Червяки для Анатолия. И другие страшные сказки для взрослых

© ОКСАНЕУС, 2021

ISBN 978-5-4490-9033-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

резьба любви

Вера смотрела в заиндевелое окно и плакала. Ее давний любовник Николай, с которым она регулярно встречалась вот уже второй год, внезапно оставил ее ради совершенно нелепой, некрасивой женщины Инги Штуцер. Инга обладала острым, сильно выдвинутым вперед подбородком, неопрятными кудряшками и несносным характером. К тому же была старше Николая на три с половиной года.

– Ужасное предательство, – всхлипнула Верочка и, промокнув очаровательные глазки, принялась писать трагические стихи.

Тебя я встретила однажды

Ты нес батон в мешке бумажном

Тогда мне улыбнулся дважды

И дал понять, что это важно.

Тебя в ту ночь любила трижды

Теперь – распята и унижена

Осторожные всхлипы Верочки переродились в настоящие рыдания, и она на секундочку отложила скромный паркер в сторону. Паркер подарили ей на работе, когда она стала лучшим кассиром в их отделении Сбербанка. Воспоминания о том давнем триумфе придали сил и немного злости, и она энергично завершила эпистолу:

И я скажу тебе четырежды

Будь проклят ты и все жиды!

Она перечитала творение, сама поражаясь накалу страстей, и на последней строчке вдруг брызнула крупными каплями слез, закричала в окно, слепое от наледи, слова проклятия и разорвала на себе рубашку.

На нежной, девичьей ее груди приятного персикового оттенка красовалась шляпка огромного болта с портретом самодовольно улыбающегося Николая. Болт, словно почетная медаль, был крепко ввинчен прямо в девушку, чуть повыше левой податливой округлости.

– Дуроеб проклятый! Тварь безмозглая! Подлец, предатель и мразь! – с этими словами оставленная возлюбленная принялась, ломая ногти, выкручивать из себя изображение. Застарелая резьба поддавалась плохо, скрипела, рвала женскую плоть, но все-таки металл уступил воздействию озлобленных дамских пальчиков, и крепление выпало наружу, оставив после себя пунцовую, кровоточащую дыру.

– Ага!!! Проваливай, Николаша! Уматывай к своей Штуцер! – Верочка с видом победительницы выбросила болт в мусорное ведро к недоеденному оливье и обессилено опустилась на стул. На листок со стихами упала жирная капля крови, сочившейся из свежей раны.

– Этак и помереть от любви можно – озабоченно промолвила Верочка и, скомкав поэтическое творение, заткнула им рану. Поэзии хватило ненадолго. Через час бумага набухла, раскисла от крови, и рана начала выплевывать из себя покрасневшие рифмы и слоги.

– Всю жизнь мне загубил – с новой силой принялась плакать покинутая.

– Лучшие годы на тебя истратила – ныла она, озабочено оглядывая квартиру в поисках нового кровоостанавливающего. Глаза ее остановились на початой бутылке экзотической текилы – последнего презента почившего в мусорном ведре Николая. Узкое ее горлышко пришлось как раз впору. Дорогой напиток с тихим бульканьем вливался в отверстие, привнося в душу Верочки умиротворение и тихую радость.

Анестезии хватило на неделю. После новогодних каникул девушка вышла на работу. Бутылка слишком вызывающе выпирала из форменного жилета кассирши, и ее пришлось убрать. Верочка придирчиво осмотрела грудь, отметила затянувшиеся края раны и решительно улыбнулась протянутой кем-то сберкнижке.

Во второй половине рабочего дня в окне показался знакомый силуэт. Сердце кассирши стало биться чаще, с усилием выталкивая кровь наружу, и кровотечение открылось снова. Верочка швырнула в лицо преступно похожему на Николая посетителя деньги, и посмотрела на расплывшееся по зеленому полотну формы пятно. Домой ее отпустили без разговоров.

Вернувшись в квартиру, Вера разделась донага, сделала горячую ванну и опустилась в гостеприимную мыльную пену. Вода смешно забулькала, попав в дыру от болта, и на поверхность выпрыгнули несколько розовых пузырей.

От пенного блаженства ее оторвал звонок в дверь. На пороге стоял небритый и измученный Николай.

– Верочка. Девочка моя ясноглазая, звереныш мой ласковый, малыш мой нежный, прости меня прости, прости… – он уронил с нее махровое полотенце и крепко обнял за плечи.

– Прости меня, дурака, простишь? Я скучал по тебе. Веришь? – в доказательство он достал крепкий, с багряными венами, хуй и показал его Вере. Вера просто кивнула и встала на колени. Диаметры совпали идеально. Обливаясь слезами раскаяния, Николай методично погружался в грудь Верочки, которая бессмысленно улыбалась, чувствуя, как стирается резьба.

Стихов она больше не писала.

колыбельная

– Два малыша лежат в доме. В доме на самом краю. Там, где обрыв и речка, и заросли можжевельника. Малыши нежные, счастливые, с тонкими ножками и добрыми глазами. Они лежат под одеялом и разговаривают. Бу-бу-бу, – говорит малыш побольше, хи-хи-хи, – отвечает малыш поменьше и прижимается к нему своим белым, светящимся брюшком.

На дворе ночь. Жирная, кромешная тьма. Эту ночь местные жители нарезают на большие куски и скармливают страшному чудищу. Чудище зовут Агр.

Малыши не слышат, как Агр жрет жирную ночную мглу, растет и подходит к их дому. Они перешептываются и смеются. Бубубу, – шепчет большой малыш. Хихихи, – отвечает малыш поменьше.

Агр склоняется над домом, опирается на крышу из глиняной черепицы, заглядывает в печную трубу. Тушей своей Агр прижимается к окнам домика, и неведомо малышам, что ночь давно закончилась, прячется темнота в брюхе у страшного чудища. Чутко прислушивается Агр к разговорам малышей.

Бу-бу-бу, – бормочет малыш. Хи-хи-хи – отвечает малышка – какая страшная, темная ночь на дворе, я, пожалуй, покрепче закрою дверь. Она осторожно ступает босыми ногами по половицам, и белое брюшко освещает ей путь.

Агр тихо улыбается желтым полумесяцем улыбки.

Хи-х…, – слышится голос малышки. Буб-бу, – отвечает малыш и, отворачиваясь, упирается сонным лбом в стену. Спокойной ночи, – говорит он, когда Агр нежно обнимает его за плечи.

– А теперь что? – мальчик нетерпеливо ерзает на коленях у старика и заглядывает в поцарапанные стекла его очков. А теперь другая жизнь, – отвечает старик, ставит ребенка на пол и закрывает журнал «Агротехника» – иди к друзьям. Он легонько шлепает мальчика по вельветовым брючкам и лязгает ключом, закрывая за ним дверцу. Старик опускает веки, вслушивается в последний крик ребенка и в утробное бурчание чудища, шепчет сквозь дрему: бу-бу-бу, малыш, бу-бу-бу.

консерВы

Георгий задумчиво шел вдоль ровных рядов консервных банок. Печень, сердце, почки в соусе, мозг ассорти… Георгий поморщился. Мозгами секретарша Людочка кормила его каждый рабочий обед. Он перешел на другую сторону зала и, взяв одну банку, принялся ее разглядывать. С этикетки на него вдумчиво смотрела голубоглазая девушка с чуть вздернутым носиком, припухлыми, как после сна, губами и родинкой на правой щеке. Аннушка. Хмыкнув, он сгреб в корзину десяток банок, завернул в водочный отдел и направился к кассе.

Была пятница. По пятницам Георгий традиционно встречался с Серегой для совместного распития водки. «Дались тебе эти консервы, – Серега энергично стряхивал пепел в жестяную банку – это же полуфабрикат какой-то. Эрзац! Мужик – охотник. Вышел на улицу – поймал – сожрал». С этими словами Серега вытер нож о штанину и отрезал Георгию ухо. «Живая кровь. В ней вся сила» – собутыльник опрокинул в себя водку, зажевав хрящом. «Не скажи, – неуверенно промямлил Георгий, отламывая вилкой у Сереги кусок печени. – Мы ведь не в каменном веке живем. Другие теперь нравы. У каждого должен быть выбор» – он кивнул подбородком в сторону батареи консервных банок и тоже выпил. «Опять же идешь ты сытый – а тут добыча на твой вкус бежит. Ты поймал, а дальше что? Протухнет, пока ты проголодаешься. А у меня удобно – захотел – съел, не захотел – пусть дальше лежит. И отдельно выбирать можно – хочешь печень, хочешь сердце, хочешь вымя. Удобно. Разливай, кстати, водка греется».

«Хорошо сидим» – со вздохом сказал Серега, когда первая бутылка подошла к концу. – Сейчас бы пиздятинки». А я тебе что говорил? – Георгий ухмыльнулся и пнул сетчатую авоську с банками. Где бы мы сейчас пьяные свежую пиздятину взяли? А у меня вот. Припасено. Какую тебе?»

На столе появились две круглые банки. «Лиля Биф» – прочел по слогам Серега, – совместное производство, что ли? Ладно, попробуем» и воткнул нож в металлическую плоть крышки.

«Не те нынче консервы стали. Раньше что? Написано „пизда“ на банке, значит и внутри пизда. А сейчас какого только ливера не насуют для объема: сердце, печень… мозг… Ты пробовал когда-нибудь бабий мозг? Это же каша – хуже гречки. Куда его только девать – выкидывать разве что… Ничего вроде бы, чистенькая… – Серега окунул палец в рассол и, облизав его, кивнул Георгию: а у тебя что?».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.