…Глядя, как мелькает среди зелени, удаляясь, белое платье, Кравцов подумал: а ведь меня только что «сняли». Или «склеили». Впрочем, неудовольствия эта мысль не вызвала.
5
Вернувшись в вагончик, Кравцов первым делом загрузил в холодильник купленные продукты из двух полиэтиленовых пакетов. Затем прошел в бригадирскую, увидел компьютер – и вспомнил про обещанную Танюшке сказку. Учитывая его нынешнюю скорость письма, начать стоило прямо сейчас.
Кравцов включил свой раритет, уселся перед экраном, задумался. Сказка о предмете… Что бы этакое сочинить не слишком банальное? Описать клинок, дремлющий в музейной витрине и вспоминающий о былых сражениях? Не больно-то оригинально, кто только не живописал поток сознания колющих и режущих предметов. Стоит взять что-нибудь более современное… Пулю, например. Сочинить, как она уныло сидит в обойме, стиснутая шейкой гильзы, в окружении точно таких же товарок. Но она, в отличие от них – тупо и неохотно ждущих своей очереди отправиться в первый и последний полет, – она видит сны о прекрасном солнечном мире, и мечтает познать его, и мечтает вырваться – пусть с болью и кровью – из тесного плена. А потом – выстрел! И она летит, и успевает исполнить мечту за короткие мгновения полета – и разлетается на куски в конце его не от сидящей внутри капельки ртути – но просто от счастья. В финале можно добавить всего одну фразу – что взорвалась она, попав в голову парнишки-срочника при первом штурме Грозного…
Идея неожиданно понравилась, он даже потянулся к клавиатуре, но вовремя опомнился, представив такой опус в тетради пятиклассницы. Вообще-то теща жестко редактировала его «помощь» Танюшке… Но тут случай клинический, редактура бессильна.
Другой небанальный предмет в голову не приходил. Банальные же вызывали скуку. Он кинул взгляд вокруг. Ничего интересного.
И тут замурлыкал телефон.
Танюшка? – подумал Кравцов. Вот пусть и конкретизирует задание.
Но это оказался Пашка-Козырь.
– Паша, назови первый пришедший в голову предмет, – тут же попросил его Кравцов.
– Э-э-э… Кравцов, у тебя все в порядке? Может, мне подъехать? – В голосе Паши слышалась тревога.
– Назови, назови, мне для работы надо.
Козырь успокоился мгновенно:
– Так бы и сказал… Ну карандаш.
– Почему карандаш? – удивился Кравцов.
– А я его в руках держу… Слушай, я вообще-то по делу…
Дело у Козыря оказалось следующее: в пятницу он приезжает в Спасовку, Наташа с детьми приедет в субботу или воскресенье – а пока они не подъехали, есть мысль сходить на охоту. Да он и сам знает, что весенняя закончилась, но у него есть разрешение на отстрел с научными целями. Нет, какие там лоси-медведи и большие компании, – скромно, вдвоем, пострелять по вальдшнепам на тяге… Короче: брать ружье для Кравцова? А-а, свое есть и к пятнице подвезет? Тогда все, пока.
Закончив разговор, Кравцов набрал большими буквами через весь экран обретенное с Пашкиной помощью название: «СКАЗКА О КАРАНДАШЕ», подумал и приписал сверху «Татьяна Кравцова». Пусть будет такой псевдоним…
Начало родилось на свет с изумительной легкостью: «Жил-был Карандаш…» А потом.
Потом он увидел. Увидел этот самый карандаш, и как он жил, и кем он был, и какие у него случились проблемы, и как он с ними боролся…
Он не видел текста, стремительно возникающего на экране. Не видел клавиш. Он оказался там. Внутри. В глупой сказке о глупом предмете…
Когда на экране появились слова «Тут и сказке конец», Кравцов медленно, походкой сомнамбулы, добрался до холодильника и достал припасенную на всякий случай поллитровку… Он прозрел! Сто наркомовских грамм принять по такому случаю полагалось… Он не задумывался о возможном качестве родившегося текста, и о том, что вернувшийся дар может и не коснуться создания триллеров, и о том, что карьера детского писателя-сказочника никогда его не привлекала… К чему задумываться? Только что, сию секунду прозревшему человеку все равно, что перед глазами – картина Рафаэля или панорама городской свалки, важен сам процесс…
Он выпил законные наркомовские и стал читать – медленно, вдумчиво. Потом – еще медленнее, внося необходимые правки. Теща, понятно, не оставит от сказки камня на камне… Не суть. Процесс пошел!
Кровавые мальчики исчезли из глаз.
Надолго ли?
Татьяна Кравцова
СКАЗКА О КАРАНДАШЕ
Жил-был Карандаш. Жил в стакане, что на столе у Сережки. Их там много жило, карандашей. Но все были острые, а этот – тупой. Обидно.
Другие дразнились:
Тупой – геморрой!
Тупой – рот закрой!
Тупой – штаны с дырой!
Тупой! Тупой! Тупой!
Он хотел объяснить:
– Я не тупой, я просто незаточенный…
Куда там… Дразнили пуще прежнего, вовсе уж неприлично. Так жить нельзя. И Карандаш пошел к Точилке. (Карандаши часто гуляют, когда их никто не видит. Порой забредут куда-то – вовек не отыскать. Так и приходится идти в школу – без них.)
– Добрый день! Поточите меня, пожалуйста!
Карандаш был тупой, но очень вежливый. По жизни это помогало, хотя не всегда.
Точилка оказалась китайской. Красивая, в виде собачки. Морда у собачки-точилки улыбалась. А карандаши ей засовывали… В общем, с другой стороны.
– Сиво-сиво? – сказала Точилка по-китайски. – Мая-твая не панимай…
Вежливый Карандаш объяснил:
– Уважаемая Точилка! Разрешите мне засунуть, то есть засунуться, в общем, залезть вам в…
Он сбился и замолчал. Карандаш был молод и застенчив. И в первый раз имел дело с точилками.
Но Точилка поняла.
– Сунь-сунь? Эта мозина… – сказала она по-китайски. И добавила на чистом русском:
– Деньги гони!
Денег у Карандаша не было.
– А без денег никак?
– Сиво-сиво? – снова сказала Точилка. – Мая-твая не панимай…
Карандаш отправился к Рублю. Тот давным-давно закатился в щелку и лежал там, никем не замеченный.
