– Волки! – Это воевода справа и слева обнаружил нагонявшую стаю.
Один волк прыгнул на коня стражника, но тот пнул его сапогом. Взвизг. Лошадь испуганно заржала и бросилась пуще прежнего вперёд, ломая стройный ряд и внося сумятицу. Всаднику чудом удалось удержаться в седле.
С тем волки разом переключились на сани, что шли тяжелее лёгких конных, отбивая добычу от остального отряда. Твердислав привстал в санях и, размахивая длинным хлыстом, начал кричать да эгегекать. И пока Никита погонял тройку, Чермный хлестал по бокам, стараясь достать свору. Злая да большая, видать, стая попалась, раз рискнула напасть на семерых.
Осинка обернулась, когда заметила, что крик воеводский отстал. Достала короткий меч и, крутанувшись, поворотилась к саням, успешно растаптывая одного зверя, готового сигануть к Чермному.
Конь лютовал, стараясь зубами достать ещё одного волка. Девушка оборачивалась, разглядывая в буране шкуры преследователей. Тут горло ей ошпарила боль. Хлыст воеводы, что окутался вокруг шеи, сдёрнул её с седла, стаскивая как кутёнка вниз. Осинка кубарем покатилась в снег, пропадая в снежной пучине. Твердислав удовлетворённо хмыкнул про себя, продолжая как ни в чем ни бывало хлестать направо да налево.
– Осинка? – сквозь гомон ветра донёсся до воеводы гневный голос князя. Они с Трофимом срезали волков с другой стороны и не сразу обнаружили, что новая попутчица пропала.
– Слетела! – проорал воевода, продолжая работать руками. – Князь, ты куда?
А в Святослава черт вселился. Загорский рванул назад, крича, как сумасшедший, следом за ним летел агукая Трофим. Лошадка Осинки проскочила мимо князя, чуть не сбивая, вся в крови, задело её, наверное, волчьим зубом, не иначе. Мысли, что это может быть кровь девушки, Святослав старательно укрыл. Мужики вглядывались в темноту, что оканчивалась сразу после белой стены снежинок. Рык услышали справа, направили коней, заприметив тоненькую фигурку на фоне белоснежного покрывала. Осинка против пятерых ощерившихся волков. Князь не раздумывал.
– Держись! – заорал Святослав, влетая в свору, что готова была уже наброситься на девушку. Увидев бешеного коня, одним глазом наблюдая, чтобы волки не задели со спины, Осинка вцепилась в протянутую руку князя, неловко усаживаясь ему за спину. Трофим прикрывал отступление, влетев следом, отвлекая волков на себя.
Загорский, улучив же момент, направил коня к зимнику. Выбравшись из глубокого снега, восстановил скорость, через минуту рядом скакал и Трофим. Святослав с удовольствием отметил, как жмётся к нему Осинка, порадовался, что удалось спасти красавицу.
«Моя будет!» – решил тогда Святослав.
Они быстро догнали всадников и продолжили бег. Голодная стая, потеряв нескольких волков, наконец, отпустила их, но страх продолжал гнать путников до самого Пересеченска.
Как только они заехали во двор, переполошенный диким лаем собак да короткими командами разогретых мужиков, домашние сразу догадались: случилось что-то. По коротким фразам поняли, напали на князя в дороге волки. Путники спешились, передали поводья да поторопились в горячую хату.
Как бы между делом Осинка глянула на воеводу. Твердислав перекрестился, надевая непроницаемую маску, и, спасаясь от проклятий черноглазой, поспешил к столу.
Перепуганные бабы суетились, разбили тарелку да разлили впопыхах медовуху, пока накрывали на стол, только на это никто не обратил внимания. Домашние хотели удостовериться, что мужики их в целости да сохранности вернулись. И успокоились только тогда, когда, умывшись да снявши верхние одежды, все расселись по столам, наливая хмельной напиток.
Осинка сидела тихо, поглядывая на воеводу. Многому ей надо научиться у этих людей; поняла она, что здесь каждый друг другу зверь, а не брат, как у неё дома. За глупость такую чуть не поплатилась своей шкурой. Если бы не князь… Она перевела взгляд на него. Святослав успевал ответить на шутку и нет-нет, да и посматривал на ставшую незаметной гостью.
Мужики радовались, что ушли от смерти, неожиданно повстречавшей их на дороге. Радовался и воевода, как ни в чем не бывало заливая в свою толстую глотку настойку. А Осинка наблюдала и примечала. Злило девушку, что обязана теперь князю одну жизнь.
Софья, перепуганная, что могло случиться с князем, сразу и не заприметила чужачку в мужских одёжах. Только уже значительно поздно ночью, по обыкновению проскальзывая в опочивальню князя, приметила, что, занимаясь любовью, князь был рассеян да не смотрел более на Соню, взяв её, как собаку, с заду, и задерживать в постели тоже не стал, сославшись на то, что надобно ему с бумагами поработать.
Тогда и осенило девку, тут нечисто, резко мужчина может перемениться только в одном случае – другая баба.
Глава двенадцатая
Ладимир сидел уже незнамо сколько в вонючей темнице. И даже не догадывался, почему бог все ещё не лишил его жизни на дыбе. Ведь признал его воевода виновным, даже в очи ни разу не посмотрев. А потому, не веря в справедливость, кузнец доживал остатки никчёмной жизни, каждый день ожидая, что тот будет последним.
Кузнец вспоминал, как малым пацаном ходил рыбачить с дедом, и тот азарт, с каким вытаскивал покрытого гладкими чешуйками карасика. Отчётливо вспоминались и морщинки на лице отца. А позже смерть родителя, тяжёлый затхлый воздух от тела, которое раньше дышало, жило и могло любить. Были в этом странность и неприятие мира: вот ты жив и вот уже нет тебя, словно и не жил вовсе.
Кузнец вспоминал ночи с веснушчатой девчушкой Сенькой, что после вышла замуж за его лучшего друга да уехала в другую деревню. И, конечно, жаркую Аксинью, что стала ему тайной радостью. Много вспоминал Ладимир, но одного не разумел: ничего в жизни дурного никому не делал, за что бог его так покарал? Не мог взять в толк, и было у него от этого глубокое потрясение и переосмысливание.
За это время волосы у мужика на голове и лице отросли, и он стал похож на настоящего медведя. Другие лихачи, что сидели с ним в клетке с одним окном, из которого дул студёный воздух, старались рядом не сидеть, наслышанные о бесчинствах кузнеца, о том, что кровь тот любил пить. Ладимир же ни с кем дружбы не водил, на грубость отвечал крепким тумаком и отсиживался в углу, хмуро посматривая на сокамерников.
– Вставай, душегуб! – окрикнул Ладимира стражник, внешне мало чем отличающийся запахом да видом от тех, кто сидел по камерам, и стукнул кулаком по решётке.
– Куда это меня? – устало поинтересовался кузнец, тяжело поднимаясь с пола.
– На дыбу, – хихикнул стражник и тут же подавился смехом от холодного взгляда «медведя». – Ну, ты это… Иди, говорить с тобой будут. Сам князь в тюрьму пожаловал! А там уже решат твою судьбу по поступкам твоим, а то жрёшь на халяву да бездельничаешь!
Завели кузнеца в комнату, что пахла чуть лучше, чем та, в которой он сидел. Напротив расположился за деревянным столом, судя по одеждам князь, подле его спины седой мужик, которого ранее не видел, да Никита Головомой, что при его первом появлении на тракте под конвоем вышибал признания крепким кулаком. В комнате присутствовала ещё странная девица в мужицком одеянии. Она стояла особняком, сложивши руки на груди, и словно не с мужиками тут, а сама по себе.
– Ты убил дочь конюха? – не стал юлить вокруг да около князь, глядя единственным здоровым глазом.
– Нет, князюшка! – Ладимир, как было приучено, поклонился хозяину.
– А кто тогда?
– Того не ведаю, вышел я на улицу, когда Феодосия уже мёртвой лежала.
– Заметил ли ты следы вокруг тела? – вклинилась девушка, вызывая недовольство у мужчин.
Она подошла к Ладимиру и заглянула в глаза. Подивился кузнец, что девушка так интимно в его пространство вклинилась, словно и не боялась его. Ладимир к такому привычен не был поведению, а посему понял, что она не местная и черт-те знает, что в голове у себя хранит. Отступил на шаг и задумался, представляя перед внутренним взором картину, что засела в него в памяти на всю жизнь. И ведь много раз кузнец её прокручивал, стараясь понять, кто же убивец.
– Бледная холодная кожа, хотя кричала живой с минуту назад, покойники-то медленнее остывают. – Это он ещё с детства знал. Ладимир провёл рукой по заросшей густой бородой шее. – Рваная, широкой полосой рана на шее, раскромсанная неровно по краям. Открытые глаза, да руки раскинуты широко, вот так. – Кузнец развёл руки, как Феодосия, и довершил вставшую как наяву картинку.
Нахмурился, силясь рассмотреть хоть что-то, что могло его спасти, подсказать, кто же убийца, да только зря.
– Но вот следов там было слишком много. Хорвач как раз вернулся с большого тракта и рассказывал всякое, потому народа в кабак набежало, считай, все село! Чужаки ежели и были в Домне, то того я не заметил. Да и в округе тихо было. – Ладимир махнул рукой, понимая, что и не обратил он тогда особого внимания на росчерки земли возле Феодосии, вздохнул. – Вешать будете али на дыбу поднимете?
Князь аж кашлянул от неожиданности.
– Почему ты так решил?
– Так то, – Ладимир почесал в засаленной голове, – воевода на следующий день судил меня и вроде как к публичной казни готовили, да потом отчего-то отложили.
– Воевода… – многозначительно протянула Осинка и направилась на выход. Перед тем как выйти, задержалась и бросила невзначай: – Аксинья, с которой ты кувыркался в конюшне, пока Феодосию убивали, просила передать тебе, что любит и ждёт, когда ты домой воротишься!
Северный народ простой, неведом им стыд, когда мужика ловят с мужней бабой, то, что кузнец покраснел, было не очень заметно из-за грязи, налипшей на лице, но по сконфуженной позе князь понял: Ладимира пора отпускать.
– Почему молчал? – строго спросил Святослав. – Только расследование в тупик поставил! Ведь уверил всех, что это ты вурдалак местный!
– Так я-то что? Молчал из-за Аксиньи, ей потом не простит народ. – Ладимир ещё ниже опустил голову.
Князь уверился: перед ним не только честный, но и справедливый человек. Таких, как этот медведь, один на тысячу, поставил полюбовницу выше самого себя, хотя смерть ему грозила! Святослав поднялся со стула да приказал отпустить.
– Я спросить хотел, раз такое дело, – осмелел кузнец. – Можливо мне остаться на строительстве крепости, в тюрьме давно слухи ходят, что работёнка есть. Мне возврат в Домну заказан. А до этого времени отплатить добром, чем смогу, князь. Я и коней подковать могу, мечи да ножи вострые делаю. А ежели металлу достану хорошего, так и кольчугу, как на вас, смастерю!
Людей не случайно судьба сталкивает, не случайно и в сложных ситуациях, а потому Загорский ответил:
– Трофим, пристрой кузнеца, да проверь, как он меч держит, хорошие люди на службе всегда сгодятся!
Святослав в тюрьме боле не задерживался и не увидел, как Ладимир в ноги поклонился ему и заверил в верности до последнего вздоха. Не видел он и скупые слезы, потому как второй раз случилось у кузнеца просветление, что помимо дурных вещей в жизни случается и хорошее.
С лёгкой руки подарил князь Ладимиру не только жизнь, но и цель в ней: служить верой и правдой князю да бороться с силами темными, что люд простой губят. И одним из таких дурных кузнец назначил Никиту Головомоя. Служивый воеводы бочком прошёл мимо Ладимира и поторопился известить Твердислава, что нужен им новый душегуб, иначе в сёлах самосуд начнётся.
