XIX век. Айвазовский, море и вся его жизнь. (Малоизвестные страницы). 2 книга

2.1. Костя Арцеулов

Шёл последний месяц лета. Солнце уже не так обжигало лицо, как в июле, но было еще достаточно жарким в своих касаниях. Старик с пышной седоватой шевелюрой и бакенбардами не менее пышными, тоже с проседью и занимавшими всю нижнюю часть лица, одетый в синий сюртук, спокойно сидел на скамеечке, откинувшись на её спинку и вытянув вперёд ноги в чёрных ботинках, смотрел куда – то вдаль, за горизонт. Перед ним не спеша шевелилось море, перекатывая с мелкими ракушками волны. Он прикрыл глаза и казалось спал, иногда неслышно шевеля губами.

Прощание. 1895 год.

Перед глазами старика проносились сцены его детства. Когда – то он сидел здесь на песке, и смотря на фосфорящиеся волны, играл на скрипке и пел восточные песни, а потом зашёл в это ласковое бело – фиолетовое море и пообещал ему, этому любимому живому существу своего сердца, обязательно его нарисовать. С тех пор прошло уже почти семьдесят лет. Да, давно это было!

Иван Константинович Айвазовский, а это был именно он, величайший художник – маринист, написавший тысячи бессмертных картин о море, зашевелившись на скамейке неожиданно твердым для своего возраста голосом спросил:

– Костик, ну как у тебя успехи сегодня, дорогуша?

Мальчик лет восьми, стоявший почти у самого берега, обернулся. На правильном овале лица блеснули широкие голубенькие глаза, пшеничные волосы были коротко подстрижены и спадали практически до глаз ребёнка. Это потом с возрастом волосы мальчишек постепенно темнеют, а сейчас они лежали на голове выжженной солнцем светлой шапочкой с чубом. Перед ним стоял мольберт, в руке он держал кисть, немного перепачканной краской рукой.

– Да, дедуля, заканчиваю. Ещё несколько штришков и всё будет готово!

На холсте из – за паренька выглядывало только что нарисованное им море, и на нём в дали на волнах качался кораблик под парусами, освещённый яркими лучами солнца.

Иван Константинович улыбнулся внуку, не спеша встал, подошёл к мольберту, взяв кисточку несколькими мазками поправил содержимое картины:

– Ну, давай потихоньку завершай и пойдём с тобой к ужину.

– Хорошо, дедуля! – откликнулся внук.

И Иван Константинович опять откинулся на спинку скамейки, о чём – то вспомнив, тихо запел восточную песенку, улыбка тронула краешки его губ, осветив лицо великого художника, и он забормотал – забормотал и задремал, подставляя лицо солёному ветерку с моря.

Перед глазами мариниста пронеслись воспоминания. Вот его Феодосия, для него самая родная, самый главный и любимый город в мире. Хотя многие, будь на его месте, давно бы уже сбежали в Санкт-Петербург, в столицу, чтобы быть на высоте своего успеха там, где балы, роскошные дворцы, туда куда стремилась его первая жена, из – за чего и произошло их расставание. Жители, забытого богом захолустья, его боготворили. А Иван Константинович, используя все имеющиеся ресурсы (любовь и почёт со стороны императорской семьи, нужные связи, а порой и интриги) сделал всё для развития этого маленького уездного городка.

О феодосийской железной дороге впервые заговорили ещё в двадцатых годах XIX века, когда англичане впервые предложили Александру I соединить железнодорожной трассой Феодосию и Москву. А в 1857 году Главное общество Российских железных дорог начало работы по созданию первой общегосударственной сети русских железных дорог в стране. Крупнейшие банкирские дома Парижа, Амстердама и Лондона вложились в это предприятие. Одну из ветвей должны были протянуть в Феодосию. В город сразу потянулись коммерсанты, стали возникать новые фирмы и конторы, стоимость земли резко подскочила, но вскоре работа остановилась из-за финансовых проблем на строительство. Стало понятно, что для развития города нужно удобное сообщение с центральными регионами страны.

В это время Айвазовский уже был настоящим хозяином города, ни одно решение в Феодосии не принимается без согласования с ним. Об его умении открывать любые двери в высших эшелонах власти в городе ходили легенды.

Феодосия. Порт.

Между городами региона велось ожесточённое соперничество за право быть с железной дорогой, обладанием коммерческим портом для кораблей для развития торговли. Более удачливыми конкурентами Феодосии в разное время оказались Одесса, Севастополь, города Приазовья. И вот в 1885 году встал вопрос о переводе коммерческого порта из Южной бухты Севастополя в Стрелецкую или в Феодосию. По всем раскладам выбран должен был быть Севастополь, но не тут – то было. Несколько лет специальная комиссия, обсуждавшая данную проблему, не пришла к единому мнению. Принятие решения было перенесено в правительство, где большинство склонялось к выбору Севастополя, но император остановил свой выбор на Феодосии.

Иван Константинович добродушно пробубнил, проснулся и окинул взором окружающую местность. Увидев внука, вспомнил, что нужно собираться домой.

– Константин, ну мы готовы с тобой к убытию домой, видишь и солнце потихоньку начинает закатываться?

– Ну, деда, чуток ещё, очень хочется сегодня закончить картину!

– Вот сорванец, давай – ка побыстрей у меня, а то домашние нас не дождутся сегодня! – и опять голова великого мариниста склонилась на бок.

Да, тогда он благодаря огромному своему влиянию смог склонить высших чиновников столицы и самого императора в сторону родного города. И вот в том же 1890 году Высочайшее Императорское Повеление Александра III о строительстве в Феодосии коммерческого порта было объявлено! Отцы города Севастополя были в шоке – это не сказать ничего, городская пресса в течение нескольких месяцев злобно рисовала карикатуры на старика – интригана, обрубившего им концы по строительству порта. А Айвазовский и вся Феодосия ликовали! В августе 1892 года была сдана Джанкой – Феодосийская линия Лозово – Севастопольской железной дороги, а спустя четыре года был сдан коммерческий порт. Строительство порта велось в 1891–1895 годах. Им руководил военный инженер А. Л. Бертье-Делагард. Известно, что рабочим здесь пытался устроиться молодой Пешков – будущий писатель А. М. Горький. На строительство было потрачено 3 985 202 рублей, на оборудование-дополнительно почти 1 100 000 рублей. Новый феодосийский порт был торжественно открыт министром путей сообщения князем М. И. Хилковым 9 сентября 1896 года.

Десятки кораблей подходили на разгрузку – загрузку в порт Феодосии, превратившийся в важный коммерческий порт юга России!

В честь своей долгожданной победы Иван Константинович написал картину «Торжество Феодосии» и подарил ее родному городу. Полотно размером два на три метра было символическим: грозовое темное небо с ярким, пробивающимся через тучи солнечным лучом, скалистый высокий утес среди бурного Черного моря и на нем – гордая в своем одиночестве, прекрасная женщина в белом одеянии держит в руках знамя. Налетевшая из – за облака стая черных птиц при виде знамени в страхе взмывает в небо. Жители древнего города сразу же поняли аллегорию художника. Черные хищные птицы – это столичные чиновники, которые препятствовали строительству порта и железной дороги. А женщина со знаменем в руках Феодосия, торжествующая победу над ними. Хотя на самом деле, эта была личная победа Ивана Айвазовского. Одна из главных в его жизни.

Иван Константинович почувствовал, что кто – то трясёт его за плечо. Открыв глаза, увидел Костю двумя руками толкающего деда:

– Просыпайся, дедуля, я готов, иди посмотри картину!

Айвазовский, опираясь на трость, подошёл поближе к картине:

– А не дурно, внучок, совсем недурно! – воскликнул художник, – А ну-ка дай мне кисть!

Костя подал дедушке кисточку. Великий маринист взял её и в правом нижнем углу поставил свою подпись и засмеялся…

– Ну, вот можешь продавать, дорогой мой!

Как рассказывал его еще один внук, усыновлённый Иваном Константиновичем, пошедший по стопам деда и ставший гениальным художником, Александр Латри: «Иван Константинович очень любил Костю и иногда подшучивал над приятелями, ставя на картины Кости свою подпись».

А маленький Костя Арцеулов вырос в Константина Константиновича, определился на службу в армию, был в сухопутных частях, потом стал авиатором, воевал на фронтах первой мировой, был награжден орденами от Государя Императора за свои подвиги. Но главный подвиг совершил, войдя осознанно первым в истории авиации в 1916 году на самолёте в штопор, который повторил два раза подряд, чтоб не было сомнений, что это случайно.

К.К Арцеулов

В 1933 году знаменитого летчика репрессировали и сослали в Архангельск. Реабилитировали в 1937-м. Но в авиацию он не вернулся. Зато вернулся к рисованию – стал художником-иллюстратором. Арцеулов оформил более пятидесяти книг, делал иллюстрации для журналов «Техника – молодежи», «Крылья Родины», «Юный техник», «Моделист-конструктор». Уже пожилым человеком Арцеулов писал: «По – моему мнению, профессии художника и летчика близки друг другу, потому что во многом требуют от человека одних и тех же врожденных или приобретенных черт и качеств: чувство пространства, движения в нем, темпа и ритма его, глазомера и тонкого чувства цвета, наблюдательности, аналитического отношения к обстоятельствам в работе, романтизма и предприимчивости, эмоциональности и глубокого знания своего ремесла».

2.2. Разговор с внуком

– Деда, а деда! Давай минуточку посидим! – предложил Костя.

– Ну давай, Костик, посидим, только не долго, а то домашние уже, наверное, волнуются.

– Дедушка, а разве хорошо, что железную дорогу построили перед домом, ведь раньше было удобней ходить на пляж?

– Хорошо, а как же, дорогой! Теперь у города есть своя железная дорога, которая не так давно протянулась перед нашим домом в порт. Городу это хорошо, станем жить лучше. Конечно есть недовольные, что дорога мешает пляжному отдыху, но, а как же? Видишь сколько кораблей подошло в порт: Раз, два, …двадцать шесть сейчас стоит на разгрузку! Очень хорошо! Самый короткий маршрут в порт здесь проходит.

Когда в 1892 году начали прокладывать ветку железнодорожных путей к порту и тогда же построили временное деревянное здание вокзала. Но оно оказалось крепким, и простояло почти четверть века, вплоть до 1914 года. С устройством в 1894 году порта и припортовых линий появилась станция Феодосия – порт, ставшая вскоре основным вокзалом.

Дом И.К. Айвазовского.

С января 1907-го станцию Феодосия (сейчас «Айвазовская») стали именовать «Сарыголь» – по названию феодосийского предместья. В 1914 году временное здание вокзала было заменено капитальным, в стиле классической архитектуры. По проекту петербургского архитектора Чернышева был построен белокаменный вокзал из инкерманского известняка. Но в конце 1941 года, во время Великой Отечественной войны, здание вокзала было полностью разрушено. Только в 1944 году его начали восстанавливать. Таким образом на его месте в 1956 году по проекту архитектора Зарайского было построено третье по счету здание вокзала, которое стоит по сей день. Известно, что от прежнего здания сохранилась лишь гранитная ступень у главного входа.

А пока Айвазовский разговаривал с внуком, к станции подошёл состав в несколько разноцветных вагонов с паровозом с высокой трубой, огромными колёсами, пронзительно прозвучал гудок, состав остановился, окутав паровоз белым паром. Над перроном раздались удары колокола о прибытии. Пассажиры потянулись на посадку. Так писал Александр Блок в стихотворении «Жёлтые и синие» в начале XX века:

Действительно, с 1879 года вагоны на всех железных дорогах общего пользования, подлежавших ведомству Министерства путей сообщения (МПС), независимо от того, частные они или казенные, окрашивались строго в соответствии со своим классом: первый класс – в синий цвет, второй – в желтый, светло-коричневый или золотистый, третий – в зеленый, четвертый – в серый.

На кузов вагонов также наносилось краткое, состоящее из нескольких букв, обозначение дороги, которой принадлежал вагон; иногда указывались его тип (серия), число мест и класс (если пассажирский) и непременно – система тормоза. Обязательным было изображение герба Российской империи, в большинстве случаев – присутствие символики МПС. Надписи чаще всего делались крупными, красивым объемным шрифтом, нередко в несколько цветов. Таким образом, пассажирский поезд царских времен выглядел необыкновенно красочно и привлекательно.

Существовали и так называемые «вагоны-микст», то есть вагоны смешанного класса: одна половина вагона, допустим, была с местами первого класса, а другая – второго. Их применяли потому, что первый класс из-за очень дорогих билетов часто оставался невостребованным и нужно было повысить заполняемость вагонов, чтобы не гонять их практически впустую. «Вагоны-микст» снаружи красили в два разных цвета: например, пополам в синий и желтый. Те вагоны, в которых располагались вместе отделение третьего класса и багажное, окрашивались в том же порядке в зеленый и темно-коричневый. Низ (то есть ходовая часть или, по-старинному, нижний постав вагонов) обычно был окрашен в черный цвет, верх – в красно-коричневый.

– Дедушка, дедушка, побежали посмотрим поезд! – закричал Костя.

– Ну, беги, беги, пострел, я за тобой пойду по – стариковски, – проговорил Айвазовский, а Костя уже нёсся во всю прыть на станцию.

– Эх, – пробормотал Иван Константинович, – когда – то и мы с мальчуганами, с братом Габриэлом так носились в порт смотреть бриг «Меркурий», а сейчас паровоз, кто бы мог подумать, что мальчишек будет интересовать в Феодосии ещё что – то кроме моря и кораблей!

А вот и вокзал. Начальник станции уже ходил перед вагонами, проверяя порядок, отличаясь от пассажиров своей железнодорожной формой с блестящими пуговицами и галунами, ну и, конечно, его фуражка ярко – оранжевого света видна была из каждого угла феодосийского перрона. Тут раздался его зычный голос:

– Не ходить по рельсам! Нельзя!

В ту пору начальники станций распоряжались приёмом, пропуском и отправлением поездов, их обязанностью был надзор за состоянием (чистотой и исправностью) станционных зданий, подготовкой подвижного состава, размещением пассажиров, приёмом и сдачей грузов, за кассирами, ведением финансовой отчётности, а также общая координация работы.

Начальники станций «перед назначением на должность подвергались экзамену на знание положения о сигналах, правил технической эксплуатации, общего соглашения между Российскими железными дорогами о взаимном пользовании вагонами, телеграфного дела, существующих тарифов и таксировки грузов и т. п.», – сообщают отраслевые документы XIX века. Кандидатов на должность представлял начальник отделения, а назначал начальник службы движения дороги. Среди требований были: возраст не старше пятидесяти лет, владение русским языком, «неимение физических недостатков, мешающих исполнению должностных обязанностей».

Форменная одежда в Министерстве Путей Сообщения. 1904 год.

Начальник станции в Феодосии, как в прочем и в любом другом городе, был уважаемым человеком, он обязан был по должности организовывать работу своих подчинённых, заботиться о них, а в подчинении у него были его помощник, кассир, письмоводитель, конторщик, весовщик, составитель поездов, ламповщик, сторож, рабочий, бухгалтер, смотритель товарного двора, пломбировщик, наклейщик ярлыков, начальник стрелочного поста, носильщик и даже прислужница при дамской комнате. Подчинялись ему и телеграфисты.

До революции не было ни номеров вагонов, ни трафаретов с обозначением маршрута. Пассажир просто шёл в свой класс, который указывался в билете. Место в вагоне предоставлял проводник. В третьем и четвертом классах никакой фиксации мест вообще не было: пускали по билету в вагон и всё.

Из вагона третьего класса, заняв место, выскочил мужичонка с чайником в руке с ошалелыми глазами. Он видно не успел сесть и устроиться как положено и тронуться по маршруту на поезде, как ему уже надоел шум и гвалт в вагоне и дым от махорки курящих, занявших места пассажиров. Сразу видно, что человек он не курящий.

Особые купе для этой категории пассажиров появились в XIX веке в вагонах первого и второго классов, в прочих курить разрешалось с согласия других пассажиров. В третьем классе иногда ставили фаянсовые пепельницы – весьма вместительные, чтобы не случилось пожара.