– Вернитесь к себе и запишите обязанности, которые исполняли, пока в замке не было хозяйки. Я пересмотрю их, взяв часть на себя. Или полностью устранив, поскольку и сама смогу позаботиться о своей приёмной дочери.
На покрасневшую от негодования Молари приятно было посмотреть. Но женщина не собиралась сдаваться. Наконец получив возможность вставить хоть слово, она процедила:
– Только соэр Кендан может уволить меня!
Я спрятала ухмылку. Соперница понимала, что победа за мной, потому и выложила свой главный козырь, напомнив всем присутствующим о связи с их хозяином.
Приблизившись, я с усилием отодрала её руки от коляски и мило улыбнулась.
– Всё меняется, моя дорогая.
Повернувшись, повезла девочку к столу.
– Амелота, ты уже поела? Не составишь мне компанию за завтраком?
– Хочу пить, – призналась девочка и несмело подняла голову.
Заметив её виноватый взгляд, я на миг опешила, но тут услышала дрожащий девичий голосок:
– Вы звали меня, сейра Стенси?
Оглянувшись, я увидела Конни, и в груди похолодело.
Девушка выглядела ужасно! В волосах палочки соломы, платье измято, рука обёрнута грязной тряпкой, глаза красны, губы искусаны, будто служанка сдерживала крики.
Что с ней сделали?
Я подняла взгляд на топчущегося за девушкой повара, и тот, без слов поняв моё состояние, принялся оправдываться:
– Вы приказали немедленно, поэтому я не позволил девчонке умыться и причесаться.
У меня сердце заболело: ну и порядки здесь! Подавив желание огреть верзилу первой попавшейся сковородкой, я как можно спокойнее произнесла:
– Приведи себя в порядок и ступай ко мне.
Глаза Конни расширились, в них отразилось непонимание, бескровные губы шевельнулись, будто она хотела спросить зачем, но не смела. Я пояснила громко, чтобы слышали все:
– С этого дня ты будешь моей личной служанкой.
Поднялся шум, и вперёд выступила девушка, которая вчера расчёсывала меня.
– Но соэр приказал ухаживать за вами мне и Элеви! – обиженно воскликнула она.
– Правда? – насмешливо посмотрела я на служанку. – И где ты была вчера? Почему не принесла обед и ужин? А утром где пропадала? Я что, сама должна делать себе причёску?
Я не повышала голоса, но с каждым словом девушка становилась бледнее и отшатывалась, будто в неё выпускали пули.
– Так мне приказали! – не выдержала она, но, глянув в сторону мрачной Молари, осеклась и, прижав ладонь к губам, стремительно выбежала из столовой.
Шепотки слуг переросли в споры и обсуждения разворачивающейся перед ними словесной битвы. Были ли для них секретом интриги Молари, я не могла утверждать. Но то, что авторитет любовницы соэра в эту минуту покачнулся, знала наверняка.
Не глядя на соперницу, я обратилась к Конни:
– А ты чьи приказы будешь слушать?
– Только ваши, сейра! – с чувством поклялась девушка и упала на колени. – Спасибо… Я и не мечтала…
Она едва не задыхалась от неожиданно свалившегося на неё счастья, я же незаметно покосилась на Молари. Та тоже с трудом дышала, лицо женщины то белело, то краснело, губы превратились в тонкую линию, изящные пальцы холёных рук сжались в кулаки.
Нечего сказать, детка?
Шах и мат!
Глава 12
Адреналин бурлил в крови, я искренне радовалась своей маленькой победе. Конечно, я понимала Молари, которая считала себя тут главной после любовника и была не рада делить его с кем-то. И всё равно, что Кендан мне не нужен. Я больше никому не позволю делать из меня жертву!
Я везла девочку в её комнату, чтобы поговорить хотя бы с дочкой, раз отец сбежал. А именно так я расценила исчезновение соэра. Возможно, любовница устроила ему вчера скандал, который закончился бурным примирением, как это часто бывает в подобных парах. А потом мужчина решил удалиться с поля боя.
Мол, пусть девочки сами разбираются. Так говорил Виктор, когда студентки дрались из-за него, выясняя отношения. Я не разделяла мнения друга, но принимала его, ведь была тайно влюблена в самого красивого парня нашего потока ещё с первого курса. Это потом, когда он сбежал, поняла, что это банальная трусость.
И Кендан такой же ходок, как и мой бывший муж!
Неужели у меня судьба такая – выходить замуж за тех, кто использует женщин как игрушки и как щиты от проблем?
Когда мы с Амелотой остались наедине, я тщательно закрыла дверь, чтобы нас никто не подслушал. Уже поняла, что служанки в замке до смерти боялись Молари и во всём её слушались. Я выиграла бой, но битва ещё впереди. Что предпримет проигравшая сторона? Надо быть готовой ко всему.
Но это потом, а сейчас я хотела узнать у дочери соэра, что же с ней приключилось.
Подвезла кресло к окну, за которым в прозрачном воздухе кружились снежинки. Поставила напротив Амелоты стул и, устроившись, внимательно посмотрела на бледное лицо девочки.
– Наверное, тебе грустно потому, что рядом с твоим папой теперь другая женщина, – стараясь, чтобы голос мой звучал мягко, начала я. – Может, ты боишься, что он будет любить тебя меньше?
Она подняла голову, и в этот момент облака в небе расступились и солнечный луч посеребрил снежинки, словно превратив их в маленькие парящие звёздочки.
– Как красиво, – печально улыбнулась Амелота. – Я люблю зиму. Самые счастливые воспоминания связаны с этим временем года. Я каталась на санках, а мама смотрела на меня и улыбалась. Она не могла играть со мной, потому что была прикована к креслу… Как я теперь.
Она смотрела мне в глаза, не мигая, а я молча ждала, понимая, как нелегко девочке говорить нечто сокровенное чужому, по сути, человеку. Так и мои девочки в реабилитационном центре раскрывались не сразу. Некоторые с первой минуты относились враждебно, но я знала: это защитная реакция. Чем больше замкнут ребёнок, тем сильнее мучающая его боль.
Амелота не проигнорировала мой вопрос, а ответила на него, но по-своему. Это как тест на доверие. Если я пройду, то, возможно, мы подружимся.
– Никто и никогда не заменит маму, – тихо ответила я, и глаза девочки наполнились слезами. – Но я действительно хочу, чтобы мы стали ближе. Позволь мне попробовать, Амелота…
– Почему ты вышла замуж за папу? – неожиданно перебила девочка.
И я изумлённо застыла, услышав в её голосе звенящую злость. Будто плотину прорвало! Амелота подалась ко мне и, сжав пальцы в кулаки, сузила глаза.
– Молари сказала, что тебе нужны наши деньги. Что ты его не любишь! Это так?
