивать, если их и так полно? А вот похвастаться русской принцессой из Средних веков…

Да, пожалуй, и правда правительственный. И не думайте, что правительственные бордели бывают только в России. Заказ пришел через Польшу, и, некоторым образом знакомый с черным рынком, Карен потрохами чуял, что происходит он из Туманного Альбиона. Впрочем, какая разница, откуда? Ждет это тело девицы с сознанием мыши долгий цикл работа-дом-работа-дом. От такого и нормальный человек роботом станет, откуда тут личность возьмется? Тем более, что это работа сексбота, и комнатушка, более похожая на тюремную камеру, служащую только для того, чтобы поесть и поспать. Впрочем, может, и не бордель. Уж очень странные детали выяснились после получения заказа.

Но заплатили за заказ щедро. Вся лаборатория сможет год на это жить. А насчет ореола секретности и конфиденциальности, окружавшего проект, тут, конечно, были нюансы. Приди такой заказ через Киев, Карен Ахмедович за него в жизнь бы не взялся. Если заказчик так изолируется, то не исключено, что исполнителей потом в расход пустят. Вместе с посредниками. Или посредники, чтобы исполнителям не платить. Слышал он про пару таких случаев. А через пшеков было как-то поспокойнее. Нет, они тоже братья-славяне, так что всего можно ожидать, но все-таки они, в первую очередь, просто торгаши, которые не полезут в криминал без большой нужды. Да и было почти очевидно, что хвосты тянутся в Англию, а раз сильно не прячутся, можно не бояться чрезмерных мер. Тем более, что, как уже упоминалось, ничего криминального в соответствии с российским или польским законодательством и не происходило.

Впрочем, насчет «сознания мыши» – это было не совсем правдой. Да, исходно сознание было снято с лабораторной мыши. К слову, без особого вреда для оной. Это только в дешевых романах содержимое мозга считывают, предварительно достав его из черепной коробки. Не катит такое, мертвый мозг мгновенно теряет записанную на нем информацию. Так что считывание шло вживую, а мышка вроде бы все еще продолжала наслаждаться бесплатной едой в лаборатории.

Дальше сознание загонялось в компьютер и моделировалось. Тестирование шло в VR – виртуальной реальности. Сознание на кремнии думало, что оно по-прежнему бегает по лабиринту, а на самом деле ему на вход просто подавалась VR. И по поведению создавалась мемокарта этого сознания.

А что же такое мемокарта? А это карта групп узлов-нейронов, отвечающих за конкретные, равно как и абстрактные понятия. В стиле – ага, вот эта группа нейронов отвечает за образ человека, а эта – за поворот в лабиринте, а эта… ух, ты, как новогодняя ёлка вспыхнуло… за сыр. А вот чувства: вкусно, холодно, страшно, очень страшно… На что только у нее «страшно» не замкнуто, даже на мигающие огоньки… Эй, а от «очень страшно» в двигательный центр идет команда «замереть». А попробуем чуть перекоммутировать. А то, если сексбот на подиуме от света прожекторов замрет на месте, вряд ли это заказчику понравится. Пусть лучше двигается от страха. Во хохма будет, если она у них с подиума сбежит… А не фиг заказывать в российском институте этически сомнительные работы!

Постепенно меняя параметры виртуалки, приучаем мышку контролировать человеческое тело. А потом добавляем словарь. Это тоже такая мемокарта, и не одна, просто относим ее на другой, хорошо известно, какой, участок мозга. Вот только просто положить ее ничего не дает, надо еще связать словесные понятия из нее с участками у мышки, ответственными за те же понятия. Не все, остальное потихоньку само свяжется, если надо, но хотя бы несколько сотен надо. Работа кропотливая, трудная, легко ошибиться. Но если все сделано правильно, получаем робота-андроида, который не только имеет цельную, пусть даже и мышиную, модель поведения, но и способен говорить, понимать речь, читать.

И вот уже эту мемокарту и загружают аккуратно в выращенный мозг. Изначально все достаточно примитивно, но постепенно разнородные мемокарты срастутся, начнут работать вместе. И вот сейчас как раз этот момент, когда загрузилось, но еще не до конца срослось.

Карен открыл дверь в палату, его тень упала на подопытную, и следующее, что он мог вспомнить, была скинутая на пол простыня, пустая койка и падающий на пол мусор из вентиляции…

⁂

Семидесятилетний декан биологического факультета Григорий Иосифович Варшавский выглядел как Санта Клаус или Дед Мороз с его поседевшей бородой, усами и глубокой, влезшей на самую макушку залысиной. Но поведением он сейчас скорее напоминал этакого очень делового Деда Мороза. Варшавский вздохнул, попросил секретаршу перенести пару встреч на завтра и включил чайник. Карик – хороший мальчик, умный, зря паниковать не будет. Если он говорит «ЧП», значит, действительно ЧП. Хорошо, послушаем, что у него стряслось.

Григорий Иосифович был живой легендой университета. Родившийся еще в таинственном, окутанном тайнами и мифами Советском Союзе, он закончил школу в ревущие 90-е, а получил диплом университета и защитил кандидатскую аж при Путине. Несмотря на это, семейные традиции пересилили реальность, и профессор действительно положил жизнь на служение науке. Это выражалось как в активной научной работе, так и в прагматичном руководстве, позволявшем теперь держать факультет на плаву, несмотря на все выверты, исходящие из Министерства образования.

Одной из сторон этой прагматичности была помощь кафедрам и лабораториям в получении хозрасчетных работ. Так что, когда знакомые из Варшавы поинтересовались, не сможет ли знаменитый профессор Мамедов выполнить заказ, да еще и за хорошие деньги, он, не колеблясь, связал Карена с заказчиками.

И вот ЧП. Ну, что там у него могло вообще приключиться? Основная работа, создание искусственного интеллекта, он же искин, или АИ, под требования заказчика давно сделана. Собственно, этим Карик и знаменит. АИ, а вовсе не андроиды, в которые их загружают. Осталась рутина – вырастить тело по присланному заказчиком геному и загрузить в него уже созданную АИ. Да, иногда искин не ложится на мозг и требуется доработка на живом мозге. Но это тоже не бог весть какая задача. Что у него такого могло приключиться?

Долго профессору мучаться любопытством не пришлось. Прошло всего несколько минут, и Карен Ахмедович был у него в кабинете…

– Она сбежала! – выдохнул Карен, едва войдя к учителю.

– Как это? – не понял Григорий Иосифович.

– Так. Подпрыгнула и удрала по вентиляции.

– Так надо поймать и вернуть, – машинально ответил декан. Вообще-то у него самого свербил червячок насчет этичности подобных заказов. Но… non olet, деньги не пахнут, как говорил один древнеримский оратор, а законов никаких такие заказы не нарушали.

– Вахту предупредил, санитаров послал, – подтвердил Карен, – А вот удастся ли, это вопрос.

– Ну уж, не переживайте так. Где она может спрятаться, на факультете?

– Не забывайте, профессор, я ее делал на основе мышки. Она сейчас найдет местечко потише и потемнее и там затихарится. А если спугнут, удерет и спрячется в другом темном месте. Как по-вашему, сколько можно искать испуганную мышку в комплексе наших зданий?

– Если до вечера не найдут, надо сообщить заказчику, – задумчиво изрек декан, осознав проблему и оценив количество мест на факультете, где и правда можно было спрятаться.

– А вот этого нам категорически не стоит делать, – возразил Карен.

– Это почему же? Они оплатили проект, их право – быть в курсе.

– Профессор, они просто посредники. Если что пойдет серьезно не так, им проще убить нас обоих и списать все на случай. «Ну, подумаешь, исполнителей кто-то там убил, вот проект и сорвался. Мы ничего не знаем!»

– Ну-ну, Карен, я знаю Пржемека уже не один год. Неужто вы думаете, он пойдет на криминал?

– Вам напомнить, сколько они нам заплатили? А о конфиденциальности проекта? Или, может, напомнить о том, о чем они умолчали?

– Карен, а это-то тут при чем?

– При том, профессор. Прислали геном неизвестно откуда. Очень заметно отличающийся от обычного человеческого. Потом по моим каналам и с помощью племянницы мы узнаем, что этот геном вообще-то должен быть доступен совершенно свободно. Правда, почему-то недоступен. И зачем такая секретность, а? Вы и правда думаете, что сбежавшая мышка исчезнет без следа и не заставит компетентных людей задавать вопросы? И куда эти компетентные люди выйдут после этого? А настоящим заказчикам шумиха в газетах или внимание властей точно не нужно. Не зря же они все эти обязательства по конфиденциальности в контракт вставили, да еще и неформально намекнули – не можете язык за зубами держать, лучше не беритесь! Пржемек должен понимать, что эту зацепку надо обрубить или обрубят его. А он может, вы знаете.

– Ну-ну, голубчик, думаю, вы преувеличиваете. Но что вы предлагаете взамен?

– Основная работа уже сделана, Григорий Иосифович. Вырастить новое тело… ну, займет время. Но денег с последней выплаты хватит. Сказать, что неожиданные задержки с… что-нибудь придумаем… с «раствором для ускорения развития»! Вырастить новое тело, загрузить еще одну копию и отдать заказчику. А за мышкой следить, чтоб не всплыла где не надо и не навела шума. Черт с ними, с расходами, зато целее будем.

– Ну-ну, вы думаете?

– Да, профессор.

– Хорошо, Карен, давайте попытаемся найти беглянку. Если не выйдет, сделаем по вашему плану. Хотя я по-прежнему думаю, Пржемеку надо обо всем рассказать.

– Спасибо, Григорий Иосифович. Я тогда займусь поисками и, на всякий случай, подготовкой лаборатории для выращивания еще одного тела, хорошо?

– Хорошо, голубчик, очень хорошо. Давайте. И не переживайте так, ради Бога, уверяю вас, это все пустяки. В жизни и не такое случается.

Декан по-отечески приобнял Карена за плечи. В конце концов, он и правда относился к своему лучшему ученику и талантливому молодому доктору наук почти как к родному сыну. Тем более, что сыновей у него не было, а дочка уже давно вышла замуж и лишь звонила по выходным из Америки. Карен улыбнулся в ответ и покинул кабинет.

Григорий Иосифович покачал головой и пробормотал под нос:

– Эх, дети, дети…

А потом сел к открытому на рабочем столе ноутбуку, открыл программу интернет-телефонии и ткнул в иконку… Длинные гудки закончились, и из динамика ноутбука раздалось:

– Джень добри, пан Варшавский!

– Джень добри, Пржемек! Да-да, Варшавский. Вы не волнуйтесь ради Бога, все под контролем и будет хорошо, но порядка ради хочу дать вам знать о небольшой задержке с нашим проектом…

Глава 2 Петя

Натка решительно открыла дверь и зашла внутрь. В аудитории был Петя Соболев. Тот самый хороший мальчик с конспектами и своими бутербродами. А рядом, на парте, прижавшись к этому самому «хорошему мальчику», сидела совершенно голая девица и жрала его бутерброд. Огромные ярко-синие глаза недружелюбно уставились на Натку с выражением, понятным без слов любой женщине.

С испуганным писком: «Ой, пардон!» Натка, с бешено бьющимся сердцем, как ошпаренная, выскочила наружу. С криком: «Натка, погоди!» Петя бросился за ней.

⁂

А начиналось все более чем обыденно. Студент третьего курса отделения ботаники биофака университета Петя Соболев с сомнением потыкал пальцем уже начавший слезиться кусок сыра на бутерброде. Бутербродов, которые сделала мать, было четыре. Изначально они были сложены попарно друг к другу сыром и заботливо завернуты в бумажную, теперь насквозь пропахшую сыром и маслом бумажную салфетку. Сыра мать не пожалела, нарезав его толстенными кусками. Впрочем, булки и масла она тоже не пожалела. Нет, некоторые деньги в семье двух математиков и программистов были, но после нецелевого расходования фондов деньги на ланч были заменены на вот такие взятые из дома бутерброды.

Вы можете удивиться, а что дитё математиков делало на отделении ботаники? И это и правда не так легко объяснить. Старшие классы Петя провел с двумя закадычными друзьями. Чем именно они занимались, сказать трудно, но самой интеллектуальной шуткой трех мушкетеров было ткнуть приятеля локтем и сказать: «Гы-ы-ы!» После окончания школы один из друзей, сын успешного менеджера западной компании, огрел условный – папа отмазал – срок за пьяное вождение, а другой попытался заняться лицензированным выращиванием медицинской марихуаны, за что получил от полиции серьезный втык с предупреждением. Но, к счастью родителей, троица развалилась и на Петю больше особо не влияла.

Сам же Петя, окончив школу, оказался перед выбором, куда пойти. Первым делом он озадачил родителей заявлением, что он хочет петь. Да-да, петь. Как Элвис Пресли, Челентано и Бритни Спирс. Родители отнеслись к такому желанию позитивно и даже пообещали помочь финансами на покупку инструментов и оборудования, чтобы петь после учебы по вечерам, но продолжили выяснять, чему же он собирается учиться? В смысле специальности, которая позволит ему зарабатывать на самостоятельное существование?