Отель Lucky, или 10 дней, изменившие мою жизнь
День ВДВ
«Господи, что я здесь делаю?» Этот вопрос крутился в голове у Женьки с того момента, как она прибыла в город N. Почему она стоит во дворе жилого дома и ищет какой-то хостел? Название нерусское, Женька ярко представила, что ее там ждет. В голове обрывками проносились картинки из американских фильмов про шикарные отели, которые тут же почему-то сменялись образами госпиталей из советского кино.
Жилой дом, во дворе которого происходили события, скучно и обыденно взирал на Женьку с высоты девяти этажей. Ничем не примечательный дом, выстроен буквой П. Только одна маленькая часть окон выходит на оживленную улицу, остальные выходят на пустырь, во двор других домов и двор, в котором она стояла. Двор не двор, так, маленький пятачок, на котором гнездятся машины обитателей дома, даже детской площадки нет. Три подъезда, по одному на каждую сторону. «Может, Анька адрес перепутала? Надо ей позвонить. Черт, зарядки осталось 5%. Если я ей сейчас не дозвонюсь, я останусь ночевать на улице. Господи, что я здесь делаю?»
Еще вчера утром ничто не предвещало беды. Женька проснулась в великолепном настроении от того, что у нее все наладилось. Муж, конечно, на работу еще не устроился, но по ее совету уехал к друзьям в город N. И теперь по его голосу она понимала, что кризис позади, его депрессия развеялась благодаря общению с близкими и любимыми друзьями. Сегодня праздник – День десантника, его праздник. Они, конечно, купят шашлык, будут сидеть, вспоминать службу в армии, пить вино и радоваться жизни. Ей очень хотелось поехать с ним. Стыдно, но за 18 лет супружеской жизни его друзей она даже ни разу не видела, только по телефону общались. Но она знала, как ему хорошо и комфортно, когда он с ними. И пусть рабочие дела ей помешали быть рядом, она чувствовала гордость, что не пилила его по поводу поиска работы, а когда поняла, что депрессия его съедает, отправила к друзьям.
А сама осталась работать. Работа, работа, работа… Жизнь проносится мимо со скоростью «Сапсана». Или это мы мчимся на «Сапсане», а жизнь чинно и неспешно течет в мельтешащих окнах? Снежными шапками на соснах, озимыми полями, зеленеющими весной, играющими на пляжах детьми и осенним буйством красок. И с каждым годом скорость нашего поезда увеличивается, и времени остановиться и обратить внимание на то, что за окном, остается все меньше. Кому нужен этот бешеный темп? Ради чего мы вообще появились на этой земле? Кто оценит нашу одержимость?
Вот друзья мужа молодцы. Вышли на пенсию – и в деревню. Завели кур, уток и прочую живность. Баста, поработали, надо и отдохнуть. И внукам есть куда приехать, как в детстве ее отправляли к бабушке в деревню. До сих пор Женьке помнился лес и огромная поляна с анютиными глазками, которые она собирала в букет для бабушки.
Автобус останавливался прямо посередине леса. Выходишь из автобуса и идешь по лесной тропинке, сквозь сосны и березы, цепляя колючки и попутно собирая землянику и чуть посиневшую, но уже очень вкусную чернику. Корни сосен, вылезшие из земли погреться на солнышке, постоянно норовят подставить подножку и рассыпать ягоды в руке. Ежики, спешащие по своим ежиным делам, деловито идут через дорогу, не замечая твоего присутствия. И тут прямо перед глазами открывается огромная поляна, заросшая иван-чаем и ромашками. По краям поляны вековые сосны охраняют ее от постороннего взгляда. Посередине бежит тропка, теряясь в траве и анютиных глазках. По краям поляны стоят два барака. Там живут люди. Когда-то, в 1942 году они приехали сюда на торфоразработки, да так и остались на всю жизнь. В дальнем бараке жила Женькина бабушка. Женька шла к бабушке, убыстряя шаг, собирая по пути анютины глазки, которые та ставила в граненый стакан. И возникало ощущение большого-большого счастья, и предвкушение будущих летних приключений. Анютины глазки вяли через час после ее прихода, но это уже никого не волновало.
Проснувшись, Женька решила поздравить мужа и его друга-сослуживца. набирая номер, она услышала: «Дорогая, ты только не волнуйся, я в больнице. У меня инсульт» Как в больнице? В какой больнице? Что значит инсульт?
Последующие события вспоминались обрывками. Она куда-то звонила, о чем-то договаривалась, что-то искала. Звонила на работу, сказать, что берет бессрочный отпуск. Искала расписание поездов, которые отвезут ее в город N. Звонила своим друзьям, чтобы они побыли со ней рядом до поезда, потому что была не в состоянии выносить этот кошмар в одиночку. Друзья, как обычно в таких случаях, поили ее алкоголем, который, как обычно в таких случаях, не помогал, а только вызывал тупую головную боль. Дорога к поезду и в поезде Женьке не помнилась вообще. Ни лиц, ни поезда, ни чувств, ни боли. Она хоть спала? Не знает, не помнит.
3 августа для города N – чересчур жаркое время, поэтому в 6 утра уже градусов 30-35. Какая-то женщина из вагона показала Женьке остановку, с которой она могла доехать до госпиталя. Видимо, все-таки она вчера с кем-то общалась. Сердечные люди все-таки у нас в стране!
Госпиталь расположился небольшим городком за забором. Под покровом белоствольных берез курят сотрудники, небольшие уютные дорожки и скамейки разбросаны по всей территории. Жара плавит асфальт. Люди перемещаются по территории мелкими перебежками от одной спасительной тени к другой. Благо повсюду растут раскидистые клены, белоствольные березы и еще какие-то деревья, названия которых неизвестны.
Несколько корпусов с приемными покоями. Женька зашла в ближайший. Уборщица лениво елозила тряпкой, охранник философски обозревал владения. Женька металась из кабинета в кабинет, пытаясь найти хоть кого-то, отдаленно напоминающего медперсонал. Наконец, охранник обратил на нее внимание. Она путано объяснила, что мужа вчера привезли и положили в реанимацию, а она пытается найти его и передать вещи.
Охранник (побольше бы таких отзывчивых людей!) провел Женьку к нужному корпусу и договорился с сестрами в приемном покое, чтобы ее пропустили. Они, конечно, поругались, но беззлобно, с пониманием, а потом и вовсе пропустили. Даже бесплатно выдали ей одноразовый халат и бахилы. Женька поймала себя на мысли, что в безжалостном мире бизнеса потеряла веру в людей. Ей казалось, что в больницу без пропуска войти невозможно, а уж в реанимацию тем более. Но оказалось, что чужая боль не чужда людям, и жизнь не крутится только вокруг денег и власти.
Когда Женька начинала свою карьеру в бизнесе, ей казалось, что мир бизнеса – политическая борьба, как в «Трех мушкетерах». Есть хитрый и умный кардинал, жадный и глупый король, сильная и жестокая миледи и бравые мушкетеры с Д’Артаньяном. Есть борьба, в которой побеждает умнейший и сильнейший. Господи, как же она заблуждалась, наивная! Никому ее честная борьба была не нужна. Борьбы нет, есть сплетни, подлог и наушничество. Хитрость превратилась в подлость, ум в интриганство, а бравые мушкетеры при первом удобном случае перейдут на чужую сторону, если им заплатить побольше. И им абсолютно наплевать, что о них подумают тут и что скажут там. Произошла подмена понятий. Или просто она такая наивная, и бизнес не для нее?
«Я знал, что ты приедешь. Ну, зачем ты приехала? Где ты будешь жить?» Муж укорял Женьку, а в глазах светилось такая гордость, такое счастье, что она рядом. Даже щеки порозовели от удовольствия. У нее отлегло, значит, не парализован, раз может внятно изъясняться. Врач объяснил, что у инсульта есть счастливый час, в течение которого можно успеть начать лечение. Тогда есть шанс на полное выздоровление. В случае с мужем Жени дал сбой вестибулярный аппарат. Если бы не вызвали скорую помощь вовремя, следующим шагом была бы… – даже думать не хотелось.
Палата интенсивной терапии была заполнена под завязку. Как и в обычной палате, лежало шесть человек. У всех торчали какие-то трубки, стояли капельницы, глаза пациентов были закрыты, руки безвольно лежали на простынях, служащих при такой густой жаре покрывалами. Окно было открыто нараспашку. Сторона не солнечная, под окном рос раскидистый клен, добавляя свою порцию прохлады. И все равно было ощущение украденного воздуха. Женьке вспомнилось, как она в первый раз приехала в азиатскую страну. Они летели на Шри-Ланку с пересадкой в Катаре. Пересадка была обычная, с увлекательной поездкой на автобусе по аэропорту. Когда она вышла из самолета, то подумала, что умирает. Воздуха не было вообще. Это была огромная баня-сауна с невозможностью сбежать из нее в спасительный предбанник. Предбанником служил аэропорт с кондиционерами. Улица была баней. Женька тогда еще подумала: как она будет жить в таком климате 10 дней? Потом ничего, привыкла. Вот и сейчас у нее вернулось ощущение улицы-бани. Кондиционеров не было, вентиляторов тоже. Пот неспешно стекал со лба лежащих больных и впитывался в посеревшие простыни.
«Молодоженка»
Ну что ж, дело сделано, вещи отвезла, теперь пора подумать и о хлебе насущном. Где она будет жить? Гостиница? Дороговатое удовольствие, если учесть, что она даже не знает, сколько времени здесь проведет. Предварительно врач сказал дней 10, а там как пойдет. Ехать к друзьям мужа? Очень далеко, потому что живут они в пригороде, в деревне, которая находится в двух часах езды на автобусе.
Женька вспомнила, как первой ее мыслью было поехать в N на машине. Права она получила относительно недавно, муж к машине ее не подпускал. Боялся… за машину, естественно. Друзья смеялись: «Ты что, с ума сошла? Да его парализует только от мысли, что ты ехала 400 км на машине. Или на обратной дороге, когда он будет сидеть рядом с водительским сиденьем и смотреть, как ты ведешь его машину. Не сходи с ума! Позвонишь, мы приедем, встретим» На том и порешили. Хорошо, когда есть такие друзья!
Значит, надо снять квартиру. Где тут у них газеты продаются, в которых печатаются объявления о сдаче квартир? Вот это да! Да тут богатый выбор. И квартиры, и комнаты, и общежития, и еще какие-то «молодоженки». Интересно, а что это? Воображение нарисовало огромную комнату-студию с необъятной кроватью и почему-то кипятильник. Как будто молодожены только и делают, что кипятят чай и занимаются любовью. Интересно, а как отражается инсульт на либидо?
Благоразумно приобретя местную «симку», бутылку минералки и хлеба с сосисками, Женька удобно расположилась на лавочке под сенью спасительных деревьев. Через дорогу от госпиталя вдоль домов была изумительная липовая аллея. Дорожка посередине стойко держала 100-градусный напор солнца, а вдоль нее, между шелестящими липами, стояли лавочки. Изредка к лавочке прилагалась песочница, тогда вся она была занята мамашами с колясками. Мамаши сидели, уткнувшись в мобильные телефоны, то улыбаясь, то хмурясь молчаливому экрану. А беспечные дети громогласно выясняли отношения пока еще по старинке – крича и дерясь. Другие лавочки были заняты бабушками и дедушками, выведшими на прогулку свои радикулиты и остеохондрозы. На этих лавочках было веселее, там ожесточенно спорили о подскочивших ценах на молоко и услуги ЖКХ, слаженно ругали правительство и неблагодарных детей. Но и там Женьке было неудобно договариваться о квартире. Она нашла единственную пустую лавочку, разложила свои нехитрые пожитки так, чтобы ищущий лавочку не решился ей помешать. И начала изучать газеты.
Если за месяц за квартиру просят 3 000, то за 10 дней – 1 000. Отлично, тем более, что один день проживания в гостинице стоит столько же, сколько здесь месяц. Молодец, Евгения, нигде не пропадешь! Первый звонок: «Здравствуйте, я бы хотела снять квартиру на срок от 10 до 30 дней». «Извините, мы не сдаем квартиры по дням, минимум на три месяца». «М-да, с таким бизнесом вы вылетите в трубу», – подумалось ей. Мимо. Ну ничего, здесь столько объявлений, кто-нибудь да понимает в этом бизнесе. Но и второй звонок, и третий, и пятый, и десятый заканчивался одним и тем же. Более того, Женьке уже начало казаться, что она разговаривала с одной и той же девушкой. Паранойя? На тридцатом (или пятидесятом) звонке девушка устало сказала: «Женщина, вы что, еще не поняли, что на какой бы номер вы не звонили, все равно попадете ко мне» Где-то это уже было. А, точно, у «Квартета И» в фильме «День выборов».
Оказалось, что это местная мафия, у которой все схвачено и за все заплачено. Вот как выглядит схема. Есть газета, в которая размещаются объявления о сдаче квартир. Приходит туда какая-нибудь старушка, которая хочет сдать квартиру. Сотрудник газеты тут же звонит в эту мафиозную контору и сливает туда информацию. А может, это одна и та же контора. Они бабушку быстренько обрабатывают, заключают с ней договор о том, что будут искать для нее жильцов, интеллигентных, непьющих и все такое. И в газете появляется объявление с указанием уже их телефонов. А когда кто-то хочет снять квартиру, то у него просто нет возможности поговорить с бабушкой напрямую. Надо тоже заключать договор с мафией о том, что им будут искать интеллигентных и непьющих бабушек. И с каждого клиента контора имеет денежку. Остапы Бендеры N-ского разлива. Кому билеты в Пятигорский провал?
В общем, пришлось Женьке ехать в эту контору для заключения договора на другой край города. Там ее встретила милая девушка с ногтями длиннее, чем сами пальцы. Женьке всегда было интересно, есть ли какая-нибудь практическая польза от таких «ноготочков»? Смотрит, мучается же. Пока Женькины данные забивала в компьютер, ноготь раз пять проваливался и застревал в клавиатуре. Но надо было видеть, с какой элегантностью и чувством собственного превосходства она выуживала свое богатство из прожорливой клавиатуры. А как она отвечала на звонки! Телефоны, штук десять, модели из прошлой жизни, сейчас таких на тысячу можно купить пару килограммов, звонили беспрестанно. Выходной же, в конторе никто работать не хочет, все на пляже загорают. А клиенты, как назло, тоже выходные, поэтому разрывают телефоны. Вот и приходится бедняжке мучиться, пытаясь нажать боковой стороной большого пальца на крохотный кусочек резины. Не попадает, злится, раздражается, но потом забывается и восторженно любуется красотой своих удлинившихся рук.
Женьку приняли с чувством превосходства, легкой иронии и покровительства. Девушка объяснила, что с бабулей все-таки разговаривать надо самостоятельно. Вообще, их помощь выглядит весьма своеобразно. Женька оставляет им номер телефона и пару-тройку тысяч за беспокойство. Они вводят в программу Женькины пожелания по району и сумме, а дальше программа начинает высылать ей на телефон адреса и реальные телефоны владельцев. Пользуйся, пока мы добрые. Только не вздумай, глупая, говорить владельцам, что ты всего на 10 дней. Какой муж, какой инсульт, это для них, как для москвичей – «сами мы не местные, помогите, чем можете». Ходят тут всякие, а потом ложки пропадают.
Эсэмэски посыпались как из рога изобилия. Ну что же, половина дня пролетела увлекательно, и к вечернему посещению больницы Женька надеялась, что будет с жильем. Но не тут-то было. Чудо-программа выдала на ее телефон адресов сорок, но ни один владелец не соглашался видеть ее персону. И она еще гордилась тем, что знала толк в психологии и телефонных переговорах. Сними корону, девочка, и поставь в уголочек! Вернешься на работу, наденешь и дальше будешь вешать лапшу на уши ничего не подозревающим подчиненным. Здесь тебе не тепличный офис, здесь суровая правда жизни с трясущимися от страха скрягами, сдающими квартиру, и полная каша в голове, начиная с того, что необходимо убедительно врать, и заканчивая дрожащим срывающимся голосом. Дяденька, ну, возьмите меня!
Часовая стрелка неутомимо отстукивала время, день клонился к закату, а подходящего места жительства не находилось. Паника медленно, но верно брала власть в свои руки. Скоро начнут пускать посетителей в больницу, а у Женьки полное непонимание, где она сегодня ночует. Воображение услужливо подсказывало варианты – от скамейки на территории больницы до вокзального бомжевания. Достойное времяпрепровождение для коммерческого директора крупного российского завода-изготовителя!
…Вспоминалась командировка в Махачкалу. Да-да, ту самую Махачкалу, в новостях про которую показывают взрывы и теракты. А что делать, клиенты есть везде, и ехать надо ко всем. Заранее забронировав квартиру, Женька ехала в командировку со спокойной душой. Но, непосредственно перед самолетом набрала номер телефона человека, сдавшего ей жилье, – на всякий случай. Все ли в порядке? Ничего не в порядке, к нему приехал родственник, поэтому квартира была занята. Сказать, что Женька растерялась – это ничего не сказать! Она впала в ступор. Где она будет жить? Прилетает она поздно вечером, в Дагестан, там стреляют, и вообще. Там дагестанцы… Нет, нет, Женька была космополитом, уважала все национальности и считала, что нет плохих национальностей, есть плохие и хорошие люди. Просто в ее картине мира дагестанцы всегда воевали. Грузины пели, белорусы картошку ели, русские водку пили с медведями на Красной площади, а дагестанцы воевали. Жертва стереотипов и телевизора.
Там, в Дагестане, естественно, все закончилось благополучно. Она нашла квартиру, за всю поездку ни разу не встретила ни одного террориста, как, впрочем, и за две другие поездки туда. Но страха натерпелась – жуть!
Сидя под пока еще закрытой дверью больницы, Женька по инерции набирала и набирала приходящие номера владельцев квартир. Наконец, одна из владелиц сжалилась над ней и согласилась сдать ей комнату (наивная, еще утром она думала о квартире или «молодоженке»… Что же все-таки это такое?). Условия были адские: хозяйка работала и уходила на работу в шесть утра. Сердобольность не отменяет страх за добро, нажитое непосильным трудом. Поэтому Женьке полагалось вставать ни свет ни заря и отправляться восвояси до момента возвращения хозяйки домой. Свобода! Хочешь халву ешь, хочешь пряники. Но на фоне остальных владельцев квартир Женька была жутко благодарна за эту навязанную свободу.
А что там говорила Анька, когда провожала ее в путь-дорогу? Есть какие-то гостиницы – не гостиницы, отели – не отели, какие-то еврообщежития с названием, похожим на госпиталь. Надо все-таки узнать у нее, почем опиум для народа? Анька, как всегда, быстро и деловито нашла то, что нужно. Хостел «Лакки», 350 рублей койко-место, находится в десяти остановках от госпиталя по прямой. Судя по отзывам, место часто посещается разными товарищами и даже рекомендуется очень известным туристическим сайтом. Название жизнеутверждающее (lucky – счастливый, везучий, англ.), да и стоимость впечатляет. Ладно, была не была! Женька решила остановиться в этом приносящем счастье отеле с больничным названием хостел.
И вот она стоит во дворе жилого дома. Никаких опознавательных знаков присутствия отеля, рекомендуемого известным туристическим сайтом. Серо, буднично, три подъезда с кодовыми замками и ни одного человека, у которого можно что-то спросить. Господи, что она здесь делает? Зарядки осталось 5%, терпения и сил – и того меньше.
– Ань, куда идти-то? Здесь просто жилой дом и никаких вывесок.
– Ищи кнопку с номером девять.
Женька планомерно обошла весь дом в поисках кнопки. Надеясь, что за ней никто не наблюдает из окна. Как бы полицию не вызвали. Около одной из дверей мусоропровода находилась кнопка, без нумерации, но, как оказалось после тщательного обследования, это была единственная кнопка, которая присутствовала на доме. Это что, она и есть?! Отель за дверью мусорки? Оригинально.
Тут приходит эсэмэска от Аньки с номером телефона этого подпольного госпиталя, простите, отеля со счастливым названием. Зарядки уже 3%, Женька искренне надеялась, что хватит.
– Алло, здравствуйте! Хостел «Лакки», я вас слушаю. Вы находитесь во дворе дома? Да, правильно. Видите центральный подъезд? Звоните в квартиру номер девять, поднимайтесь, я вас жду.
Так вот в чем дело, вот где кнопка номер девять. Женьку охватил истерический смех, когда она представила себе картину, как она звонит в кнопку около мусорки, открывает ей дверь дворник, выходец из дружественных республик, а она ему пытается на пальцах объяснить, что ей нужен отель за 350 рублей койко-место.
Квартира номер девять оказалась обычной трехкомнатной квартирой. В коридоре стоял стол, гордо именовавшийся ресепшен. Направо была самая маленькая комната метров на десять. Она была чисто женской, по стенам были расположены две двухэтажные кровати, практически впритык к ним стоял диванчик, далее выход на маленький балкончик, на котором развешено постельное белье. Вторая комната, прямо по центру, рядом с ресепшеном, такая же маленькая, как и женская, была на двоих. И хотя администраторы хостела уверяли Женьку, что койки не сдаются для любовных утех, она за все десять дней так ни разу и не видела постояльцев этой центральной комнаты. Не видела не потому, что их не было, они были, каждый день разные, только на кухню они не выходили, в очереди в ванную не стояли и на балконе не курили.
Третья комната, слева, была самой большой, метров на двадцать. Там стояли три двухъярусные кровати, а также присутствовал диван. Эта комната называлась смешанной, потому что в ней, якобы, проживали и мужчины, и женщины. Сейчас не было никого, но якобы когда-то проживали. Интересно, а если пару койко-мест снимут неадекватные пьющие люди (или, того хуже, наркоманы)? Кто будет спасать Женькину честь?
Встретила Женьку девочка-цветочек с ангельским голоском и воздушной внешностью. На вид ей было лет двадцать – чудесное непорочное дитя. Светло-русые волосы, удивительно нежное лицо без косметики, легкое летнее платье свободного кроя. Голос приветливый, рассыпающийся колокольчиками. В общем, внешность администратора никак не вязалась с Женькиными страхами относительно еврообщежития стоимостью в десять раз меньше среднестатистического отеля. Но и уверенности, что есть надежда на спасение от алкоголиков, не прибавляла.
Женьке предложили общую комнату, но она отказалась. Несмотря на то, что из жильцов на тот момент была только она одна, ей показалось, что проживание в общей комнате неудобно. Она же не будет все десять дней жить одна. Когда-нибудь сюда въедут автостопщики или бригада строителей-монтажников. Как переодеваться? А вдруг кто-то будет храпеть? Надуманные неудобства решили Женькину участь и определили ее в женскую комнату. Судя по реакции администратора, ее это удивило. Как будто все, кто когда-либо заезжал, сразу занимали место в общем зале. Боже, спаси и сохрани!
Неутешительный диагноз
Заселившись, Женька сразу помчалась в больницу. Хорошо, что ехать без пересадок! Мужа уже перевели в палату, острый момент прошел, можно освобождать реанимацию для других. Палата общая, на пять человек. Четверо уже на местах, муж пятый. Палата как палата, ничего особенного: кровать, тумбочка на каждого, умывальник общий, удобства на этаже. Первая Женькина мысль была об абсурдности туалета на этаже. Как, интересно, инсультники будут выходить из палаты самостоятельно? Понимание нахлынуло вместе с запахом мужской мочи, настоявшейся в летнем августовском тепле, и стыдливо спрятанных уток под кроватями. Туалет здесь у каждого свой, индивидуальный. И ходить никуда не надо.
Муж лежал бледный, с закрытыми глазами. Странно было видеть его, вчера крепкого и сильного, сегодня неподвижно лежащего на кровати. Женьке вдруг подумалось, что за 18 лет их совместной жизни она никогда не видела его таким беспомощным. Шумный, веселый, постоянно что-то делающий, он производил впечатление большого ребенка – неугомонного и неуемного. А сейчас ребенок заболел. И как все дети, у которых температура взлетела под 40, он лежит притихший и испуганный непонятными изменениями, которые происходят в его организме.
– Ты как?
– Не знаю.
Два коротких слова, которые выбивают у Женьки почву из-под ног – не знаю. Казалось, что он все знает, только сказать не хочет, чтобы не испугать. Знает, что ему очень плохо, что будет еще хуже, что врач поставил неутешительный диагноз, что… Два слова, которые отрывают от стула, заставляют бежать в ординаторскую, искать врача, задавать ей миллион вопросов и бояться, нервничать, переживать. Врач (слава создателю!) давно работает в госпитале, родственников в таком состоянии видит каждый день, поэтому грамотно и участливо объясняет ситуацию. Слова подбирает осторожно. Кризис прошел, но надо сделать необходимые процедуры. Минимум дней десять, дальше видно будет. Успели в счастливый час, но реакция организма у всех разная, могут быть и рецидивы. Госпиталь у нас сосудистый, это наша специализация, мы знаем, как с этим работать. Хоть на этом спасибо. Успокоившись, Женька попыталась успокоить мужа, он сделал вид, что верит ее словам и заверениям врача.
Уходя из больницы, Женька спросила, что купить. Муж сказал, что ничего не надо. Глаза так и не открыл. Когда пытается открыть глаза, говорит, что все кружится, как на карусели, в ускоренном темпе. Невозможно сосредоточиться ни на чем. От этого жутко тошнит, поэтому кушать вообще не хочется. Врач говорит, что ограничений в питании нет. Ладно, решила Женька, что там всегда покупают в больницу – минералку, фрукты, колбасу. Надо еще в хозяйственный какой-нибудь зайти. Кружку, ложку, полотенце, и так по мелочи прикупить.