Лиза. Моя бесконечная любовь и боль

Глава 1. Лизонька.

18 лет назад, а именно, в сентябре 2001 года в моей жизни появилось маленькое пушистое счастье по имени Лиза. Она была серого, почти черного окраса, с белым галстучком, белыми носочками и белым пузиком. Забавная и озорная, она к тому же еще умела разговаривать. Всегда, когда к ней обращались, она отвечала, – «мяр», также она говорила «мяр», выражая свое удовольствие, например, если ей чесали спинку или щечки. Лизочку очень полюбила вся моя семья: родители,, сестра, племянник, а в дальнейшем, и мой любимый супруг Коля.

Много лет мы прожили с Лизой в Орле, иногда, уезжая в отпуск, я оставляла ее родителям, а по приезду, сразу забирала. Без нее дом всегда был пустым, поэтому, возвратившись с отдыха, я сразу бежала за ней.

В 2017 году, я переехала со своим супругом, военнослужащим, в маленький городок на юге Московской области. Лизе на тот момент уже исполнилось 16 лет. Она довольно быстро освоилась на новом месте. Только разве что, первые пару дней немного побаивалась и все время бегала за мной хвостиком, иногда испуганно мяукая. Но я ее успокаивала, разговаривала с ней, объясняя, что это теперь наш дом, и мы будем все вместе здесь жить.

Я устроилась на работу, Коля часто, по долгу службы, бывал в командировках, и Лизочка всегда скрашивала мой досуг. Я садилась рядом с ней, чесала ей спинку ее любимой щеточкой, а она мурчала от удовольствия и приговаривала: «Мяр, мяр». Не заметно пролетел год.

А в августе 2018-го Лиза заболела, чем очень сильно напугала меня. У нее была сильная рвота, она отказывалась от еды, и только пила воду. Я побежала с ней в ближайшую к нам ветлечебницу «Зооаллианс». Врач сразу предложила проверить почки, и действительно, анализы показали некоторое превышение почечных показателей. Ей назначили две капельницы и курс антибиотиков. После этого, она быстро пошла на поправку, и я, довольная, написала благодарность в книге отзывов нашему лечащему врачу.

Лизочка снова стала бодрой, игривой, встречала радостно нас с супругом с работы.

Зимой снова случилось обострение, но и тогда, все хорошо обошлось, к нашей общей с Колей радости.

По долгу военной службы, супруг часто бывал в командировках, но Лизочка всегда была рядом, моя радость и моя бесконечная любовь. Я разговаривала с ней, она всегда мне что-то отвечала, и я точно знала, что она понимает меня, моя красавица.

Подошел август 2019 года. У Лизы опять начались приступы рвоты. Я снова побежала с ней в клинику. Врач, у которой мы наблюдались ранее, Олеся Алексеевна, была в отпуске. И нас приняла другая врач, Евгения Сергеевна. Она сразу взяла у Лизы кровь на анализы и назначила капельницы. При этом, грустно добавила: «Посмотрим, помогут капельницы или нет». Услышав эти слова, я расстроилась. Но надежду все-таки не теряла. Анализы были не очень хорошие, мочевина, креатинин и фосфор были повышены, оставалась надеяться, что назначенное лечение поможет.

После курса капельниц и уколов, ей стало лучше, анализы тоже порадовали. Вот только креатинин, к сожалению, все-равно полз вверх. На что Евгения Сергеевна ответила, самые главные показатели мы все-таки сбили, а с креатинином -300, еще можно пожить, да и выглядит она для своего возраста очень даже хорошо, шерстка блестит, и сама очень даже бодренькая.

Я спросила про рекомендации по питанию, и мне посоветовали специальный лечебный корм, при заболеваниях почек, которым я сразу и запаслась.

Лиза снова игралась, бегала, я была счастлива, и надеялась, что проведенного курса капельниц нам хватит надолго. Но на самом деле это было начало конца. На тот момент моей красавице оставалось жить чуть больше двух месяцев. Такого кошмара я даже предположить не могла.

Через несколько дней после лечения, когда, на мой взгляд, все у нас было хорошо, мне приснился страшный сон. Это был сон, о котором, при жизни Лизы, я ни единому человеку не рассказала, так как не хотела в него верить до последнего.

Честно говоря, я, как и многие люди, не всегда запоминаю свои сны. Но этот, совсем короткий, но отчетливый, просто врезался в память. Мне приснилось, что я нахожусь в лечебном учреждении, где мне только что выдали на руки какую-то справку, в которой темным штампом были отчетливо пропечатаны два страшных слова – ОТКАЗ ПОЧЕК.

Я проснулась в холодном поту, и с мыслями о том, что это не должен быть вещий сон, ведь Лизочке сейчас стало лучше, мы успешно пролечились, и на следующий прием нужно было идти только в октябре.

Об этом сне, только после смерти Лизы, я расскажу супругу и сестре, а до тех пор, пока я пыталась бороться за ее жизнь, никто о нем ничего не знал.

В конце августа супруга отправили в командировку, а через несколько дней у Лизы опять начались приступы рвоты. Я снова побежала с ней в клинику. Врач недоумевала, ведь прошло всего две недели после проведенных капельниц. Обычно, по ее словам, такого лечения хватало на два месяца.

Я очень расстроилась, пришла домой и расплакалась. Поддержать было некому, супруг был в командировке, а родные в другом городе.

Начала штудировать интернет, чтобы разобраться, какие вообще бывают способы лечения хронической почечной недостаточности у кошек. К своему ужасу, наткнулась на большое количество грустных сообщений от людей, у которых от этой страшной болезни, погибли животные.

Многие владельцы оставляли комментарии, в которых советовали конкретные биодобавки для добавления в корм, которые способствовали понижению фосфора и выведению токсинов из организма. Сразу возник вопрос: почему в клинике нам их не посоветовали? В срочном порядке я стала смотреть на сайтах ветеринарных клиник нашего города, есть ли где-то ветврачи-нефрологи. Но, к сожалению, таких не нашлось. По этой же причине скорее всего, нам и не назначали те препараты, о которых многие владельцы кошек писали. Просто грамотных специалистов в области нефрологии животных нам не попалось.

Через интернет-сайт я заказала две биодобавки для поддержания функции почек, и, как только получила их, сразу начала давать Лизе.

В это же время, в интернете, я наткнулась на статью о методах лечения почек у кошек, где приводились научные факты о применении определенных препаратов вместе с пищей. Также авторы статьи утверждали, что у большинства животных смогли улучшить показатель крови и перевести их из третьей группы хпн (хронической почечной недостаточности) во вторую. В это верилось с трудом, ведь все до единого врача в нашей клинике утверждали, что будет только хуже со временем. А у нас, как раз была третья группа хпн на тот момент. Надежда снова появилась в моем сердце. Может у нас, действительно, есть еще шансы поправить здоровье нашей любимицы.

Затем, ради интереса, перечитала фамилии авторов и, к своему ужасу, увидела среди них одну, очень знакомую, Сахнин М. Ф. Я даже поморщилась, так не приятны были воспоминания, связанные с этим человеком. Кроме того, Сахнин М. Ф. уже стал доктором ветеринарных наук. Вот так встреча, – думала я, и уже доктор…

Я позвонила сестре. Спросила ее: «Люда, помнишь, Сахнина?» «Конечно», – ответила она. Всегда буду помнить этого мерзавца.»

– Представляешь, он научился хпн у кошек, да еще и доктором ветеринарных наук стал.

– Неужели?

– Да, и утверждает, что его методами можно перевести животное из группы хпн во вторую.

– Да что за чушь? Ни один врач в это не поверит. Ах, он еще и доктор уже… Вот, значит, как…

Для того, чтобы вам, дорогие читатели, стало понятно, почему в моей семье так ненавидили этого врачу, я расскажу одну историю.

Глава 2. Кузя.

Когда я еще жила в Орле, еще до того, как Лизу стерилизовали, у нее появилось двое очаровательных малышей, серенький и черненький. Родители решили забрать себе черного малыша, мальчика, так он внешне очень был похож на Лизочку. Назвали малыша Кузей.

К сожалению, прожив всего лишь 1,5 года, Кузя заболел мочекаменной болезнью. Мы с сестрой понесли котика в ветклинику. Попали как раз к врачу Сахнину М. Ф. Вместе со своими ассистентми врач все прочистил Кузе, назначил лекарства, которые мы стали давать ему строго по инструкции. К сожалению, лекарстава не очень помогали, у Кузи периодически все-равно случались приступы и мы снова носили его в клинику для определенных процедур.

В одно из таких посещений, сидя в коридоре, мы обратили внимание, как врачи клиники очень любезно вели себя с хозяевами породистых собак. В то время, как на нас, внимания вообще никто не обращал. Но что ж поделать, мы тихо ждали своей очереди. Когда зашли, Кузе снова стали прочищать канал, который сильно забился песком. Кузя кричал, процедура проходила тяжело и болезненно для него. Сахнин то и дело смотрел на часы, он спешил уйти с работы, так как ему нужно было ехать встречать каких-то знакомых на вокзал. В конце концов, намучив Кузеньку, но, так и не доделав процедуру, он сообщил, что нам следует придти на следующий день. И мы, бестолковые, молча пошли домой.

Сколько раз потом, мы с сестрой будем себя корить за то, что не настояли на том, чтобы он задержался, не предложили дополнительно денег, или же нужно было вообще пойти на конфликт и не соглашаться на прерывание процедуры.

На следующий день Кузе стало совсем плохо. Он кричал, почти не вставал. Сестра вместе с мамой понесли его к Сахнину.

Тот, конечно, понял, что котик умирает. Молча прочистил ему канал, обколол уколами. Но все было поздно.

Организм за ночь уже был сильно отравлен мочой, да еще куча уколов сделала только хуже. Ночью Кузечка, кричал от боли, а потом умер.

Поэтому, Сахнина вся моя семья ненавидела. В суд подавать мы не стали, но доктору ветеринарных наук я бы напомнила слова Господа: «Бойся слез обиженного тобой человека, ведь он будет просить меня о помощи, и я помогу».

Вот так бывает в жизни. Иногда только забудешь про какого-то плохого человека, как обстоятельства снова о нем напомнят.

Глава 3. НАША ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ

Лизочке, тем временем, опять назначили капельницы. Она тяжело их переносила, но другого выхода врачи не видели.

Во время третьей процедуры, одна из ассистенток врача, пощупав Лизу, заметила, что у нее в животе есть скопление жидкости. И сразу сообщила об этом Олесе Алексеевне. Затем Лизе сделали рентген, после которого, Олеся Алексеевна, подошла ко мне и сказала, что капельницы придется отменить, так как в брюшной полости есть скопление жидкости, и может начаться отек легких. И Лиза может погибнуть в любой момент. Назначили препарат для поддержания работы сердца, и сказали, чтобы мы подошли через несколько дней на повторный осмотр.

Я принесла Лизочку домой, села на кухне и зарыдала. «Голюбушка моя, Лизонька, ну как же так… Я так надеялась, что врачи еще помогут нам…».

Немного успокоившись, я пошла в аптеку за лекарством, а на обратном пути еще раз зашла в клинику и спросила, можно ли откачать эту жидкость, раз она угрожает ее жизни. Доктор сказала, что нет смысла этого делать, так как она может опять начать скапливаться.

Много раз потом я буду думать, почему все-таки никто из врачей не предложил откачать жидкость, и, почему, каждый раз, попадая к разным врачам (если предыдущий был на выходном), нам назначали разное лечение. И почему, в отличие, от многих московских клиник, если твой лечащий врач находится на выходном, ты не можешь задать ему вопрос, ни по электронной почте, ни по ватсапу.

Несколько раз меня посещала мысль, что нужно было бы съездить с ней в хорошую московскую клинику. Но запись в хорошие клиники была занята на 1,5—2 месяца вперед, а Лиза слабела, и у нас не было в запасе лишних 1—2 месяцев ожидания.

Постепенно жидкость из брюшной полости ушла. Во время очередного посещения врача, мы прошли УЗИ. Лиза, как обычно, боялась, испуганно смотрела на меня своими умными глазками, а я ее успокаивала, наклоняясь к ней, разговаривала с ней и поглаживала щечки.

Доктор порадовала новостью, что жидкость ушла, назначила нам растительные препараты для поддержания почек, и отпустила домой.

Около двух недель мы держались, я давала Лизе лечебный корм и биодобавки для поддержания работы почек.

Ближе к середине октября у нее ухудшился аппетит, опять началась рвота. Мы снова пошли в клинику, сдали анализы. В целом они были неплохие, но у Лизы появилась анемия, которую сразу пролечили.

С аппетитом опять были проблемы. И врач назначили Лизе витамины в уколах, а также посоветовала принудительно из шприца докармливать.

Где-то через неделю, заметив, что от уколов улучшение не наступает, я спросила врача, не надо ли ей делать подкожные уколы с физраствором, от обезвоживания. В интернете я нашла много информации по лечению кошек с хпн и о том, что подкожные уколы им обязательно нужно колоть, потому что они спасают животных от обезвоживания и губительной интоксикации. Опять-таки, если бы я не задала этот вопрос ранее,то, про уколы мне ни один врач не сказал. На этот раз на приеме, мы были у Евгении Андреевны, и она согласилась, что при болезнях почек такие уколы показаны животным.

Через несколько дней, на прием с Лизой пошел супруг, он как раз, уже вернулся из командировки, и очень помогал мне с Лизой. В этот раз, его приняла Олеся Алексеевна. Осмотрев Лизочку, она заметила, что у нее снова начала скапливаться жидкость в брюшной полости, и отменила из-за этого подкожные инъекции.

Вечером, когда мы с Колей, обсуждали дома состояние Лизоньки, то пришли к грустному выводу: без подкожных инъекций Лиза могла умереть от обезвоживания и интоксикации, а с ними – от отека легких.

И опять встает вопрос: неужели нельзя было сделать откачивание жидкости? Ведь в этом случае, у нее были бы еще шансы пожить. Очень тяжело, когда у тебя нет ветеринарного образования, и ты полностью зависишь от врачей ветеринарной клиники, которые что-то считают нужным делать, а где-то просто отмахиваются от пожилого и больного животного.

Олеся Алексеевна назначила Лизе легкое мочегонное средство и посоветовала отказаться от подкожных уколов.

28 октября я заметила, что Лиза становится все более вялой. Я позвонила в клинику, попросила пригласить к телефону Олесю Алексеевну. К сожалению, на мои жалобы, она сказала, что это от действия таблеток от сердца, что это они понижают давление, и вызывают вялость. Я в это не очень поверила, но очень надеялась, что мы еще сможем побороться с болезнью.

31 октября, под утро, Лиза опять вырвалась. После этого, ей, видимо, стало легче, и она даже с аппетитом поела.

На улице было очень холодно, и мне стало жалко нести ее в клинику. И я решила без нее сходить к врачу. В этот день работала Евгения Андреевна, она спросила, как давно мы сдавали анализы. Я ответила, что две недели назад. Тогда она предложила взять нам домой два укола с противорвотным средством. Один уколоть сегодня, и один оставить в запас. И опять, я потом себя буду корить, что в тот день не взяла в клинику Лизу. Возможно, шансов на спасение уже было мало, но все же, чуть больше, чем несколькими днями позже.

Лизе дома я сделала укольчик, рвоты больше не было. Но вялость по-прежнему у нее не проходила.

2 ноября, придя с работы, я заметила, что возле стула валялся плед, который всегда лежал на сиденье стула. Стало ясно, что Лиза не смогла запрыгнуть на стул. А ведь с этого стула она всегда запрыгивала на компьютерный стол, ложилась на нем и смотрела в окно – на деревья, на пролетающих птичек.

А я в эти моменты всегда думала, что только бы подольше все это продолжалось, чтобы она могла радоваться жизни, наблюдать за происходящим вокруг. Плед, лежащий на полу, навеял очень грустные мысли, но я все-равно не теряла надежду.

В воскресенье, 3 ноября, я работала, а у Коли был выходной. Я звонила ему и спрашивала, как Лиза. Он говорил, что нормально, что он ее покормил, и она сейчас спит.

Вечером, придя с работы, я увидела, что Лиза лежит на своей любимой лежаночке, возле батареи, накрытая пледом. Коля сказал, что он накрыл ее пледом, а она от удовольствия даже замурчала.«Странно, – сказала я, – она никогда не любила, чтобы ее сверху чем-то накрывали.

Я подошла к ней, Лизочка, увидев меня, несколько раз сказала приветственное: «Мяр, мяр». Я погладила ее по головке и за ушком. Она еще несколько раз сказала: «мяр», только вот голосочек был какой-то хрипловатый и слабенький. На душе было как-то тяжело.

Вечером Лиза несколько раз жадно пила водичку. Еще я заметила, что ножки ее стали слабенькими и немного подгибались при ходьбе.

На ночь, мы на всякий случай, положили теплую грелку рядом с Лизонькой, и положили спать ее рядом с нами. Ночью она уползала от грелки, я пыталась ее положить обратно, но Лизочка очень ворчала.

А утром она не смогла встать. Я с ужасом начала будить мужа: «Коля, дорогой, вставай, Лизе плохо, она не может подняться. Нужно срочно бежать в клинику».

В этот день работала Олеся Алексеевна. Она осмотрела Лизу и сказала, что все очень плохо, у нее сильная интоксикация. Предложила не мучить, ни ее, ни себя, и усыпить Лизочку.

«Как же так, – возразила я, – ведь две недели назад анализы еще были не столь плохие».

Врач помолчала, потом сказала, что можно попробовать поставить капельницы, но гарантий на улучшение нет.

Мы решили попытаться помочь Лизе. Нам сказали, что капать ее будут в течение суток, поэтому, лучше придти завтра утром. Вечером я пообещала позвонить в клинику, чтобы узнать, как дела.

Какая-то безоговорочная вера в то, что ей смогут помочь, меня немного успокоила, но это был самообман.

Вечером я позвонила, сказали, что ее капают, и она по-прежнему слабенькая.

Утром я побежала в клинику. Лиза лежала в клетке, спиной к дверце. Никакой капельницы не стояло. «Как же так, – возмущалась я, – нам сказали, что капельницу поставят на сутки». Врач наша была на выходном, а новый врач вообще видела Лизу впервые.

Лиза, Лиза, – тихо позвала я. Она не откликалась. Я ее погладила, Лизочка еле слышно промяукала, как будто, простонала, совсем как человек. Я потрогала ее лапки, они были холодные.» Мне кажется, она умирает, – сквозь слезы сказала я. Посмотрите, у нее же температура упала.»

Девушка, которая в этот момент ставила капельницу котенку в соседней клетке, сказала:" Не волнуйтесь, сейчас поставил грелку и капельницу, и температура поднимется».

Я с ужасом подумала, что шансов, наверно, уже нет. Она по-прежнему не вставала, да еще и температура начала падать.

Домой шла в слезах, потом позвонила Коле, сказала, что все плохо, капельницы не помогают, разрыдалась от бессилия.

«Давай хоть в твой перерыв вместе к ней сходим, ведь ты можешь живой ее уже не увидеть», – рыдала Коле в трубку. «Да, конечно, сходим», – согласился Коля.

В обед мы пошли ее проведать. Лизочка немного приподнялась, увидев нас, и замяукала. Я обрадовалась, подумав, что ей немного стало легче.

Но врач сказала, что состояние ее по-прежнему тяжелое. Оказывается, утром температура у Лизы была чуть выше 35 градусов. А сейчас 37,5. Выше поднять уже не получалось.

Мы с Колей погладили ее, я сказала врачу, что хочу немного посидеть с ней. Лиза сначала повернулась к нам, тихонько сказала свое любимое"мяр», но потом вдруг ее опять вырвало, причем какой-то жуткой черной жидкостью. А после этого, она легла на бочок, было видно, что нашей голюбушке очень плохо. Я спросила врача, что это за черная жидкость? Врач ответила, что у нее отказывается работать кишечник, и в желудке застаивается вода, и начинает гнить там. Это очень плохо.

Я поникла, мои слабые надежды на улучшение постепенно оставляли меня. Некоторое время я еще побыла с ней, она больше не поднималась. Потом ненадолго я ушла домой. Забирать мою красавицу нужно было в 19 часов.

Вечером начался сильный дождь. Выбегая за Лизой, я подумала, что даже природа плачет, потому что Лизочке совсем плохо, она умирает.

В клинике было тих и безлюдно. Я подошла к своей красавице, она лежала в том же положении, что и днем. Врач грустно сказала, что улучшения уже, скорее всего, не будет.

Она помогла перенести мне Лизоньку в сумку, уложив рядомпузырьки с горячей водой, чтобы поддерживать тепло, так как температура у нее так и оставалась на отметке 37,5.

Лизочка, когда ее положили в сумку, жалобно замяукала, потянулась ко мне лапкой, и, чуть зацепив меня коготком за рукав куртки, потянула к себе.

«Лизочка, голюбушка, я с тобой, – сказала я, погладив ее по головке, – я до конца с тобой». Я вызвала такси, чтобы не идти с ней под дождем.

Как только зашли домой, она обрадовалась, и несколько раз тихонько промяукала. Я осторожно, вместе с пледиком, на котором она лежала, и с горячими бутылочками, перенесла ее на кровать, на ее любимое место.

Она сначала успокоилась, и даже прикрыла глазки, чтобы поспать. Но в скором времени, закричала от боли. Потом еще и еще раз, после чего она начала тяжело дышать. Я взяла ее и положила аккуратно на себя. Она лежала с широко открытыми глазами и тяжело дышала.

Я не могла ей ничем помочь, и от этого было невыносимо больно.

В одном глазике у нее появилась слезка. «Миленькая моя, ну как мне тебе помочь, куколка моя?» – шептала я в слезах.

Почти в десять вечера пришел Коля со службы. Он с грустью посмотрел на Лизу, он тоже очень любил ее и переживал наравне со мною. Потом принес воду, и дал ей попить из шприца, так как сама она не могла уже пить. Лиза жадно глотала воду, такая у нее была жажда. На некоторое время я переложила ее на кровать, Коля сделал грелку, так как врач сказала, что это необходимо для поддержания температуры тела. Потом мы поняли, что грелка только приблизила конец. Лиза начала тяжело дышать, открытым ртом. у нее начинался отек легких. Мы понимали, что это конец.

Почти в один голос с Колей, просили: «Лизочка, не умирай».

«Ей от грелки только хуже», – сказала я, и снова взяла ее на руки. Голова у нее уже не держалась, моя Лизочка покидала нас. В какой-то момент ее передернуло, после чего она, чуть приподнялась, а потом, упала на мои руки. «Коля, она умерла», – зарыдала я. Я не просто рыдала, а практически выла от боли, от того, что ее больше нет. В этот момент, мой любимый муж сказал мне очень дорогие слова, которые навсегда останутся в моем сердце: «Леночка, свой последний вздох она отдала тебе».

Мы положили Лизочку в коробку, чтобы на рассвете пойти и похоронить ее.

Коля лег спать. А я сидела рядом с ней, гладила ее остывающие лапки, и все еще надеялась, что она вот-вот очнется. Жуткий озноб колотил меня. Слезы текли, не прекращаясь. Это была непередаваемая боль от потери дорогого, любимого существа. Так я просидела до 5 утра. А в пять зазвонил будильник, и я начала будить мужа: «Коля, вставай, надо Лизочку похоронить».

Мы поехали за город. Нашли красивое дерево, и под ним похоронили нашу красавицу.

Когда возвращались домой, начал накрапывать дождь. Природа вместе со мною плакала, потому что Лизочки больше нет…