Идеальный мир

Вместо предисловия

Его учительница открыла дверь и войдя, едва скользнув по нему взглядом, внимательно оглядела пустой класс. После этого она снова посмотрела на мальчика сверху вниз мелкими и колкими, как тонкий, утренний лёд на лужах глазами, и строго спросила:

– С кем ты только что разговаривал? Почему опять кричал? И зачем стучал ногами в дверь, когда тебе было велено спокойно дожидаться в этом кабинете своих родителей?

– Мисс Нейман, – очень тихо, глядя на неё расширившимися от ужаса глазами, произнёс мальчик, – этот мужчина снова был здесь, – вздрогнув, он затравленно оглянулся, выглянул в коридор, и затем добавил:

– Только что…

– Гм, вот как?! – снимая очки и потирая переносицу, задумчиво произнесла Джулия Нейман, неопределённого возраста женщина с постным, бледным лицом и гладко зачёсанными назад, несвежего вида волосами. Коричневый, висевший на ней мешком костюм – тройка, казался снятым с чужого плеча. Она внимательно посмотрела на своего ученика, рыжеволосого, веснушчатого мальчишку лет восьми или девяти, и холодно поинтересовалась:

– То есть ты продолжаешь утверждать, Патрик Мак Кензи, что в твоём отвратительном поведении снова повинен некий господин в чёрном пальто и золотых очках, которого никто кроме тебя ни разу не видел?

Патрик прекрасно расслышал в её голосе угрожающие нотки, которые, насколько он знал из своего, почти трёхлетнего пребывания в начальной школе ничего хорошего ему лично не обещали, но страх перед тем таинственным и страшным, о чём пытался сказать ему тот странный человек, был гораздо больше даже всесильной и ужасной мисс Нейман. Поэтому он опустил голову, шмыгнул носом и дважды кивнул.

– Ну, знаешь, – слегка наклонившись к ребёнку, почти не разжимая губ, произнесла учительница начальной школы небольшого, провинциального городка на юго-западе страны, – это слишком даже для тебя, Мак Кензи… Да будет тебе известно, что из этого кабинета никто не выходил, так как я с мистером Брауном, всё это время находилась в коридоре… До каких пор, в конце концов, ты будешь испытывать моё терпение? – она выдержала паузу, затем медленно выпрямилась и отчеканила:

– Так вот, я отстраняю тебя от занятий на два учебных дня, с обязательным посещением психолога.

– Я говорю правду, мисс Нейман, – всхлипнул малыш, – прошу вас, поверьте мне… Мама! – кинулся он к заглянувшей в класс высокой женщине с ярким румянцем и пышными каштановыми волосами, поднятыми кверху и частично опадающими наподобие волнистого, с проблёскивающими золочёными прядями, веера. Женщина находилась на большом сроке беременности.

… – Как же может быть так, что этого человека никто не видел? – не поворачивая головы, и глядя прямо на дорогу, – спросила Натали Мак Кензи сына, когда они ехали домой. – Надеюсь, ты не станешь сейчас утверждать, что он взял и просто растворился в воздухе?

– Нет, – хмуро ответил Патрик, наклонив голову, – он сказал: «До скорой встречи, малыш», и спокойно вышел через дверь.

– Почему же его никто не видел, ведь в это время в коридоре было много людей? – спросила Натали так, как задают вопрос люди, ответ на который им отлично и притом давно известен.

– Я не знаю! – отчаянно закричал Патрик, затем насупился, скрестил руки на груди и резко отвернулся.

… Ник Мак Кензи уже выходил из комнаты сына, когда тот вдруг тихо и грустно спросил его:

– Папа, я сумасшедший? Ник быстро развернулся и снова подошёл к мальчику:

– Нет, что ты, – мужчина присел на край кровати, – что за мысли у тебя такие? Мы же только что обсудили это… И доктор Брайли считает, что волноваться не о чем…– он взъерошил Патрику волосы, с улыбкой наблюдая, как рыжеватые, тугие вихры сына, немедленно и упрямо принимают прежнее положение.

– Просто за последнее время произошло столько всего, – продолжил он, поправляя одеяло и наклоняясь к мальчику, – признаюсь тебе по секрету, – шепнул он ему на ухо, – не каждый взрослый бы выдержал. Ник выпрямился и уже обычным тоном произнёс:

– Ну, сам посуди, происшествие с твоим дедушкой, когда у него случился приступ, а ты оказался с ним один… Да такое кого угодно могло напугать… И потом, одна школа чего стоит, – продолжал он, – многочисленные недоразумения с мисс Нейман, сорванный урок музыки из-за пронесённого в рюкзаке кота, история в бассейне, – отец нахмурил брови, стараясь замаскировать прячущуюся в усах улыбку.

– Гуашь в бассейн вылил Стиви, я уже говорил, – вяло отозвался Патрик.

– Охотно верю, – кивнул головой Ник, – однако только ты решил прыгнуть в ярко-зелёную воду, громко призывая к этому же своих одноклассников…

– Ну да, – вздохнул мальчик, – знаешь, я хотел сказать, что теперь всегда-всегда буду слушаться…

– Рад это слышать, сынок, – ответил Ник, глядя на ребёнка, – мне тоже кажется, что пора уже заканчивать с детскими шалостями, неужели тебе самому не надоели постоянные замечания?

– Я не о том, пап, – Патрик на секунду замялся, но вскоре продолжил:

– Ты знал, что непослушных детей забирают?

Ник опять нахмурился, но на этот раз совершенно естественно:

– Куда забирают? – он помотал головой, – Подожди, кто тебе вообще такое сказал? Какое-то время мальчик молча смотрел в потолок, затем негромко произнёс:

– Я не знаю куда… Он не успел рассказать… Из-за мисс Нейман… Ник встал и прошёлся по комнате, лихорадочно что-то обдумывая и при этом тревожно взглядывая на сына. Затем снова сел и горячо заговорил:

– Послушай, Патрик… Я всё понимаю… У тебя скоро появится сестричка и, возможно, это обстоятельство каким-то образом…

– Да нет же, папа… Дело совсем не в этом… А в том, что мне никто не верит… Даже ты…

– Я верю в то, что можно увидеть собственными глазами… Доказать, подтвердить фактами… Ты хоть представляешь, чего мне стоило убедить шерифа устроить проверку всех помещений школы и прилегающей территории? И как, по-твоему, я теперь выгляжу в глазах этих людей? Он взял мальчика за плечи и несильно встряхнул:

– Нет никакого человека в чёрном пальто, Патрик, понимаешь? Это продукт твоего воображения, только и всего… Он вздохнул и погладил сына по щеке:

– Я обещаю, с тобой не случится ничего плохого… А сейчас, спи… Может и неплохо, что ты останешься дома до конца недели… Отдохнёшь, соберёшься с силами… Мужчина поцеловал сына, поднялся и направился к двери:

– Мама очень злится на меня, папа, да? – спросил Патрик.

– Не думаю, что это продлится долго… Мама любит тебя, как и я…Спокойной ночи, сын…

– Спокойной ночи, папа…

… – Я записала его к доктору Брайли, – сказала Натали, тяжело и осторожно опускаясь на диван рядом с Ником, – Он сможет принять нас завтра, после обеда.

– Правильно, – ответил Ник, переключая канал, – лишним не будет… Он шумно выдохнул и заложил обе руки за голову:

– Не знаю, – начал он неуверенно, – что-то во всей этой истории не даёт мне покоя… Патрик сам не свой… Понимаешь, – повернулся он к жене, – если бы я сам лично не проверил в школе и дома каждый чёртов угол, я подумал бы, что он говорит правду…

– Ники, ты ведь знаешь нашего Патрика, – улыбнулась Натали, одной рукой поглаживая живот, а другой, растирая поясницу.

– Знаю, потому и говорю… С Патриком с самого рождения не соскучишься, вот уж кого никак не назовёшь пай-мальчиком, всё это мне известно, – Ник задумался и с силой растёр подбородок, – но он не врун… Я уверен в этом…

– Да нет, конечно… Просто у нашего сына богатая фантазия… Настолько яркая и образная, что он сам верит в то, что рисует его воображение… Плюс ко всему, он невероятно восприимчив к происходящему… Ты ведь помнишь, что с ним было, когда с папой случился удар? Ник тяжело вздохнул:

– Это так, но что-то с ним всё-таки произошло… Я же вижу… Он изменился, Нэтти… Очень… Его что-то или кто-то здорово напугал. И я просто обязан выяснить в чём тут дело.

… Когда Патрик в темноте, лишь слегка подсвеченной ночником в виде смешного сказочного гномика, вновь увидел матовый отблеск на позолочённых дужках уже знакомых ему очков, он испугался так, что почти перестал дышать. И именно тогда понял, что означает услышанная им однажды фраза «похолодеть от ужаса»… Страх был не просто холодным, а ледяным, сковывающим до полной обездвиженности всё его существо. Он держал Патрика когтистыми, мёрзлыми лапами прочнее корабельных канатов.

– Ну что ж, мой юный друг, – сказал незнакомец довольно приятным, даже ласковым голосом, – я вижу, что ты готов уже вполне…

– П-п-пожалуйста…– Патрик сумел выдавить из себя единственное слово помертвевшими, как будто не своими губами…

Некто в плотной, чёрной накидке, которую мальчик раньше принял за пальто, усмехнулся и взглянул на него внимательными, угольно-чёрными, поблёскивающими в полутёмной комнате глазами:

– Просить о чём-либо меня бесполезно, а если ты издашь что-то, хотя бы отдалённо напоминающее какой-либо шум, мне придётся сделать тебе больно… Должен признаться… очень больно. И я, уж поверь, это умею, как никто. А мне бы этого не хотелось… По крайней мере, пока…

– Кто вы? – прошептал Патрик, натянув одеяло до самого подбородка.

– Кто я, мой дорогой, на самом деле не так уж и важно, гораздо важнее, кто ты.

– Я – Патрик Мак Кензи, – ещё тише ответил ребёнок. Незнакомец закинул ногу на ногу и бесшумно рассмеялся:

– О, ну это, как раз мне известно… Но оно, уверяю тебя, точно также никакого значения не имеет… Он наклонил набок голову, обхватил правое колено сцепленными пальцами рук, и грустно улыбнулся:

– Ну хорошо, я кое-что расскажу тебе, Патрик Мак Кензи, потому как ты мне даже нравишься… Ты напоминаешь мне меня в детстве… Так вот, – откидываясь на спинку стула, произнёс ночной гость, – ты ведь наверняка неоднократно слышал байки о том, что разная нечисть похищает именно непослушных детей? Помнишь, как тебя, когда ты вёл себя не так, как хотелось бы взрослым, стращали тем, что если ты не исправишься, тебя заберёт домовой, или леший, или какая-нибудь баба на метле? Глядя, как Патрик неуверенно кивает, мужчина продолжил:

– Так вот, мой милый мальчик, вынужден тебя разочаровать… Это не сказки, и не выдумка глупых нянек с целью напугать детей и заставить их слушаться. Это абсолютная правда. Нечистая сила всех мастей действительно стремится заполучить как можно больше именно непослушных детей, потому как, мой юный друг, непослушание – это один из основных показателей магических способностей ребёнка… Незнакомец встал и подошёл к окну, как будто что-то высматривая, затем развернулся к кровати Патрика и, заложив руки за спину, продолжил:

– Видишь ли, основой любой магии, её, так сказать, краеугольным камнем, является умение нарушать правила. Потому что, на самом деле, законы природы действуют по тем же принципам, что и людские… И если человек запросто преступает одни, то с лёгкостью может изменять и другие… И дело здесь даже не в умении и лёгкости, а в той силе, которая изначально заложена в таких детях, как ты, мой юный друг… Непослушание – это всего лишь одно из её качеств. Как правило, когда такой силы в маленьком человеке много, но он ещё не научился ею пользоваться, она проявляется в непослушании.

Он помолчал, о чём-то раздумывая, пожевал губами и затем дотронулся указательным пальцем до лба Патрика. После чего мальчик закатил глаза, протяжно выдохнул и погрузился в тяжёлый сон.

– Увы, – вздохнув, сказал Некто, – я забыл добавить, что получить эту Силу, можно лишь одним способом, а именно – отобрав её у другого… И для этого приходится использовать любые методы… Порой весьма жёсткие… Мне очень жаль, мой милый, ты правда, славный малыш, так напоминающий меня… Я ведь тоже был очень непослушным…

… Натали Мак Кензи открыла глаза и прислушалась. Её разбудил какой-то негромкий стук. Ей показалось, будто в комнате Патрика кто-то открыл окно. Словно в подтверждение её слов, по спальне пролетел сквозняк и неприятное, сырое дуновение явственно коснулось её щеки и обнажённого плеча. Ещё только поднимаясь по лестнице в комнату сына, в ней с каждой секундой всё больше зрела уверенность, что этой ночью в их доме произошло что-то страшное. Непоправимое… То, чего ни понять, ни объяснить, не сможет никто и с чем смириться не получится уже никогда…

Глава 1

Макс с Линдой стоял у большого окна в гостиной старого отцовского дома и смотрел на двух своих дочерей, играющих во дворе с собакой возле ветхих, деревянных качелей, которые Макс помнил ещё со времён своего детства.

– Николь – настоящая красавица, – тихо произнёс он, ни к кому конкретно не обращаясь, а как бы озвучивая свои мысли вслух, – и такая взрослая…

– Спасибо, что ты очередной раз ненавязчиво напомнил мне о моём возрасте, – невесело усмехнулась бывшая жена, – конечно, взрослая, шестнадцать лет уже… Только бога ради, Макс, не вздумай беседовать с ней о её внешности, а она непременно будет тебя провоцировать… Предупреждаю, это скользкая тема, и очень болезненная для неё… Она твёрдо убеждена в собственном уродстве и разубедить её в обратном не представляется возможным, как бы ты к этому не стремился… Будет только хуже, знаю из собственного опыта… Линда покачала головой и достала из сумочки пачку сигарет и дорогую, серебряную зажигалку, – И всё это наряду с тем, что мне совершенно точно известно из надёжного источника по имени «Виктория», что Николь мечтает о модельном бизнесе. Вот и поди разберись, – подкуривая чёрную сигарету, выдохнула Линда, откидывая назад густые, светлые волосы, – одно ясно абсолютно точно, – продолжила она, – логика – явно не самое сильное место у нашей старшей дочери.

– Вики… – растянулся в тёплой и светлой улыбке, озарившей всё его лицо, Макс, – с любовью глядя на младшую дочь, длинноногую, рыжеволосую девочку, лет восьми или девяти, в настоящий момент, что есть силы раскачивающуюся на качелях, – Как она? Линда улыбнулась и пожала плечами:

– Всё так же… Метеор, ураган и комета в одном флаконе… Фонтанирующая, ослепительная и оглушительная малышка Ви… Можешь вообразить, что на её канал «Вики Лайк» подписано уже два миллиона пользоватей… Между прочим, нам всё также продолжают поступать довольно серьёзные коммерческие предложения, – она затушила сигарету, – от ещё более серьёзных организаций. Майк покачал головой и нахмурился:

– Ты как хочешь, а мне вся эта история сетевой популярности нашей дочери, всё так же не нравится, как и раньше… По-моему, Линда, от неё несёт определённым душком… Весьма неприятным, должен сказать.

– Я знаю твоё мнение, Макс и уважаю его… Но мы ведь уже давно никаких усилий к этому не прилагаем… Просто получилось так, что история эта уже развивается сама по себе…

– Конечно, – резче, чем собирался, ответил он, – Я предупреждал об этом в самом начале, когда ты ещё только начинала заваривать на своём канале эту кашу… А я уверен, что не нужна с такого возраста вся эта телевизионная шумиха, все эти конкурсы талантов, реклама… Можно подумать, что мы торгуем своим ребёнком, понимаешь? И весело глядим по сторонам, подстёгивая участников шоу: «А ну-ка, кто даст больше?!»

Линда вздохнула:

– Мы не принимаем больше рекламных предложений, не заключаем контрактов… Девочка просто развивает свой канал… Макс саркастически улыбнулся, несколько раз кивнул головой, а затем глухо добавил:

– Я не хочу ссориться Лин, я знаю, что далеко не идеальный отец… Мне следовало бы почаще бывать дома, это правда… Может в этом случае, мы и сейчас были бы вместе… И Никки меня бы меньше ненавидела, – он грустно усмехнулся и заметив протестующий жест бывшей жены, сжал её руку, – но я бы не хотел, чтобы эта история с ранней популярностью Вики, плохо на неё повлияла… Я не стоял бы сейчас здесь и не разговаривал с тобой, если бы не прислушивался к своей интуиции… Она несколько раз реально спасала мне жизнь…

– Макс, я знаю, что ты участвовал в сложнейших операциях и побывал во многих горячих точках планеты, но…

– Я только хочу сказать, – перебил он, что у меня плохое предчувствие… От всего этого…

– Отлично понимаю тебя, когда я увидела, какие это приобретает масштабы, сама испугалась… Но мы уже всё сворачиваем, не волнуйся… Хотя и происходит это не так быстро, как хотелось бы, – Линда погладила его по щеке, – ладно, мне пора ехать… Счастливого вам уик-енда, – Линда развернулась и направилась в прихожую, – Не забудь, в понедельник девочкам нужно быть в школе не позднее половины девятого… Макс вышел за ней, чтобы проводить. Да, – остановилась она возле зеркала, поправляя волосы, – что ты решил с домом? Макс пожал плечами:

– Для начала его нужно привести в порядок, – он помог Линде надеть плащ, – у меня скопился приличный отпуск, вот и займусь ремонтом, а там видно будет… Наверное, выставлю на продажу… Хотя мне нравится, что я живу теперь недалеко и могу чаще видеть девочек…

– Уверена, что твой отец не хотел бы, чтоб ты продавал дом… Бедный Уолт так любил его, – она похлопала бывшего мужа по плечу, и покачала головой: – Хотя решать, конечно, тебе… И, будь добр, – присмотри за Николь, помнишь о той находке, что я обнаружила в её комнате? – Макс кивнул, – И предупреждаю, – Линда, прищурившись, посмотрела на него, – она отнюдь не горела желанием провести все выходные с папочкой… Похоже, у неё появился парень…

– Девочки, мама уезжает, – крикнул Макс с крыльца. Когда Линда села в машину, он наклонился к открытому окну с её стороны:

– Ты не помнишь случайно, почему мы развелись? – шутливо спросил он, задержав ненадолго её ладонь в своей руке.

– Понятия не имею, – тут же отозвалась женщина, включая зажигание, – полагаю, что ты был попросту невыносим и основательно начинал портить мои лучшие годы…

– Ладно, спасибо, что привезла детей и передавай привет Биллу, – добавил он через секунду.

… Макс посмотрел в зеркало заднего вида на непроницаемое лицо старшей дочери и почувствовал непривычное для себя чувство растерянности. Если бы не оно, то он, майор Максимилиан Корвин, выпускник Форт-Брэгга, входящий в элитный командный состав подготовки «зелёных беретов», наверное бы очень удивился, насколько сильно, оказывается, его душевное равновесие зависит от настроения пятнадцатилетней девочки.

– Ну что, какие будут предложения на счёт ужина, юные леди? – спросил он, и внутренне поморщился, так как отлично уловил в своём голосе подобострастные и заискивающие нотки. Лавируя между многорядным автомобильным полчищем, они выехали со стоянки гигантского океанариума «Подводный мир», где провели более двух часов, и направились по северо-западному шоссе в сторону города.

После лёгкой, не слишком принципиальной дискуссии, развернувшейся в салоне, когда сёстры выбирали между пиццерией и китайским ресторанчиком, расположенным всего в паре кварталов от дедушкиного дома, с помощью Макса им удалось прийти к консенсусу. Сегодня поехать в пиццерию, а на завтра заказать китайской еды. На короткое время в автомобиле повисла почти ощутимая кожей тишина. Не расслабляющее, удовлетворённое спокойствие после того, как сторонам удалось договориться, а напряжённое, выжидающее и готовое в любую секунду взорваться негодующим и возмущённым протестом почти насильственное молчание. Это было похоже на краткосрочную передышку до предела сжатой и готовой вот-вот развернуться стальной пружины. Понимая, откуда возникло это чувство, Макс снова посмотрел на старшую дочь. Николь сидела, отвернувшись к окну, глядя безучастными глазами на мелькающий за стеклом незатейливый уличный пейзаж:

– Мне вообще всё равно, – вдруг произнесла она с неожиданной злостью, наверняка сожалея, что позволила втянуть себя в полудетский, глупый спор, – Я с самого начала не хотела сюда ехать, – она повернула голову и с каким-то вызовом встретила его взгляд. В синих, влажных глазах дочери плескалась, обдавая Макса волнами тревоги и чувства вины, обида и глубоко запрятанная горечь.

– Вовсе не обязательно быть такой злюкой, Никки, – звонко прокомментировала Виктория, пока Макс собирался с мыслями.

– Замолчи, – резко обернулась к сестре девушка, – ты ничего не понимаешь. Макс остановился у пиццерии, выключил мотор и повернулся к девочкам:

– Предлагаю сейчас просто поужинать, – он улыбнулся, – не знаю, как вы, а я лично ужасно голоден… Он подмигнул Вики:

– Может вся эта многотонная масса воды, которая окружала нас в океанариуме, так действует, но я, пожалуй, не отказался бы сейчас от «Маргариты» размером с кита. Виктория поднесла обе ладошки к лицу и прыснула. Даже Николь покачала головой, легко вздохнула и вышла из машины.

… В воскресенье, когда девочки уже спали, Макс поговорил по телефону с Линдой и затем вышел на крыльцо с бутылкой пива.

Май только-только начинал разворачиваться по-настоящему, но было уже по-летнему тепло. Он посмотрел на усеянное звёздами небо. Почему-то именно в этом месте, они светили как-то по-особенному. Стояла совершенно безветренная ночь и объёмные, словно выпуклые звёзды, сквозь молодую зелень старой, отцовской липы взирали на него тускло-пристально, точно им одним было известно что-то такое, от чего они могли бы, если бы только захотели его предостеречь.

Макс отхлебнул из бутылки и задумался. Он испытывал странное, какое-то маргинальное чувство. Словно стоял перед неким выбором, который ему предстоит сделать в самое ближайшее время. Как будто вся его предыдущая жизненная история пришла к своему логическому завершению и осталась в прошлом, а новая, к которой он и не слишком-то готов, так как от него, похоже, здесь мало что зависело, ещё не наступила. Он подумал, что происходило это от того, что где-то глубоко внутри в нём зрело, и день ото дня крепло желание и набирающая силу готовность оставить военную службу. Хотя признаться в этом до конца, он не решался даже себе.

Вся его сознательная жизнь была неразрывно связана с армией. Но в последнее время что-то стало происходить. Он ощущал какой-то внутренний надлом, какое-то нарастающее, глухое раздражение, которое только на время замолкало, словно лишь для того, чтобы после короткой передышки зажать его в тиски с новой силой. Макс больше не хотел этого… Уже нет. Отец умер в больнице дома для престарелых, совсем один, окружённый капельницами и чужими, равнодушными людьми, поскольку единственному сыну не было до него ровным счётом никакого дела. И пусть даже это было не совсем так, или даже вовсе не так, но факт остаётся фактом: отец умер, так и не дождавшись его. Старшая дочь выросла, практически лишённая внимания и отцовского участия, с затаённой в глубине души обидой и разочарованием, которые прорывались наружу в виде плохо контролируемых вспышек агрессии в его адрес. А младшая… – Стоп, – приказал сам себе Макс… Так можно неизвестно до чего дойти. Он ведь служил. Выполнял свой долг. Ему отлично известно, что его отец всегда гордился им. В самом начале, когда Макс только стал «зелёным беретом», да и потом, много позже, когда он командовал элитной группой войск Сил специального назначения армии США.

Он снова отхлебнул из бутылки и погладил, примостившегося рядом с ним на ступеньке старого, лохматого Блэйка. Нет, он ни о чём не жалел. И никогда не считал, что ошибся с выбором профессии. Но в последнее время, что-то изменилось. Он не знал, что именно, но подспудно, неявно понимал, что это начало конца. Без всякого излишнего пафоса, он всю жизнь придерживался того же принципа, что и его отец: к своей работе нужно относится с уважением, либо не заниматься ею вовсе. Видимо, Макс вплотную подошёл ко второй части. Почему это случилось с ним? Почему именно сейчас? Макс не собирался копаться в причинах. Всегда терпеть этого не мог. Наверное, просто пришло время для чего-то другого. Просто стало невмоготу. Его отправили в отпуск после смерти отца и он, неожиданно даже для самого себя, принял решение переехать в родительский дом. И если по официальной версии ему нужно было это время, чтобы прийти в себя, собраться с мыслями, побыть с детьми, закончить, наконец, ремонт, который давно собирался сделать, то про себя, оказывается, Макс уже всё решил. Глядя на отчаянно мигающий звездный свет, сквозь казавшуюся чёрной в темноте листву, Максимилиан Корвин, майор одной из активных групп отряда специального назначения в составе войск Национальной гвардии, абсолютно отчётливо осознал, что больше не наденет военную форму. Он понял это по спокойной уверенности, с которой принял данную информацию, что решение это созревало в нём уже давно. И что отпуск был всего лишь отсрочкой.

Макс, потрепав за длинное, висячее ухо преданно глядевшего на него пса, легко и пружинисто поднялся со ступенек, несмотря на высокий рост и крупное, мускулистое тело:

– Пора спать, старина…– проговорил он, – И с лёгким сердцем, не чувствуя ни малейшей тревоги или дискомфорта, зашёл в дом и закрыл за собой дверь.

Глава 2

Илиана немного полежала с открытыми глазами и поняла, что больше не уснёт. Снова этот сон. Удушающе-липкий кошмар, время от времени повторяющийся. Она заметила, что частота трансляции этого сновидения увеличивается накануне тяжёлых или переломных моментов в её жизни. Впрочем, это она уже и без ночных подсказок знала. Глядя немигающими глазами в потолок, она снова увидела себя в машине со своими родителями, в которую через несколько минут на огромной скорости врежется пьяный водитель белой газели. Это было почти сорок лет назад. За день до аварии ей исполнилось семь. Стиснув зубы, Илиана простонала. Почему это до сих пор не отпускает её, и время от времени возвращается в самые трудные периоды её жизни?! Ведь она не помнит даже лиц своих родителей. Только глаза отца, который обернулся к дочке, когда она вскрикнула. Но сначала девочка увидела на тротуаре человека в чёрной одежде и очках с блестящей, словно золотой оправой. Мужчина смотрел прямо на неё, а когда их машина проехала мимо и она оглянулась, он рукой в чёрной перчатке приветственно помахал ей вслед. Но самым жутким было то, как он улыбался. Уверенно и спокойно, точно своей старой приятельнице. Будто он абсолютно точно знал, что произойдёт дальше. А ещё, и это Илиана поняла гораздо позже, так улыбаются люди, которые не сомневаются в том, что скоро вы увидитесь снова. Семилетний ребёнок не мог отвести глаз от его гипнотической улыбки и качающейся из стороны в сторону ладони, обтянутой чёрной лайковой перчаткой. И вот тогда она громко вскрикнула. Мать и отец повернулись к ней одновременно, и она увидела встревоженное лицо отца, всего лишь на секунду оторвавшего взгляд от дороги. Но этого оказалось вполне достаточно. Самого столкновения она не помнит. Она лишь почувствовала, как какая-то мощная и стремительная сила вышвырнула её из машины на обочину. Только гораздо позже ей стало известно, что именно это обстоятельство и спасло ей жизнь.