Счастливый человек

Эдуард Асадов

Счастливый человек

Хорошие люди

Генерал-лейтенанту Ивану Семеновичу Стрельбицкому

Ветер, надув упругие губы,Гудит на заре в зеленые трубы.Он знает, что в городе и в селеХорошие люди живут на земле.Идут по планете хорошие люди.И может быть, тем уж они хороши,Что в труд свой, как в песню, им хочется всюдуВложить хоть частицу своей души.На свете есть счастье – люби, открывай.Но слышишь порой: «Разрешите заметить,Ведь хочется в жизни хорошего встретить,А где он, хороший! Поди угадай!»Как узнавать их? Рецептов не знаю.Но вспомните сами: капель, гололед…Кружили вокруг фонарей хороводСнежинки. А вы торопились к трамваю.И вдруг, поскользнувшись у поворота,Вы больно упали, задев водосток.Спешили прохожие мимо… Но кто-тоБросился к вам и подняться помог.Быстро вам что-то сказал, утешая,К свету подвел и пальто отряхнул,Подал вам сумку, довел до трамваяИ на прощанье рукою махнул.Случай пустячный, конечно, и позжеВ памяти вашей растаял, как снег,Обычный прохожий… А что, если, может,Вот это хороший и был человек?!А помните – было однажды собранье.То, где работника одногоСуровый докладчик подверг растерзанью,Тысячу бед свалив на него.И плохо б пришлось горемыке тому,Не выступи вдруг сослуживец один —Ни другом, ни сватом он не был ему,Просто обычнейший гражданин.Но встал и сказал он: – Неладно, друзья!Пусть многие в чем-то сейчас правы,Но не рубить же ему головы.Ведь он не чужой нам. И так нельзя!Его поддержали с разных сторон.Людей будто новый ветер коснулся.И вот уже был человек спасен,Подвергнут критике, но спасенИ даже робко вдруг улыбнулся.Такой «рядовой» эпизод подчасВ памяти тает, как вешний снег.Но разве тогда не прошел возле васТот самый – хорошей души человек?!А помните… Впрочем, не лишку ли будет?!И сами вы, если услышите вдруг:Мол, где они, эти хорошие люди? —Ответьте уверенно:Здесь они, друг!За ними не надо по свету бродить,Их можно увидеть, их можно открытьВ чужих или в тех, что знакомы нам с детства,Когда вдруг попристальней к ним приглядеться,Когда вдруг самим повнимательней быть.Живут на планете хорошие люди,Красивые в скромности строгой своей.Привет вам сердечный, хорошие люди!Большого вам счастья, хорошие люди!Я верю: в грядущем Земля наша будетПланетою только хороших людей.1961

Разговор с другом

Знакомя, друг сказал мне сокровенно:– Рекомендую: Коля. Пианист.Прекрасный парень и душою чист,И ты его полюбишь непременно!«Прекрасный парень» в меру был живой,Сел за рояль, Прокофьева сыграл,Смеялся шуткам, подымал бокал,Потом простился и ушел домой.Ушел и канул в темноту и снег…И я спросил у друга своего:– Вот ты прекрасным называл его.А чем прекрасен этот человек?С минуту друг растерянно молчал.Ходил, курил и молвил наконец:– Он никому вреда не причинял,Не лицемер, не склочник, не подлец…И вновь спросил я друга своего:– А доброго он людям сделал много? —Мой друг вздохнул: – Да вроде ничего.И все-таки он неплохой, ей-богу!И тут мелькнуло: а не так ли яХвалю порой того, кто не подлец?Но сколько рядом истинных сердец?И все ль друзья действительно друзья?Не прямодушен – ладно, ничего!Не сделал зла – приветствуем его.Мог утащить, а он не утащилИ чуть ли уж не подвиг совершил.Иль, скажем, парень в девушку влюбился,Жениться обещал. И под конецНе оскорбил, не бросил, а женился —И вот уже герой и молодец!А то вдруг вам как на голову снегСвалилось горе. Друг о том проведал.Он мог добить, предать, но он не предал.Нет, не помог ничем, а лишь не предал —И вот уж он «прекрасный человек».Смешно, но факт: мы, будто с ценной ношей,Со странной меркой носимся порой:«Прекрасный» – лишь за то, что не плохой,А не за то, что истинно хороший!Так не пора ль действительно начатьС других позиций доблести считать?1963

О брани

Это будут стихи не о том,Что взволнованно в душу просится.А совсем о другом, о таком,И писать-то о чем не хочется.Но молчанием зла не пресечь.И без длительных предисловийСкажем коротко: эта речь,Уж простите, о сквернословии.Существует оно давно,Злое, грубое, озорное.И отнюдь не секрет, что оноГде-то в древности рожденоГорем, пьянством и все такое.Почему же теперь, когдаЧеловек, оседлав надежды,Сел в могучие поезда,Взмыл на спутнике, как звезда,Сквернословье живет, как прежде?Да еще обрело сейчасИ такие, увы, тенденции:Отходя от народных масс,Зреет в сферах интеллигенции.Видно, ругань, ее того:От пропойцы услышать тошно,А с ученостью ничего,При высокой культуре – можно!В общем, чуть ли не высший шик:Как узор на дорожке скатертной,Как второй иностранный язык,Скажем, русский, французский и матерный!Вот друзья домой возвращаются,Обсуждая премьеру драмы.О, как звучно они выражаются!И всех чаще упоминаетсяНезабвенное имя мамы.Человек, даже очень важный,Верх учености и культуры,Так вдруг брякнет многоэтажно,Что такой в чертежах бумажныхНе бывало архитектуры…Раньше в семьях, смиряя плач,Говорили: – Пьет, как сапожник! —Скоро скажут: – Он пьет, как врач!Он ругается, как художник!Все найдешь в языке богатом:Юмор, нежность и гневный меч.Так зачем же чугунным матомУснащать человечью речь?Говорят, в технический векЧеловек – это мысль и дерзание.Значит, должен такому званиюСоответствовать человек!1963

Будьте счастливы, мечтатели

Мещанин и обывательПро него бубнит весь век:– Фантазер, пустой мечтатель,Несерьезный человек!Что ж, мечтам отнюдь не новоНатыкаться на вражду:С давних пор косятся совыНа сверкнувшую звезду.И еще до книжной грамотыУ пещеры, среди скал,Пращур наш, свежуя мамонта,На товарища ворчал:– До чего ведь люди странные,Есть жилье и сыт, так нет —Про пещеры деревянныеСтал выдумывать сосед.Чтоб в мороз не знать кручины —Посреди костер с трубойДа «нетающие льдины»Вставить в стены. Ну, герой!– Не свихни мозгов, приятель! —Так бурчал сосед один —Первый древний обывательИ пещерный мещанин.Шли века, старели горы,Высыхали сотни рек,Но, как встарь, глядит с укоромМещанин на фантазера:– Несерьезный человек!«Несерьезный»? А читаетПро луну и про сирень.«Несерьезный»? А включаетТелевизор каждый день.Эх вы, совы-порицатели!Души, спящие во мгле!Да когда бы не мечтатели,Что бы было на земле?!Вы бы вечно прозябалиБез морей и островов,В самолетах не летали,Не читали бы стихов.Не слыхали б, как роняетМай росинку в тишине,Не видали б, как сверкаетСпутник в темной вышине.Что б вы там ни говорили,Но, наверное, без нихВы бы до сих пор ходилиВ шкурах пращуров своих!А мечта, она крылата,А мечта, она живет!И пускай ее когда-тоКто-то хмурый не поймет!Пусть тот лондонский писатель,Встретив стужу да свечу,Произнес потом: «Мечтатель!»,Не поверив Ильичу.Пусть бормочут, пусть мрачнеют,Выдыхаясь от хулы.Все равно мечта умнее,Все равно мечта сильнее,Как огонь сильнее мглы!Но брюзги не умолкают:– Ведь не все горят огнем!Есть такие, что мечтаютИ о личном, о своем!О, назойливые судьи,Что за грех в такой мечте?!Ведь о чем мечтают люди?Не о горе, не о худе,А стремятся к красоте!Приглядитесь же внимательно:Сколько светлого подчасВ тех улыбках обаятельныхИ в мечтательности глаз!Сад с рекой перекликаются,Звезды кружатся во мгле,Песни в ветре зарождаются,Сказки бродят по земле…Мой привет вам, открывателиВсех сокровищниц планеты!Будьте счастливы, мечтатели,Беспокойные искатели,Фантазеры и поэты!1963

Трусиха

Шар луны под звездным абажуромОзарял уснувший городок.Шли, смеясь, по набережной хмуройПарень со спортивною фигуройИ девчонка – хрупкий стебелек.Видно, распалясь от разговора,Парень между прочим рассказал,Как однажды в бурю ради спораОн морской залив переплывал.Как боролся с дьявольским теченьем,Как швыряла молнии гроза.И она смотрела с восхищеньемВ смелые горячие глаза…А потом, вздохнув, сказала тихо:– Я бы там от страха умерла.Знаешь, я ужасная трусиха,Ни за что б в грозу не поплыла!Парень улыбнулся снисходительно,Притянул девчонку не спешаИ сказал: – Ты просто восхитительна,Ах ты, воробьиная душа!Подбородок пальцем ей приподнялИ поцеловал. Качался мост,Ветер пел… И для нее сегодняМир был сплошь из музыки и звезд!Так в ночи по набережной хмуройШли вдвоем сквозь спящий городокПарень со спортивною фигуройИ девчонка – хрупкий стебелек.А когда, пройдя полоску света,В тень акаций дремлющих вошли,Два плечистых темных силуэтаВыросли вдруг как из-под земли.Первый хрипло буркнул: – Стоп, цыпленки!Путь закрыт, и никаких гвоздей!Кольца, серьги, часики, деньжонки —Все, что есть, на бочку, и живей!А второй, пуская дым в усы,Наблюдал, как, от волненья бурый,Парень со спортивною фигуройСтал, спеша, отстегивать часы.И, довольный, видимо, успехом,Рыжеусый хмыкнул: – Эй, коза!Что надулась?! – И берет со смехомНатянул девчонке на глаза.Дальше было все, как взрыв гранаты:Девушка беретик сорвалаИ словами: – Мразь! Фашист проклятый! —Как огнем, детину обожгла.– Наглостью пугаешь? Врешь, подонок!Ты же враг! Ты жизнь людскую пьешь! —Голос рвется, яростен и звонок:– Нож в кармане? Мне плевать на нож!За убийство «стенка» ожидает.Ну а коль от раны упаду,То запомни: выживу, узнаю!Где б ты ни был – все равно найду!И глаза в глаза взглянула твердо.Тот смешался: – Ладно… Тише, гром… —А второй промямлил: – Ну их к черту! —И фигуры скрылись за углом.Лунный диск, на млечную дорогуВыбравшись, шагал наискосокИ смотрел задумчиво и строгоСверху вниз на спящий городок.Где без слов по набережной хмуройШли, чуть слышно гравием шурша,Парень со спортивною фигуройИ девчонка – «слабая натура»,«Трус» и «воробьиная душа».1963

Три друга

От трех десяток много ли сиянья?Для ректора, возможно, ничего,Но для студента это состоянье,Тут вся почти стипендия его!Вот почему он пасмурный сидит.Как потерял? И сам не понимает.Теперь в карманах сквозняки гуляют,И целый длинный месяц впереди…Вдоль стен кровати строго друг за другом,А в центре стол. Конспекты. Блока том.И три дружка печальным полукругомСидят и курят молча за столом.Один промолвил: – Надо, без сомненья,Тебе сейчас не горе горевать,А написать толково заявленье,Снести его в милицию и сдать.А там, кто надо, тотчас разберется,Необходимый розыск учинят.Глядишь, твоя пропажа и найдется,На свете все возможно, говорят!Второй вздохнул: – Бумаги, протоколы…Волынистое дело это, брат.Уж лучше обратиться в деканат.Пойти туда и жечь сердца глаголом.Ступай сейчас к начальству в кабинет.И не волнуйся, отказать не могут.Все будет точно: сделают, помогут,Еще спасибо скажешь за совет!А третий друг ни слова не сказал.Он снял с руки часы, пошел и продал.Он никаких советов не давал,А молча другу деньги отдал…1964

Падает снег

Падает снег, падает снег —Тысячи белых ежат…А по дороге идет человек,И губы его дрожат.Мороз под шагами хрустит, как соль,Лицо человека – обида и боль.В зрачках два черных тревожных флажкаВыбросила тоска.Измена? Мечты ли разбитой звон?Друг ли с подлой душой?Знает об этом только онДа кто-то еще другой.Случись катастрофа, пожар, беда —Звонки тишину встревожат.У нас милиция есть всегдаИ «Скорая помощь» тоже.А если просто: падает снег,И тормоза не визжат,А если просто идет человекИ губы его дрожат?А если в глазах у него тоска —Два горьких черных флажка?Какие звонки и сигналы есть,Чтоб подали людям весть?!И разве тут может в расчет идтиКакой-то там этикет,Удобно иль нет к нему подойти,Знаком ты с ним или нет?Падает снег, падает снег,По стеклам шуршит узорным.А сквозь метель идет человек,И снег ему кажется черным…И если встретишь его в пути,Пусть вздрогнет в душе звонок,Рванись к нему сквозь людской поток.Останови! Подойди!1964

Персональный вопрос

Погашены огни в учрежденье.Рабочий день окончен. Тишина.И лишь одной из комнат не до сна,В месткоме разбирают заявленье.О чем идет на заседанье речь?О том, что муж решил уйти к другой.И вот супруга требует пресечьЕго ошибку и вернуть домой!И все сидят и честно заседают.Их ждут дела, им надо отдохнуть.А люди все решают и решают:Вернуть супруга или не вернуть?Кто прав и кто достоин осужденья?Судить не мне. И что мы можем знать?Но той, что написала заявленье,Мне все же очень хочется сказать:– Послушайте! Я тоже против зла.Я понимаю горечь и терзанье.Но можно ли интимные делаВдруг выносить на людные собранья?!Да, я за коллектив и за местком.Мы без народа ничего не значим.Но все-таки сердечные задачиРешать, наверно, следует вдвоем.Припомните далекий запах лета,И то, как в омут падала звезда,И как вы целовались до рассвета…Ведь вам местком не нужен был тогда!Потом вы с ним решили поселиться,Ни у кого совета не спросив.И никакой на свете коллективНе заседал: «Жениться – не жениться?»Так почему ж теперь на обсужденьеВы вынесли сердечные дела?Неужто вправду может заявленьеВернуть любовь, когда она ушла?!Проживши годы – расставаться страшно,Ломать родное, кровное, свое!Как быть с детьми? Бесспорно, это важно,Согласен с вами: дети – это все!Мы все отцы, и трудно ли представить,Но падать ниц нельзя. И, наконец,Уж если он детей решил оставить,То лучше деньги, чем такой отец!А как вам быть и как себя вести:Забыть иль вновь пойти к нему с приветом?Судить о том не нам. Пускай вам в этомПодскажет сердце верные пути.И что вам назиданья, порицанья,Ведь если счастье ставится ребром,Навряд ли вам помогут заседанья, —Дела любви решаются вдвоем!1964

Сердитый критик

Критик бранил стихиЛирического поэта.Громил и за то, и за это,За все земные грехи!Ругал с наслаждением, с чувствомИ, строчки рубя на лету,Назвал поцелуй распутствомИ пошлостью – простоту.Считая грубость традицией,Над всем глумясь свысока,Он подкреплял эрудициюВесомостью кулака.Сурово бранил издателей:– Зачем печатали? Кто? —И долго стыдил читателейЗа то, что любят не то.А надо любить усложненный,Новаторский, смелый стих,Где в ребра бьют электроны,Протоны и позитроныВместо сердец живых.Стихи, где от грома и светаБрызги летят из глаз…И где возле слова «планета»Смело стоит «унитаз»!И вывод был прост и ясен:«Мотайте себе на ус:Все те, кто со мной не согласен,Срочно меняйте вкус!»Окончив свой громкий опус,Из кабинетной тишиКритик отправился в отпускИ книгу взял для души.Стучали колеса скорые…А критик книгу читал,Не ту, расхвалил которую,А ту, какую ругал.1964

Остров Романтики

От Арктики до АнтарктикиЛюди весь мир прошлиИ только остров РомантикиНа карты не нанесли.А он существует, заметьте-ка,Там есть и луна, и горы,Но нет ни единого скептикаИ ни одного резонера.Ни шепота обывателей,Ни скуки и ни тоски.Живут там одни мечтатели,Влюбленные и чудаки.Там есть голубые утесыИ всех ветров голоса.Белые альбатросыИ алые паруса.Там есть залив Дон КихотаИ мыс Робинзона есть.Гитара в большом почете,А первое слово – «честь»!Там сплошь туристские тропы,И перед каждым костромЕдят черепах с укропомПод крепкий ямайский ром.Там песня часто увенчанаКубком в цветном серебре.А оскорбивший женщинуСжигается на костре.Гитары звенят ночами,К созвездьям ракеты мчат.Там только всегда стихамиВлюбленные говорят.И каждая мысль и фразаСверкает там, как кристалл.Ведь здесь никому и ни разуНикто еще не солгал.От Арктики до АнтарктикиЛюди весь мир прошлиИ только остров РомантикиНа карты не нанесли.Но, право, грустить не надоО картах. Все дело в том,Что остров тот вечно рядом —Он в сердце живет твоем!1965

Юбиляр

От ярких люстр сиреневый пожар,Президиум, цветы, преподношенья…А в самом центре грузный юбиляр,Торжественный, как важный циркуляр,С улыбкой принимает поздравленья.С трибуны льется сладостный настой:– Спасибо вам за все, что вы даете!Ведь вы начальник скромный и простой,Душою светлый, сердцем золотой,Отец в заботе и орел в работе!На стол ложатся стопкой адресаВ красивых папках из тисненой кожи,Шуршат стенографистки, как стрекозы,Гудят елейным хором голоса,Дрожат в корзинах лилии и розы…А в зале сослуживцы юбиляра.Они-то знают, что он за герой.Но незлобивость, этот вирус старый,Ах, как живуч он в нас еще порой!А ведь уж им-то подлинно известно,Что юбиляр – умелый карьерист,Скорей чиновник, чем специалист,И никакой не «чуткий» и не «честный».Всех, с кем не ладил, мстительно травил.Одни льстецы ему кантаты пели.Нет, никого он в мире не любил,Лишь кверху лез, заигрывал, хитрил,Любой ценою добиваясь цели.И юбилей идет, как говорится,«На самом высшем уровне», и тутНичто не приключится, не случитсяИ подхалима с места не прервут.Ведь доброта, в людских глазах скользя,Наверно, так им шепчет почему-то:«Нельзя ж ломать торжественной минуты!»Нельзя ломать? А почему нельзя?!Вот если б все, кого он зло обидел,Подсиживал и поедал живьем,Кого за честность остро ненавидел,Сказали б все, что следует, о нем?!Сказали б все решительно и круто,Все, не боясь и не смягчая слов,Не глядя на торжественность минуты,На адреса, подарки и льстецов.Как он грубел и как жирел от чванства,Как загонял между друзьями клин.И наплевать на то, что он начальство!Ведь сукин сын – он всюду сукин сын!Вот так смахнуть бы к черту все фанфары,И – настежь окна! Кончился елей!Вот это был бы славный юбилей,По всем статьям достойный юбиляра!1965

Спор

Однажды три друга за шумным столомПустились в горячие споры о том,Что женщина ценит превыше всегоВ характере нашем мужском.Первый воскликнул: – К чему этот шум?Скажу без дальних речей,Что женщин всегда покоряет ум.И это всего важней!В этом наш главный авторитет.Ум – это все, друзья.«Да здравствует разум!» – сказал поэт,И лучше сказать нельзя!Второй, улыбнувшись, приподнял бровь:– Совсем не в этом вопрос.Женщина – это сама любовь!И любит она всерьез.И нет для мужчины уже ничегоПрямее, чем этот путь.Он должен быть любящим прежде всего.И в этом, пожалуй, суть!А третий, встав, перебил друзей:– Бросьте все препирания.Для женщин на свете всего важнейВнимание и внимание!Пальто подавайте. Дарите ейЦветы. Расшибайтесь в прах!Ну, в общем, тысячи мелочей —И счастье у вас в руках!На улицу вышли, а спор сильней.Ну как решенье найти?И тут повстречали трое друзейЖенщину на пути.Сказали друзья: – Позвольте спросить,Ответьте двумя словами:Каким, по-вашему, должен бытьМужчина, избранный вами?!Какое свойство кажется вамОсобенно привлекательным?– Он должен быть умным, – сказала она,Любящим и внимательным.1965

Когда мне встречается в людях дурное…

Когда мне встречается в людях дурное,То долгое время я верить стараюсь,Что это скорее всего напускное,Что это случайность. И я ошибаюсь.И, мыслям подобным ища подтвержденья,Стремлюсь я поверить, забыв про укор,Что лжец, может, просто большой фантазер,А хам, он, наверно, такой от смущенья.Что сплетник, шагнувший ко мне на порог,Возможно, по глупости разболтался,А друг, что однажды в беде не помог,Не предал, а просто тогда растерялся.Я вовсе не прячусь от бед под крыло,Иными тут мерками следует мерить.Ужасно не хочется верить во зло,И в подлость ужасно не хочется верить!Поэтому, встретив нечестных и злых,Нередко стараешься волей-неволейВ душе своей словно бы выправить ихИ попросту «отредактировать», что ли!Но факты и время отнюдь не пустяк.И сколько порой ни насилуешь душу,А гниль все равно невозможно никакНи спрятать, ни скрыть, как ослиные уши.Ведь злого, признаться, мне в жизни моейНе так уж и мало встречать доводилось.И сколько хороших надежд поразбилось,И сколько вот так потерял я друзей!И все же, и все же я верить не брошу,Что надо в начале любого путиС хорошей, с хорошей и только с хорошей,С доверчивой меркою к людям идти!Пусть будут ошибки (такое не просто),Но как же ты будешь безудержно рад,Когда эта мерка придется по ростуТому, с кем ты станешь богаче стократ!Пусть циники жалко бормочут, как дети,Что, дескать, непрочная штука – сердца…Не верю! Живут, существуют на светеИ дружба навек, и любовь до конца!И сердце твердит мне: ищи же и действуй.Но только одно не забудь наперед:Ты сам своей мерке большой соответствуй,И все остальное, увидишь, – придет!1966

Золотая кровь

Ученые Грузии нашли золото в составе крови человека.

Из журнальной статьи

Не так давно ученые открылиПусть небольшой, но золотой запас.Они его не в рудниках отрыли,Они его нашли в крови у нас.И пусть всего-то малая частица,Не в этом суть, а суть, наверно, в том,Что в нашем сердце золото стучится,И мы весь век живем, как говорится,Согреты этим золотым огнем.Мы знаем фразу: «Золотые руки!»Иль, скажем: «Золотая россыпь слов!»Теперь буквально с помощью наукиСказать мы вправе: «Золотая кровь!»И может быть, с момента первородстваЧем было больше золота в крови,Тем больше было в людях благородства,И мужества, и чести, и любви.И я уверен в том, что у Чапая,У Фучика, у Зои, у таких,Кто отдал жизнь, не дрогнув, за других,Струилась кровь по жилам – золотая!И право, пусть отныне медицина,Ребят готовя в трудные бои,Глядит не на процент гемоглобина,А на проценты золота в крови.И нет верней проверки на любовь,На мужество и стойкость до конца.Где полыхает золотая кровь —Там бьются настоящие сердца.1966

Живу неспокойно

Живу неспокойно, словно бегом,Спорю, статьи пишу,Читаю, но, поднят каким-то звонком,Куда-то опять спешу.Сбегаю из города к милым стихам,Любить, тосковать, сражаться.Но кто-то находит меня и там:Просят на вечер к учителям.Надо. Нельзя отказаться.Спешу я, наверно, с тех пор, как дышу,Помню, всегда озабочен,Спешу в драмкружок и на теннис спешу,В кино спешу и в поход спешу,Вот только в школу не очень…А впрочем, шучу. И на первый урокВсегда влетал без минуты.Дел было масса, и все-таки в срокЯ успевал почему-то.Такое уж сердце людское. ОноВсегда к интересному тянется.И сколько в него ни вмести – все равноМестечко еще останется.Место останется для работ,Для смеха, что счастьем брызнет,Для горя, для радости, для заботИ снова для целой жизни!И нынче, встречая трудом рассвет,Спешу я в снег и жару.И сколько судьбой мне отпущено лет,И сколько невзгод, и сколько побед —Все полной мерой беру!Беру, потому что в жизни моейНе было легких годов.Беру, потому что вера друзейИ стужи сильней, и горя сильней,Тем паче злости врагов!И снова меня самолеты мчатТо в Киев, то в Днепропетровск,Маршруты, маршруты: Ташкент, Ленинград,Куйбышев и Свердловск…Балтиец, доярка с алтайских полей,Студент и уральский кузнец,Руки друзей, улыбки друзей,Тысячи светлых сердец!В чем сила пожатия наших рук?На это ответ таков:Они – герои моих стихов,А я – их поэт и друг!И, точку поставив в конце строки,Снова в дороге я.Люблю, ненавижу, иду в штыки.– Он ищет славы! – кричат враги.– Неправда! – кричат друзья.А темы торопят. Бессонная ночь…Но с первым лучом рассветаНевзгоды прочь и усталость прочь!Куда-то ответить, кому-то помочь,Доспорить, выступить где-то…Отдых? Согласен. Вот кончу, и все.И в среду на юг уеду!Но снова кружится колесо,Моих беспокойных дней колесо,И в ту, и в другую среду.Никак ничего нельзя отложить.Ведь дел непочатых – масса!А может быть, так вот и стоит жить,Вот так до последнего часа?!1966

Романтики дальних дорог

Прихлынет тоска или попросту скукаОднажды присядет к тебе на порог,Ты знай, что на свете есть славная штука —Романтика дальних и трудных дорог.Конечно же, есть экзотичные страны:Слоны и жирафы средь зелени вечной,Где ночью на пальмах кричат обезьяныИ пляшут туземцы под грохот тамтамов,При этом почти без одежды, конечно.Экзотика… Яркие впечатленья.Романтика с этим не очень схожа.Она не пираты, не приключенья,Тут все и красивей гораздо, и строже.Соленые брызги, как пули, захлопалиПо Графской пристани в Севастополе,Но в ночь штормовую в туман до утраУходят дозорные катера.А возле Кронштадта грохочет Балтика.Курс – на Вайгач. Рулевой на посту.А рядом незримо стоит РомантикаИ улыбается в темноту.А где-то в тайге, в комарином гуде,Почти у дьявола на рогах,Сидят у костра небритые людиВ брезенте и стоптанных сапогах.Палатка геологов – сесть и пригнуться,Приборы, спецовки – сплошной неуют.Скажи о Романтике им, усмехнутся:– Какая уж, к черту, романтика тут?!Но вы им не верьте! В глухие чащобыНе рубль их погнал за родимый порог.Это романтики чистой пробы,Романтики дальних и трудных дорог.Один романтик штурмует науку,Другой открыл уникальный храм,А кто-то завтра протянет рукуК новым созвездиям и мирам.Вот мчит он, вцепившись в кресло из пластика,Взор сквозь стекло устремив к луне,А рядом незримо летит РомантикаВ невесомости и тишине…Бродяги морей, покорители Арктики!А здесь, посреди городской толкотни,Есть ли в обычной жизни романтики?Кто они? Где? И какие они?Да те, кто живет, по макушку счастливыеМечтами, любимым своим трудом,Те, кто умеет найти красивоеДаже в будничном и простом.Кто сделает замком снежную рощицу,Кому и сквозь тучи звезда видна,Кто к женщине так, между прочим, относится,Как в лучшие рыцарские времена.Немного застенчивы и угловаты,Живут они так до момента, когдаОднажды их властно потянут куда-тоДороги, метели и поезда.Не к пестрой экзотике – пальмам и зебрамУмчат они, сердцем храня мечту,А чтобы обжить необжитые дебри,Чтоб к горным алмазам пробиться в недраИ людям потом подарить красоту.Мешать им не надо. Успеха не будет.Ведь счастье их – ветры борьбы и тревог.Такие уж это крылатые люди —Романтики дальних и трудных дорог!1966

1 2 Следующая

Авторизация