Лишняя

Третий – лишний. Эту фразу я слышала на протяжении всей жизни, при этом присутствующих не обязательно было трое. Главное слово в этом выражении – лишний. Точнее, – лишняя. 

Вот и сейчас я, 39-летняя тётка, после очередной такой ситуации брела с коробкой под пасмурный осенним небом, под стать настроению, и думала: может начать курить? или просто повеситься? Ведь куда ни плюнь – я везде лишняя.

Маленькая девочка всех достаёт

Я родилась в далёком СССР. Родители ждали мальчика, уже даже имя выбрали – Алексей. Потому что в нём сочетались имена их мам, то есть моих бабушек, – Алевтина и Ксения. Когда появилась на свет дочь, планы пришлось менять. Гениальной мысли назвать девочку Александрой почему-то в голову не пришло. Решили подойти к вопросу креативно, дав второму ребёнку имя Алека. И после этого ещё удивлялись – в кого я такая выросла?

В детстве имя быстро превращали в Калеку, так что приходилось не раз драться, чтобы научить правильно произносить его правильно, без первой непрошенной буквы. А потом я избавилась ещё от одной, для всех став Лёкой.

Я, как уже сказала, была вторым ребёнком. Брат старше меня на десять лет. В его имени увековечены деды – Виктор и Василий. Получилось Вавилен. Повезло. С творческим началом наших родителей мог запросто получиться Вивас. И Пивас тогда бы было самым безобидным обзывательством.

Отца нашего звали Денис. Говорят, он был, да сплыл. Может, не выдержал меня – моего имени, внешности или повадок. Воспитывала нас мама Света – на мой взгляд самая красивая мама, какую можно себе представить.

Ожидание второго мальчика, вероятно, сказалось на моём характере. Поэтому всё детство я слышала, что хуже пацана. Из-за этого с малолетства была лишней. Играть в куклы с девочками или таращить глаза в первые сериалы и индийские фильмы для меня было тоской смертной.

Пацаны же считали зашкварным дружить с девчонкой. Хотя я могла дать фору в ножичках, более метко запулить камень рогаткой, забить гол. Проблемы были только с заборами. Худенькие мальчонки лихо перебрались через ограждения. Я же была живой рекламой оладушек и домашних пирогов. Пытались, конечно, ограничить моё меню, на что я научилась есть быстрее, сбивая со счёта внутреннего контролёра, и устраивать почти беззвучные вылазки до холодильника по ночам, чтобы животу было не скучно спать. В итоге у заборов подо мной скрипела каждая досочка, словно задумываясь: сломаться сейчас или попытаться выстоять?

Иногда, в мечтах о худенькой фигуре и остреньких коленках, как у девочек в фильмах, я сама объявляла голодовку. Надолго правда, не хватало: растущий организм и отменный аппетит требовал своё. И через вскоре всё возвращалось обратно.

Был, конечно, ещё способ сбросить лишнее – добавить движения. Со спортом сразу не заладилось. Обычно меня хватало на 15 минут, после чего я падала звёздочкой, не по-детски проклиная всё и вся за нагрузки и однообразие. Я была бы не против заняться футболом, стоять у ворот и пинать в нужный момент. Однако девчонок не принимали, по крайней мере в нашем районе.

Тогда мама предложила записаться на хореографию. Эта перспектива меня вдохновила, и в мечтах я уже порхала по сцене – при полном аншлаге, разумеется. Вот только в школы искусств я снова оказалась лишней. Вердикт от приёмной комиссии был жёстким: ученица проломит пол и сделает это не изящно.

Так я и росла толстой девочкой со странным именем и с дурным характером.

Мы жили в общежитии, кирпичной пятиэтажке с балконами по торцам. На каждом этаже был большой коридор, который по краям разветвлялся ещё на четыре, в каждом из которых были по четыре комнаты. Между ними – туалеты, души, раковины. Большая кухня с чередой плит и шкафов выходила в главный коридор.

Ближе к нашему отсеку его пересекла толстая труба, которая тянулась вдоль стены от пола до потолка. Труба была покрашена в синий цвет, и я знала каждую трещинку на старой краске.

Изучением приходилось заниматься не по своей воле. Здесь, на глазах у всех, был определён мой угол позора. Здесь приходилось простаивать минимум час за проделки (так хотели отучить меня пакостить и доставать всех). Поводов было много, что я успела не только вдоль и поперёк изучить витиеватые рисунки на трубе, но и научиться лихо отвечать хейтерам того времени.

Хорошо, что в то время не было смартфонов, соцсетей и ютуба. Представляю, какой звездой я бы стала. Хотя… Размышления из угла позора могли бы стать интересным блогом.

Но тогда, лет тридцать назад, мою голову занимали другие мысли. К примеру, почему не растут Хрюша со Степашкой? Какой нужно иметь размер обуви, чтобы стать Золушкой? Зачем физруки всегда жадничают, выделяя на любые игры один мяч – будь то баскетбол, волейбол, футбол или вышибалы? Ведь у них этих мячей завались.

Практически во всех комнатах нашего этажа жили дети. И если вечером мы выходили «погулять» в коридоре, становилось тесно, шумно до звонка в ушах.

Среди соседей были две семьи, которые выделялись.

Мужчины были смуглыми, с чёрными волосами, говорили интересно – вроде как все остальные, а слова в их произношении звучали иначе. Я подозревала, что они представители других национальностей нашего необъятного Советского союза, только между собой они почему-то не очень ладили.

Имена у них были необычными, и, к своему стыду, я постоянно делала в них ошибки. Чтобы не попадать впросак, я придумала называть их «дёдё» с ударением на второе «ё». Это почти как «дядя», но так я выделяла их среди других соседей.

Один дёдё спокойно относился к моему обращению. Он был высок и широкоплеч, его фигура напоминала перевернутый треугольник. Щетина на лице ему очень шла. И вообще он был красив, как киноактёр, так что под взглядом карих глаз я забывала, что хотела сказать или сделать. Если честно, я тайно завидовала его жене – такой мужчина рядом!

Другой дёдё жил с нами через стенку. Он был крупный, с круглым животом и постоянно ворчал на меня. Как-то я подслушала, что он жаловался моей маме:

– У вас девочка вообще нормальный? С головой у неё всё на месте? Что за дёдё она выдумаль!

Наша комната была крайней в левом коридорчике, с большей площадью, чем у соседей, то есть у второго дёдё.

Мы жили неплохо. В комнате была целая «стенка» полированных шкафов, пузатый телевизор, проигрыватель с пластинками, удобный диван, кухонная зона и два ковра – на стене и полу.

По этому адресу мы числились втроём, по факту в комнате одновременно было только двое. Пока мама пропадала на работе, возвращался брат. Обычно он отсыпался, и в эти часы мне запрещалось шуметь. Если брат приходил не один, с девушкой, меня выставляли в коридор.

– Иди, выбросил мусор, – в очередной раз брат решил избавиться от назойливой сестрёнки.

– Я уже выбрасывала, – обиделась я.

– Тогда у соседа выброси, надо другим помогать.

Я послушно пошла к соседу. Судя по выражению лица дёдё, оказалась совсем не вовремя. Он, кажется, даже побледнел, увидев меня.

– Здрасьти, дёдё, дайте выбросить ваш мусор.

Сосед несколько секунд переваривал услышанное. Потом выдал тираду разных слов, из которых знакомыми были только «шайтан-девочка».

Я обиделась – и на дёдё, и на брата. План мести пришёл моментально. Я сбегала на кухню, где в отдельном ящике, к которому детям было запрещено подходить, находились разные баллончики и прочие ёмкости. Среди них был дихлофос. Не буду рассказывать, как я узнала, что он жутко вонючий.

Я вернулась к своей комнате, которую брат забыл запереть, открыла дверь и, просунув руку, нажала на посеревший колпачок. Затем крикнула «Получай, фашист, гранату» и запулила оставленной кем-то у раковины склизкой луковицей. Луковица, как потом оказалось, прилетела в телевизор и отскочила на гостью брата, оставив мерзкое пятно на лбу.

…В этот день я провела в углу позора три часа.

У моей мамы было две подруги. Тётя Нина походила на картинку в журнале с модными нарядами. Она и сама была модницей и красавицей, странно, что без семьи.

Её тёмные волосы аккуратно собраны сверху, чёлка завитушкой, голубые тени на веках, тёмная помада на губах, туфли непременно на высоких каблуках, а наряды – прямо заграничные. То есть мне тогда так казалось, потому что в магазинах и на других женщинах я ничего подобного не видела. Элегантные блузки бликовали на свету, брюки и юбки необычных фасонов подчеркивали стройную фигуру, платья с разными поясами – широкими или обматывающими тонкую талию верёвочкой, сарафаны с джинсовой строчкой, элегантные пиджаки, свитера с глубоким вырезом.

С моей мамой тётя Нина дружила ещё со школы. Работала она на какой-то базе и, судя по нарядам, это очень круто. Моя же мама работала в ЛТП. В детстве я не знала, как расшифровываются эти буквы: мама тут же переводила разговор на другую тему, брат ухмылялся и снова выгонял меня из комнаты. Поэтому я решила, что это какое-то секретное учреждение, может даже шпионское. И работать там ещё круче, чем на базе. Жаль только, что такие красивых нарядов маме там не выдавали.

Когда появлялась тётя Нина – всегда с чем-то вкусненьким – меня отправляли погулять. Я послушно выходила за дверь, но оставалась подслушивать и подглядывать через широкую замочную скважину.

Они пили красное из хрустальных фужеров, смеялись, рассказывали, как дела у знакомых. Потом тётя Нина переводила разговор о мужиках, постоянно требуя ответа: когда мама присмотрит себе кого-нибудь? Хоть в том же ЛТП – наверняка туда и нормальные попадают.

Я тут же представляла, как у меня появится новый папа, настоящий шпион с секретным заданием. Вот все в классе обзавидуются!

Мама же махала рукой и отчего-то вспоминала меня с братом. Эх, жалко, что я уже не маленькая, и с соплями меня не таскали на работу, занимая пластилином и рисунками. Сейчас я бы провернула такую операцию! Выбрала самого красивого мужчину и предложила бы жениться на моей маме.

Но приступить к продумыванию плана не удалось. В очередной раз, подглядывая через замочную скважину, я увидела, как тётя Нина вынимает из сумки варёную сгущёнку. У меня аж слюнки потекли. Забыв о конспирации, я ввалилась в комнату, потребовав свою порцию.

Конечно, меня выгнали, отругав за мелкий шпионаж. Но в угол не поставили.

– Ну и ладно! – обиделась я. – Сама сделаю!

Я пошла на кухню, достала из нашего шкафчика последнюю банку сгущёнки, налила в кастрюльку воды и поставила на конфорку. Так как ждать пришлось бы долго, я пошла играть с другими детьми. Потом меня пригласили близняшки Юлька с Наташкой. Мы как раз разглядывали картинки в раскраске, когда прозвучал взрыв.

Со всех отсеков сбежались люди, среди них были и раскрасневшиеся мама с тётей Ниной.

Как сейчас помню – соседи в халатах, бигудях, майках и трениках с вытянутыми коленками заглядывали на кухню, потом задирали голову вверх и – все как один – поворачивались ко мне. Я тоже заглянула: на стенах и потолке, мебели были бежево-коричневые брызги, на квадратной плитке пола валялась наша кастрюлька и то, что осталось от последней банки со сгущёнкой.

…Лучше б меня снова в угол позора поставили, чем заставили всё отмывать.

Другая мамина подруга – тётя Лиза. С моей мамой они когда-то были соседками по комнате во время учёбы и продолжали дружить после выпуска.

Тётя Лиза была похожа на добрую няню из сказок. Чуть полноватая, в ситцевых платьях, с кудряшками на голове и таким участливым тоном.

У тёти Лизы был сын Павлик, на год меня младше. Она страшно гордилась им и мечтала, чтобы мы подружились. Зачем это – я вообще не понимала. По моему мнению, Павлик был скучным очкариком, с которым ни по заборам не полазать, ни из рогатки пострелять, ни над анекдотами поржать. Попытки вместе прочитать научные статьи по его инициативе заканчивались моим сном.

Как-то тётя Лиза пригласила меня на 10-летие Павлика, всё-таки круглая дата. Она решила оставить молодёжь в их отдельной однокомнатной квартире и попить чаю с моей мамой, пока я развлекалась с другими детьми.

В подарок был куплен книжка и конструктор («у твоей мамы хороший вкус», – потом надменно отметил именинник). Несмотря на сопротивления, мне навязали дурацкие банты и отправили в гости.

Кроме меня поздравить Павлика пришли ещё два очкарика и три девочки, наверняка отличницы. Мне было скучно слушать их болтовню, так что я сосредоточилась на салатах и бутербродах с домашним паштетом и яйцами.

Когда я наелась, гости решили поиграть в шахматы. Вот только Павлик сразу предупредил, что я играть не буду.

– Это ещё почему? – с набитым пузом мне было не до шахмат, однако тут дело принципа.

– Извини, но ты не такая умная, – Павлик поправил очки, как кролик в мультике про Винни-Пуха.

– Думаешь, в шахматы «чапаем» засандалю?

– И не сдержанная. Здесь нужно сконцентрироваться, просчитать ходы. Я не уверен, что это ты сможешь… Ты как фонтан эмоций. Без обид.

В шахматы я, кстати, играла неплохо, даже с эмоциями. Однако напыщенному зазнайке и его компании не хотелось об этом говорить.

– Ладно. Но я на правах гостьи хочу сыграть одну партию, с победителем. Обещаю не обзываться и шахматами не кидаться. Взамен все остальные игры я пробуду на кухне.

– Хм… Это хорошая идея, – для компании Павлика я была лишней, и сама озвучила способ, как от меня избавиться.

Когда я почти закрыла за собой дверь, именинник крикнул:

– Можешь ещё посуду помыть.

Если б он промолчал, то, может, ничего бы не случилось. Но теперь мне захотелось проучить именинника.

Я залезла в холодильник, нашла тягучее клубничное варенье и налила на составленную в раковину посуду, надеясь, что застынет как клей.

В холодильнике рядом с самостряпанным тортом – какой запах! – я увидела упаковку яиц, и это и натолкнуло на другую пакость. Павлик с мамой жили на втором этаже. Прямо под ними находилось учреждение, куда заходили серьёзные люди в рубашках, галстуках, костюмах, с портфелями. Почему бы их не взбодрить?

Я достала упаковку из холодильника, открыла форточку, на створку повесила кухонное полотенце, чтобы меня не было видно, и заняла выжидательную позицию.

Первое яйцо просвистело над плечом в плаще с погончиками. Второе сбило шляпу у другого серьёзного дядьки. Потом была серия полных промахов (а вы сами-то пробовали целиться, спрятавшись за форточку?). Зато все они звали каких-то хулиганов и грозили уши отодрать.

Наконец яйцо достигло цели, но только растеклось по запястью серьёзного прохожего. А следующее приземлилось в аккурат по центру спины.

«Хулигана» быстро вычислили, и вскоре возмущённые граждане позвонили в дверь.

Стоит ли говорить, что меня выгнали с юбилея Павлика, не дав сыграть в шахматы и не угостив тортом. А остаток вечера я провела в углу позора.

#Яжмать, которая поёт

Я выросла в странную, но симпатичную девушку с большими карими глазами. Лишний вес удалось урезонить. Фитнес, плавание, волейбол – каких абонементов у меня не было. Ходила я, правда, редко – то просыпала, то забывала, то забивала. Прогулы тренировок компенсировала голодовками. Если же я добиралась до спортзала, то занималась до изнеможения, еле хватало сил добраться до дома.

Из пухленькой девочки к старшим классам мне удалось превратиться во вполне симпатичную девушку. И впервые у меня появились настоящие поклонники.

Поступив в университет, я занялась поиском новой себя. Кардинально экспериментировала с гардеробом (точнее, заимствованными шмотками знакомых девчонок), являясь то неформалкой, то в образе вамп. Эксперименты касались и моей прически: блондинка, брюнетка, рыжая, красная, каре, кудри, короткая «под мальчика». Иногда я реально забывала, какой у меня исходный цвет волос. А преподаватели порой не узнавали ученицу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.