Зачётный профессор. Познавательный роман

© AlmaZa, 2018

ISBN 978-5-4483-4950-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Урок первый: Встречают по одежке

Университетская аудитория оглашалась шумом голосов нескольких десятков студентов, частью знакомых между собой с вступительных экзаменов, частью начинающих знакомиться только сейчас, а частью пока не решающихся ни с кем заговорить. Таких было не слишком много, поскольку в большинстве своём молодежь склонна заводить побольше друзей и общаться, налаживая связи на случаи и без. Например, потом могло понадобиться взять у кого-то конспект, или уточнить расписание. Проще это сделать с однокурсником, чем через деканат.

– Да куда ж эта ручка подевалась? – сокрушалась девушка за первой партой, пока её соседка предлагала ей запасную.

– Кто знает, что завтра первым будет? – огласил зал бескомплексный парень с предпоследнего ряда. Ему ответили девчонки, сидевшие перед ним.

Дверь открылась и, поскольку звонка на пару ещё не было, никто не обращал внимания на входящих и выходящих. Но на этого вошедшего постепенно все рано или поздно взглянули. Нельзя было не покоситься на такого однокурсника, даже если бы он прошел мимо по улице, будучи ни чем не связанным с вами прохожим. А дело было всего лишь в том, что он являлся знаменитостью, человеком с экрана, который, несмотря на популярность и финансовую обеспеченность, твердо решил получить высшее образование и старался не просто добиться диплома, а приобрести знания, улаживая проблемы вечно занятого графика, недосыпов и других, карьерных дел, и всё-таки показываясь на лекциях, зачетах и экзаменах, хотя учеба чаще всего и проходила у него дистанционно. Аудитория ненадолго попритихла, как приливной волной окатившись шепотком, но потом вернулась к прежней жизни.

– Ах, вот она! – выцарапав из сумки свою ручку, наконец-то разогнулась студентка с первой парты, не видя, кто приземлился на стул через проход. Когда она подняла взгляд, то ручка невольно выпала из пальцев, стукнувшись о пол.

– Возьмите. – Поднял её известный артист, заставлявший замирать со сцены девичьи сердца, но и в близи производящий не худшее впечатление, даром что он был без грима и концертного костюма. Протянутое средство для письма задрожало в руке перенявшей его девушки, и она спешно отвернулась, пробормотав «спасибо».

Зазвенел звонок и, точно по нему, дверь открылась ещё раз, и в зал вошел ожидаемый преподаватель. Никто не знал, как он должен выглядеть, поскольку было начало учебного года, и в нем это была первая лекция по данному предмету. Фамилия на доске расписания занятий, бесполая Черненко с инициалами В.В., ничего не могла сказать ученикам, пряча за собой одинаково престарелого дедушку или погруженную в науку старую толстую деву. Но преподавателем оказалась молодая женщина приятной внешности, не старше тридцати пяти лет. С забранными назад черными волосами и узкими очками на носу, в узком темно-синем костюме на худощавом теле, она внесла подмышкой портфель с записями и памятками.

– Доброе утро, – бросила она в сторону парт, подходя к кафедре. Шаг, движения и немного отстраненный, но собранный взгляд убеждал в привычности действий. Она преподавала не первый год, и знала свою работу. Разместив какие-то листки перед собой на постаменте, женщина поправила очки и, положив руки по сторонам от своих заметок, встала прямой спиной к чистой доске. – Меня зовут Черненко Вероника Витальевна, запишите сразу мои регалии, чтобы не возникали вопросы при оформлении контрольных и титульных листов на других работах. Кандидат социологических наук, доцент. Надеюсь, пока ничего не нужно повторять?

Она сухо улыбнулась, спрятала улыбку, как кинжал в ножны, и продолжила:

– Хорошо, тогда начнем. – Отпустив деревянную стойку, она сложила руки перед собой, переплетя пальцы. – Итак, это первая, вступительная лекция по социологии, относительно молодой, но важной науки. Её необходимость станет ясна, когда мы углубимся в понимание того, что же она изучает. А изучает она не что иное, как наше с вами общество, наши с вами взаимоотношения, коммуникативность, общественные институты, группы, системы и развитие всего вышеперечисленного.

– Можно немного помедленнее? Я не успеваю записывать, – весело отозвался парень с последнего ряда, но вместо одобрения своего задора получил холодный взгляд застекленных глаз.

– Мы с вами не в школе, молодой человек, поэтому я допускаю в вас способность писать достаточно быстро. Если вы с чем-то не справляетесь в рамках образовательной программы, то вряд ли сможете сдать у меня хотя бы зачет. Это достаточно ясно?

Юноша сполз немного под стол, замолчав. Всем в одну минуту стало понятно, что этого преподавателя нельзя перебивать, не слушаться, опаздывать, говорить при нем и вообще, все девушки аудитории моментально окрестили её в мыслях мегерой и злобной ведьмой.

– Продолжим, – взялась она за мел, готовясь записывать ключевые понятия. – Возможно, ещё со школьного предмета «обществознание» вы помните, что основателем социологии является Огюст Конт, французский философ и, помимо того, родоначальник позитивизма… – Вероника Витальевна вывела тонким почерком имя ученого, вдохнув воздуха для продолжения монолога, лившегося из неё, как студийная запись. Она определенно была специалистом.

– Простите, – послышалось из зала, прежде чем она заговорила снова. Приподняв одну бровь, она обернулась, ища источник звука. Он сидел близко, на первой парте. – Простите, – повторил он, молодой человек в светло-сиреневом джемпере, надетом на белоснежную рубашку. – Мы будем изучать науку, изобретенную человеком, пытавшимся утопить свою жену, убить себя, и страдавшего паранойей или шизофренией?

Публика застыла, ожидая ответа и без того показавшей себя нетерпимой преподавательницы. Но она не дрогнула.

– Вы так хорошо знаете биографию Огюста Конта?

– Я немного подготовился к курсу социологии, – спокойно пояснил студент, указав на лежавший перед ним, принесенный с собой учебник. Его деланно невинный тон был откровенно наигранным.

– Ваше имя? – железно поинтересовалась Вероника, чем вызвала сдерживаемые улыбки и прятание лиц за волосами. Всем стало забавно, что такого телевизионного героя можно не знать, или же лектор решила ответить колкостью на колкость и проигнорировать звездную сущность своего подопечного?

– Константин, – представился молодой человек, улыбнувшись улыбкой волка в овечьей шкуре.

– Константин… – пробормотала женщина, выведя что-то на краешке верхнего из стопки своих записей листка. – Надеюсь, на экзамене у меня вы проявите такую же осведомленность и эрудицию, Костя.

– Если вы позволите, конечно. – Не отводя глаз от Вероники Витальевны, парень защелкал автоматической ручкой, шевеля исключительно большим пальцем возлегшей на тетради руки.

– Что касается вашего вопроса, – не дала себя сбить с мысли преподавательница, – то мы будем изучать науку, сформулированную этим человеком, а не изобретенную. Основать – не значит породить. Достаточно собрать имеющийся по факту материал.

– Однако это не меняет его избирательной предрасположенности. С каким умыслом основывал и о чем думал он, формулируя социологию и заявляя её, как отдельную науку? – откинувшись на спинку, воспользовался Костя поставленной Вероникой точкой и задал второй вопрос.

– Если вас так волнует психология тех или иных поступков, вы можете записаться на дополнительный курс по психологии у нашего уважаемого профессора Романова Георгия Ивановича, или вы сомневаетесь в надобности изучения социологии? – подковырнула его женщина, не теряя самообладания.

– Нет-нет, что вы, просто было интересно ваше мнение по этому поводу.

– По поводу шизофрении Огюста Конта? – Лекция обещала превратиться в фарс, если перепалка между обучающей и обучающимся не закончится в течение двух-трех минут. Молодежь хихикала в ладони, скрежетала зубами и кусала костяшки пальцев, чтобы не рассмеяться и не вызвать на себя гнев доцента Черненко.

– В том числе.

– А в первую очередь? – напирала Вероника Витальевна. Два кремневых характера решили посоревноваться, из кого вперед полетит искра. Константин развел руками.

– В первую очередь по поводу роли личностных характеристик в профессиональной деятельности.

– Глубоко копнули, – в чем-то даже порадовалась преподавательница тому, что перед ней такой развитой ученик. – Моё мнение таково, что покуда личность не отражается в работе, она может иметь какие угодно характеристики.

– И вы считаете, что это реально? Чтобы личность никак не отражалась в деятельности? – Константин покачал головой. – Возьмем практику, а не идиллическую теорию. Реально, по вашему?

– Нет, не реально, конечно же, – немного, самую каплю замешкавшись, Вероника признала очевидное. Она и сама так всегда думала, но почему согласиться с тем, с кем она вроде как спорила, похоже на проигрыш? – Ещё вопросы?

– Да, – не сдался и не угомонился Костя, хотя его трудно было назвать участвующим в полемике. Вид его обличал умиротворение, будто он пил утренний чай у себя на кухне. Щелчки его автоматической ручки почему-то стали нервировать женщину. – Что бы вы предложили делать с людьми, чьи личностные характеристики из частной жизни преобладают над профессиональными навыками и мешают их осуществлению?

– Разумеется, их следует отстранять от занимаемых должностей. Если они не справляются со своими обязанностями. Это всё ещё имеет какое-то отношение к основателю социологии?

– Нет, прошу меня извинить, продолжайте лекцию, пожалуйста, – внезапно, как и начал, прекратил полемизировать Костя, оставив ручку с высунутым стержнем и изящно выведя число в верхнем углу страницы. Посередине он успел написать «Тема: Введение».

Вероника повертела мел между пальцами, от чего они окрасились белыми мельчайшими крошками. Почему так трудно стало перейти к дальнейшим занятиям? Почему энтузиазм, с которым каждый раз она начинала рабочий день, куда-то пропал? Этот студент, лицо которого ей казалось смутно знакомым, ещё раз посмотрел исподлобья на неё, застывшую у доски, будто подначивая продолжать. К чему он заговорил о личностных характеристиках в деятельности? После того, как она дерзко и строго одернула другого парня. Глаза Константина улыбались вредным, как радиационное излучение, светом, губы слегка поддерживали это бесовское веселье. Всё его выражение говорило, что если она будет злой и придирчивой, то это с головой выдаст в ней одинокую зрелую женщину, с полным отсутствием личной жизни, которая положила всю свою молодость на карьеру, оставшись без мужа, семьи, детей, но до сих пор счастливую тем, что занимается любимым делом, в котором столько достигла. Но если она счастлива, то почему с утра пораньше, как сказала бы её мать, «крысится» на людей? И вовсе не крысится, а поддерживает дисциплину и должный порядок в конкретно взятой группе индивидов. Если сразу не задать им жесткого темпа, то они расслабятся и несерьёзно отнесутся к предмету. Хотя, судя по всему, есть такие, которые относятся к социологии чрезмерно серьёзно, серьёзнее, чем она в те годы. Да, Константин? Он опустил свои досужие глаза, и у Вероники нашлась воля продолжить диктовку.

Урок второй: Одна голова хорошо, а две ногам покоя не дают

Лекция не успела закончиться точь-в-точь по звонку и задержалась ровно на то время, что Веронику отвлекли на затянувшийся вопрос. Можно было догадаться, что время своего познавательного рассказа она за годы скрупулезно вымерила от секунды до секунды. Возможно, и из-за этого ей не нравилось быть перебиваемой. Студенты потянулись на выход и, убедившись, что к ней никто не подходит для каких-либо уточнений, Вероника воткнула наушники, убирая докладные листы обратно в портфель.

Костя выходил в числе последних, аккуратно сложив ручку, остро наточенный простой карандаш, тетрадь и учебник. Он заметил, как преподавательница включила плеер, и пренебрежительно улыбнулся, отвернувшись. Но в его голове не успело возникнуть ничего из разряда «молодящаяся бабенка», «несуразная старая дева» и тому подобного. Уровень его самовзрощенного цинизма достиг критической отметки, когда презрительный рефлекс срабатывает прежде мысли, а уровень занятости находился в стадии, когда некогда продолжать думать о том, где ты только что был, если уже собираешься дальше. И рассуждения его пересекли со скоростью света пространство между социологией и сценарием вечернего шоу на первом канале, где он участвовал в качестве одного из гостей.

Добравшись до здания телестудии, Костя встретил коллег по ремеслу почти на пороге. Соня, Кирилл и Тимур – набравший популярность актёр с кавказскими корнями, придававшими его облику покоряющую женскую аудиторию брутальность, разговаривали о подробностях сериала, в котором снимались все вместе, уточняя что-то и вспоминая то, что, по их мнению, было неправильно когда-либо сделано. Несмотря на юный возраст, Соня держалась уверено, общаясь со старшими, и хотя возраст усугублялся их численным преобладанием, её не смущало даже это. За знание себе цены и закаленность Костя ценил подругу: она недалеко ушла от характера, родственного ему. И сейчас, когда он застал их за беседой, девушка продолжала открыто улыбаться и непринужденно себя вести. Кивнув троице, парень встал рядом. У него ещё было минут десять запасного времени, за счет того, что он быстро приехал из университета.

– В общем, как ни крути, тросы нельзя крепить по-другому, – отрезал Тимур, поминутно поворачиваясь то к друзьям, то к экрану айфона, где печатал кому-то послания. – Когда спускаешься на съёмочную площадку, нужно думать не только об удобстве, но и безопасности. В конце концов, на записи их не видно. – Достаточно молодой, и ещё далеко не прославленный (всего лишь временно популярный), он выполнял необходимые трюки сам, не пользуясь дублёрами.

– Но они на репетициях даже натирают, – посетовала Соня.

– Сходи в армию, узнаешь, что такое «натирает»! – хмыкнул Кирилл, напоминая о том, что воспитание любого артиста должно быть не менее спартанским, чем у военных.

– Ой, ну начинается! – закатила она глаза. – Если я не призывная, думаешь, я не знаю, что такое сложности? Походи на шпильках полжизни!

Кирилл с Тимуром и Костей переглянулись, вспомнив один из дурацких фильмов, с которого начиналась их карьера, где они рядились в платья и танцевали вчетвером с ещё одним парнем некое позорное варьете. Они знали, что такое ходить на каблуках. Работа у них такая, в ней и похуже вещи узнаешь.

– Я лучше бы ещё раз в армию сходил, – не озвучивая вслух то, о чем и так все подумали, вздохнул Кирилл.

– Знаю я, как вы там служите большую часть времени. Отъедаетесь, в отличие от нас, – ехидно вздернула нос Соня.

– Ну что ты можешь знать и откуда? – не сдался Кирилл. – Хвастливые бывшие рассказали?

– Да что рассказывать, всё все обо всём знают. Мужчины тоже сплетники. Я знаю даже о том, кто из съёмочной команды не продерживается дольше полутора минут. Если вы понимаете, о чем я.

– Я сейчас придушу её! – указал Кирилл на девушку Тимуру с Костей. Тимур оторвался от телефона и убрал его в карман черных брюк, обтягивающих его бедра.

– Зачем так грубо? Женщин надо успокаивать любовью и лаской. Вся их язвительность от их отсутствия.

– Хочешь попробовать? Я пас, – показал Кирилл язык Соне, но та лишь скучающе вновь закатила глаза.

– Очень-то надо…

– Нет, в самом деле, Тим, – наконец вторгся в разговор новоприбывший студент. – Современные девушки страдают вовсе не от этого. Они капризны и избалованны, и если их ещё задаривать любовью, то вовсе оборзеют.

– Он дело говорит, – кивнул Кирилл. Соня шикнула на Костю.

– Да-да, или ты хочешь поспорить? – улыбнулся он ей с вызовом дьявола, показывающего контракт по продаже души. Девушка помотала головой, скрестив руки на груди. – Вы все так заелись вниманием и феминизмом, что напрашиваетесь на грубости и жестокости. Через которые и есть единственный путь к вашему сердцу.

– Нет, ну насчет легонько отшлепать и пару раз назвать «сучкой» – это я согласен, – расплылся Тимур, по привычке начав флиртовать глазами со стоявшим напротив него противоположным полом. – Но не более.

– Ничего ты не понимаешь в женщинах, – заносчиво бросил Константин.

– Кто?! Я?! – беззлобно оскорбился фактически секс-символ коллектива. – Я не понимаю в женщинах? Юноша, вы на себя много берете. Я способен затащить в постель без малого девяносто девять процентов женского населения.

– Любовью и лаской? Не знаю, как насчет постели, а вот сердце не завоюешь точно. Да, Сонь?

– А что вы меня спрашиваете? Я предвзято отношусь к вам всем, так что не гожусь для чистоты эксперимента. Найдите другую и спросите. – Посмотрев на наручные часики на тонком запястье, она пожала плечами и извинилась. – Мне вообще пора, так что, когда выясните, кто же оказался прав – сообщите. Очень интересно.

– Да нам всем пора, – вспомнив о времени, поддакнул Костя. – Что ж, тогда надо будет найти какой-нибудь объект.

– Для попытки соблазнения двумя способами? – уточнил Кирилл. Двое друзей кивнули. – Удобнее всего кого-то из наших, с ними, по крайней мере, каждый день видимся.

– Не-ет, – отмахнулся самый младший по возрасту Костя, он же самый зрелый душой и умом, как замечали все. – Уже через десять минут вся съёмочная команда будет предупреждена Соней о нашем научном исследовании. Нужен кто-то со стороны.

– Так вы не хотите предупредить эту гипотетическую даму, что она подопытный кролик?

– Конечно же, нет, – достал ключи от машины Тимур, навострившись к выходу. – Как сказала наша мелкая злючка «чистота эксперимента» будет нарушена. Так что нужен кто-то, до кого Соня не доберется.

– Вы жестокие, – осудил Кирилл затею заочно, хотя ему и нравилась эта игра. Как обычно, азарт тянул, а совесть мучила. – И где вы намерены искать претендентку? Среди фанаток?

– Нет-нет, это слишком просто, они и так там все влюбленные, – задумался всерьёз Костя. Любовь позлорадствовать и доказать свою правоту побуждала его не упускать столь превосходной задумки и довести дело до конца. – Но надо определиться сейчас же, не сходя с места, чтобы точно знать, что ты не подговорил какую-то свою подругу, а я не подговорил свою.

– Вы истинный джентльмен, коллега, – протянул ему руку Тимур.

– Роль Д'Артаньяна в прошлом театральном сезоне меня малость облагородила, согласен. Итак, называем имя и Кирилл разобьёт спор. – Они задумались. Третий товарищ тоже, потирая подбородок, искал подсказки где-то вокруг, вглядываясь в персонал, но местных трогать запретили, так что всё усложнялось.

– Только не бывших, – попросил Тимур. – Там всё будет запутано и непонятно.

– И не девственниц, – поморщился Костя. – Слишком бесчестно и некрасиво.

– Да, лучше женщину постарше.

– С опытом, чтобы могла сравнить.

– Не дуру, а то самим будет неприятно возиться, – перечисляли они компоненты пока ещё метафизической жертвы, будто бросали ингредиенты в котел со снадобьем, из которого и должна была появиться желаемая девушка.

– Не дуру? – Костя слащаво прищурился. – Сегодня встретил одну такую, как раз лет тридцати пяти, думаю, опыт присутствует, и умная настолько, что сложностей для преодоления нам хватит.

– И кто же это? – изумился Тимур.

– Моя преподавательница по социологии. – Сам Мефистофель подивился бы мерзопакостности выражения губ Кости. Издевка, коварство и привычка начинающего садиста наслаждаться если не чужими мучениями, то проигрышами и поражениями промелькнули на них.

– Препод-давательница? – разделил старший слоги, удвоив букву, акцентировав новое назначение персоны, помимо обучения нерадивых «лицеистов». – Не боишься вылететь из университета? – Костя уверено покачал головой. – Ну а как она… симпатичная?

– Сойдет, друг мой. – Он крепче сжал руку. – Разбивай, Кирилл.

– Точно? – удостоверился тот, и двое подтвердили, что пришли к согласию. Ударив ребром ладони по связке рук, молодой мужчина отошел, свидетельствуя то, что пари состоялось.

– Как её зовут? – Тимур достал органайзер.

– Черненко Вероника Витальевна, у меня следующая лекция, кажется, на следующей неделе, но её наверняка можно найти там и в другие дни. – Костя сам задумался о том, стоит ли сунуться туда ещё до того момента, когда ему, действительно, это будет нужно? Нет, слишком много дел. Да и вообще странно, что он вдруг сейчас вспомнил о ней, этой холодной и совершенно неинтересной «училке». Нет, она, конечно, доцент, а не абы что, но всё-таки, но всё-таки… женственности там было примерно столько же, сколько углерода в чугуне – процента два с небольшим.

– Отлично, надо бы наведаться как-то, для затравки, – записав нужную информацию, Тимур отступил ещё на шаг, медленно уходя из холла, но всё задерживаясь. – Или, давай сделаем так, чтобы по-честному. Я заберу тебя на следующей неделе с занятий, и ты меня как бы невзначай представишь, а то совсем просто так туда ехать будет подозрительно. Договорились?

– Да, и тогда, если регулярно представать перед ней одновременно, наглядно будем видеть, в чью сторону склоняются её симпатии.

– Итак, мы добрый и злой? Плохиш и лапочка?

– Ну да, ты-то лапочка, – усмехнулся Кирилл, тоже потянувшись следом.

– Придется ею побыть, раз требует дело. А вот Косте, я так понимаю, роль труда не составит.

– Конечно, это же не роль, это моё кредо. – Отсалютовав товарищам, молодой человек развернулся и устремился в дебри коридоров, где следовало закончить свои дела прежде, чем он отправится в телестудию.

Уже за ближайшим углом, он вновь выкинул из головы всё, что только-только произошло, утренние терки с доцентом, её саму, спор и прочее. В самом деле, Константину не должно было показаться сложным изображать из себя мерзавца, когда он родился таким, не особо привязывающимся к людям, редко что ценящим и никогда ещё не испытывавшим пресловутую любовь. Нажав на кнопку лифта, он прикрыл глаза, повторяя ноты песни, которую разучивал.

Урок третий: В тихом омуте не вытащишь и рыбку из пруда

Черненко Вероника Витальевна отгородилась от внешнего мира воткнутыми в уши резиновыми затычками наушников и нажала на плэй. Зазвучала вовсе не музыка, а голос актера-диктора, начитывающего аудиокнигу. Женщина не успевала проглатывать все интересующие её материалы в письменном виде, поскольку это требовало хорошего сосредоточения, а в пути из дома на работу и обратно подобное было недоступной роскошью. Приходилось пользоваться вот таким удобным инструментом, который погрузил её в труд Мэри Дуглас, ученицы великого Дюркгейма, под названием «Как думают социальные институты». Кому-то это могло показаться невозможной мутью, туманным бредом и непроходимой нудятиной, но Вероника жила своим делом, в своей специальности, в своей профессии и науке. Каждая строка очередной диссертации, или обнаруженной старой, но ещё не изученной, монографии, заставляли её сердце колотиться от радости, которую мало что помимо этого ей приносило.

Коллеги считали её сухой и дерзкой, не одаренной страстями от природы дамой, студенты награждали обидными прозвищами, о которых, как они полагали, Вероника не знала; экзаменуемые, трясясь, принимали её за чокнутую на социологии, подруги виделись с ней редко, поскольку все обзавелись семьями и жили «правильной» жизнью, а мужчины, даже если обращали ещё внимание на зрелую, но достаточно стройную и интересную особь, узнав о ней чуть больше, чем имя и номер телефона, пропадали. Нет, не только из-за разочарований в том, что им не светит уютная гавань, и никто не собирается ради них бросаться в омут борщеварения и рубахостирания сутки напролет. Некоторые просто не в силах были тягаться умом, а разве хоть какой-нибудь мужчина выдержит женщину, очевидно умнее его? Этого не признают, с этим не смирятся и, вместо того, чтобы попытаться подтянуться и соответствовать, сбегут, а то и оскорбят и унизят напоследок, чтобы не одному остаться с самоощущением отхода жизнедеятельности живого организма. Впрочем, Веронику не брали и оскорбления и, не заводившая отношений уже где-то… лет шесть, кажется, она апатичной выдержкой и флегматичным взором прима-балерины на пенсии могла вывести любого, попытавшегося бы доказать ей, что она не права в вопросах частной жизни.

Что ж, все эти теории о том, что она бесчувственная, скучная и не умеющая любить, и не знающая страсти, казались ей забавными. Как смешно и одновременно грустно слушать людей, которые с видом заядлого психоаналитика пытаются разобрать тебя по полочкам, изображая, что видят насквозь, и промазывая во всех своих сотнях предположений. Но Вероника даже не утруждала себя произносить равнодушное «не угадали». Вместо этого она презентовала свою коронную саркастичную улыбку, и с пожимом плеч изрекала: «Ну, раз вы так думаете, пусть будет так». Сколько скептиков разбилось о мостовую её бытового пофигизма! А ведь ей было бы что им рассказать, если бы они умели слушать, а не желали лишь покрасоваться своим умением выводить людей на чистую воду, исцелять от душевных ран, менять их, покорять своим мастерством доморощенных психологов, экспертов-самоучек и тому подобное. Изучающая общество и составляющие его единицы – индивидуумов, – больше пятнадцати лет, Вероника поняла одно: около девяноста девяти процентов людей смотрят для того, чтобы их увидели, слушают для того, чтобы заговорить, влюбляются для того, чтобы их любили и дают только с тем условием, что получат обратно, да побольше.