– Читал.
– И как? Есть у нас шансы найти в этих горах соль?
– Теоретически есть. Вообще галит, ну каменная соль, залегает на больших глубинах, даже под Москвой есть большое месторождение, только очень глубоко, почти два километра. Под тяжестью горных пород его иногда выдавливает на поверхность. Но это скорее характерно для равнинных или даже степных районов. Так что если соль здесь есть, то в очень небольшом количестве, это если в промышленном отношении, – нам же ее будет за глаза и выше, а вот найдем ли мы ее – это уж как повезет.
– Ясно. Лучше бы уж повезло, а то мы и так растягивали как могли, все недосоленное ели, а все одно пачку уже приговорили.
– А я что, против?
– Дим, а когда с твоей работой ты еще и по Инету лазить успевал, и книжки читать?
– Ну выкраивал время. Опять же есть зима, а тогда выходных хоть пруд пруди. Уже к Новому году начинаешь маяться и считать дни, когда придет сезон, чтобы начать работать по-настоящему. Самое тяжкое время для моих рыбаков – они ведь по большой части выпить совсем не дураки.
– Понятно. Пошли дальше.
– Пошли.
За этот день, двигаясь вдоль южного склона, они дошли до западного, где решили заночевать. Как это ни удивительно, Лариса за время перехода не вымоталась и чувствовала себя вполне нормально, если не сказать больше. Все же эта прогулка, не обремененная никакими обязанностями по хозяйству, если не считать таковыми устройство лагеря, пошла ей на пользу. Появился сошедший было румянец, в глазах поселился блеск. Она буквально лучилась. Не раз и не два он замечал, что она останавливается и, вопреки его распоряжению о левом секторе, взирает на горные красоты в противоположной стороне. Но он не возражал и не думал делать ей замечание. Пусть так. Пусть вновь почувствует вкус к жизни, а поглазеть по сторонам и он какое-то время может, тем более что и сам не уставал любоваться представавшей картиной.
Похлебку, щедро приправленную копченым мясом и кое-какими растениями, что им удалось найти и опознать, они приготовили и съели довольно быстро. При этом проявили просто зверский аппетит. И дело было вовсе не в том, что за целый день у них во рту не было ни маковой росинки – как-то есть не хотелось, – а скорее в том, что у них открылось второе дыхание. Та попытка самоубийства Ларисы словно подвела какую-то черту, перевернула страницу или завершила главу в их жизни. Сейчас все начиналось с нового листа.
Несмотря на бодрый вид, они все же устали, так что, как ни романтична была обстановка, о романтике они как раз думали меньше всего. По уже заведенной традиции Дмитрий лег спать на закате. Лариса же осталась поддерживать огонь. Хотя они и забрались не так высоко, в горах все же было прохладно.
Утро началось с той же похлебки. Не сказать что она была невкусной, но уже успела приесться, – ведь и в лагере они питались подобным образом. Сильно не хватало картошки, а самое главное – хлеба. Ничего. Вот придет время, он, как это бывало когда-то, за обедом умнет целую буханку. Хорошо бы к тому моменту разжиться дрожжами, а то какая без них выпечка, одно недоразумение. А печеное он любил, очень любил. Тормози. Ну его на фиг, сейчас растравишь душу, потом весь день будешь маяться.
Восхождение на вершину, как и предполагал Дмитрий, особых трудностей не вызвало. Пришлось обойти несколько отвесных скал, в некоторых местах взбираться по огромным валунам как по террасе, два раза использовать трос, чтобы помочь подняться Ларисе, но в целом не сложнее, чем взобраться на холм с крутыми склонами. Тут главное не упасть и не покатиться, потому что остановиться сможешь, только врезавшись в какое-либо препятствие, а это гарантированная травма. Хорошо, если окажется ушиб. Если что серьезнее… Лучше не надо. Для страховки они увязались в одну связку все тем же тросом, но предосторожность оказалась излишней.
Уставшие и довольные собой, они стояли на вершине горы, жадно глотая воздух. И осматриваясь по сторонам. Лариса тут же завладела биноклем и жадно припала к окулярам. Дмитрий не возражал. Ему хотелось для начала осмотреть всю панораму – при помощи бинокля он глянет позже, на те участки, которые его заинтересуют.
К северу и западу расстилались практически сплошные леса, только изредка видны были открытые проплешины. Вдали над зеленым ковром возвышалась горная гряда. Это уже были настоящие горы, а не та горка, на вершине которой находились они, – здесь все еще была трава, самые настоящие альпийские луга. Там же были голые скалы и заснеженные вершины. Царство камня и льда – почему-то в голове возникла именно эта мысль.
К востоку и особенно к югу открытых пространств было куда больше, но назвать местность открытой степью все же было нельзя. Лесные массивы встречались довольно часто до самого горизонта – вероятно, степь начиналась еще дальше. Были заметны еще пять гор, которые словно исполины возвышались над холмистой равниной. Но они были ниже, только еще одна имела голую, не покрытую лесом вершину, но этот участок значительно уступал их горке, а значит, и высота была поменьше.
Прямо перед ними простиралось озеро. А немаленькое такое. Практически правильной овальной формы, с незначительным язычком, выдающимся в него, – это их обиталище. Как и ожидалось, его гладь была девственно чиста, отливая нежно-голубым цветом. Он был неравномерным – у склона горы несколько темнее, и Дмитрий предположил, что там глубины побольше.
Вообще местность оказалась богата водой: он наблюдал как минимум три реки вполне приличного размера – не Волга, разумеется, – и множество небольших. Одна из больших рек огибала гору с восточной стороны и, пропетляв по лесу, впадала в озеро. Скорее всего, оно образовалось в природной чаше на ее пути, потому что не менее мощный поток выходил из озера и устремлялся на юго-запад. Им с их полуострова не были видны эти реки, или, скорее всего, все же это была одна река, потому как места впадения и выхода были прикрыты лесами, а плавное течение ничем не выделялось на общем фоне. Из-за этого они принимали видимое за изгибы берегов озера.
Западный склон также огибался рекой, поменьше. Но эту они наблюдали уже давно: имея весьма бурное течение, она впадала в озеро на северо-западе. Признаться, Дмитрий считал, что именно она и питает озеро, – выходит, ошибался.
Имелось еще несколько озер самой различной величины и формы, разбросанных по обозримому пространству как на открытой местности, так и в лесах. Однако их водоем явно выделялся своей величиной: километров пять в длину и около двух в ширину.
Стоя на вершине, они наблюдали картину первозданной красоты, от которой было трудно оторвать взор. И никаких признаков цивилизации. Абсолютно никаких. Ни дорог, ни дыма, ни городов и даже стойбищ. Нет, были видны какие-то черные пятна на открытом пространстве, но Дмитрий был склонен подозревать, что это просто огромные стада животных, – малыми они никак не могли быть, раз уж их видно с такого расстояния. А вот их нужно бы рассмотреть получше. А что, если это стада каких-нибудь скотоводов?
– Кстати, Ларчик, о Суворове и Альпах.
– Что? Ты о чем? – продолжая осматривать панораму в оптику, поинтересовалась она.
– Я говорю, оторвись от бинокля и посмотри вокруг. Альпийские луга, однако.
– Хм. А ведь и правда. Но ты не обольщайся, ты все одно не Суворов.
– Ну Суворов или нет, а право осмотреться вооруженным глазом имею.
– Караул! Мужской шовинизм в действии! – закричала она, быстро отбегая в сторону и прижимая прибор к груди.
– Да чего ты раскричалась. Совесть поимей, вон у тебя есть оптика на карабине, в нее и любуйся.
– Сам любуйся. Она четырехкратная, если не ошибаюсь, а у твоего бинокля оптика помощнее.
– Ну ты и жадина.
– Я не жадина. Просто еще не насмотрелась.
– Ладно. Пять минут – это все, что я прошу, а потом отдам бинокль тебе в безраздельное пользование.
– Ага, знаем вас таких. Поглядишь, а потом заявишь, что уже время и нам пора уходить.
Хм. Вообще-то время уже к вечеру, и им действительно нужно бы возвращаться. Ночевка в горах – она чревата, здесь ночи холодны даже жарким летом, так что можно и заболеть. Но вот не хотелось расстраивать ее, хоть тресни.
– Ночью будет холодно. Готова к этому?
– Ага.
– Тогда дам тебе полчаса на то, чтобы полюбоваться красотами, а потом вниз. Нужно успеть хотя бы к опушке: здесь и костер не из чего развести.
– Согласна. – Она с готовностью протянула ему предмет спора.
Так и есть, стада каких-то животных, но вот каких именно – не разобрать. Он сумел определить только мамонтов, да и то только потому, что они были ближе всего к озеру и имели очень большие габариты.
Так. Мамонтов в сторону. Даже в самых смелых теориях и предположениях он никогда не слышал об одомашненных мамонтах. А вот остальные стада не рассмотреть, но ему это, по сути, и не надо. Если это одомашненные стада, то рядом должны быть скотоводы, причем не единичные, а еще обязательно должно быть стойбище – пусть в паре километров, пусть чуть дальше, но должно быть обязательно. В том, что он сумеет его рассмотреть и определить на таком расстоянии, он не сомневался. Да только ничего подобного не угадывалось.
Жаль. Очень жаль. А может, ну его. Чего жалеть-то? Кто знает, какими бедами это может обернуться. Да, беды – это серьезно, но ведь Ларчик права: в одиночку, без шанса на возвращение нам точно кранты, мы даже до старости не доживем. Вон, продержались только чуть больше месяца – и уже с катушек съезжаем. Конечно, сложившиеся отношения помогут выиграть время, и может, даже изрядно, но сколько? Год? Два? Кто знает. Может, вот сейчас вернемся, приступим к опостылевшей работе – и накроет капитально и бесповоротно.
Дмитрий почувствовал, что его кто-то трясет за руку. Вот же. Лариса вовсе не собиралась пускать дело на самотек и засекла время, благо с ее часами ничего не сталось. Хорошие у нее часы, и ход точный. С другой стороны, очень дорогие – не глядите, что золотые, настоящая работа мастера, так что золото – это так, главное – сам механизм. Семен жену любил и на ней не экономил: была возможность у мужика, вот он и тратил. И ведь не фуфло какое – лично в Швейцарии и покупали.
– Полчаса. – Лариса расстегнула браслет и протянула Дмитрию, забрав у него бинокль.
Нечего и сомневаться: она засекла время и использует все до последней минуты. И что тут смотреть? Нет, оно, конечно, красиво, но ничего такого, чтобы глядеть не отрывая глаз. Они были из примерно такой же местности, так что подобными красотами их особо не удивишь. Ну поохаешь минут пять, поглазеешь по сторонам – и можно двигать дальше.
Ладно. Чего уж. Обещал – значит, держи слово. Да и нужно это ей. Но терять время, просто тупо отсчитывая проходящие минуты, он посчитал неверным, потому, вооружившись блокнотом и ручкой, начал зарисовывать местность, чтобы хоть как-то ориентироваться. Мало ли как оно обернется. Знание кармана не тянет и лишним никогда не будет, хотя, может, и никогда не понадобится. Вот он читал, интересовался то тем, то этим, а на выходе кое-что им сейчас может пригодиться.
Да взять хотя бы те же кирпичи и саман. Проявил в свое время любопытство – а оно в жилу получилось. Мало того, он ведь и дедка одного расспросами замучил, как оно и что, а дедок тот гончарничал и использовал самую настоящую гончарную печь – не на газу и не на электричестве, а дровяную. Сейчас-то у них проблем с посудой нет, но это сейчас. Вот сладит печь – и как в ней готовить, если не иметь керамических горшков? С другой стороны, можно и котелок туда сунуть, но все одно это пригодится: посуда лишней никогда не будет.
По прошествии отведенного времени они двинулись вниз. Лариса не отрываясь наблюдала за окрестностями, словно прикипела к биноклю. Дабы избежать ненужных обвинений, Дмитрий дал ей лишних пару минут и только потом окликнул.
– Дим, а мы что, пойдем другим путем?
– А чего мы не видели там, откуда пришли? Спустимся по восточному склону, а потом пройдем на запад, так что получится, что мы обследуем весь южный склон. Ну во всяком случае, берег озера.
