– Вот именно! – воскликнул Оцарио, хлопнув себя ладонью по круглому выпиравшему животу.
– Тогда почему бы вам не заплатить за этот роскошный ужин, которого вы так жаждете, из собственного кармана? – поинтересовалась девушка, переводя взгляд с брата на торговца и обратно.
Не то чтобы Лантея жадничала, к тому же эти деньги и вовсе были не ее личными сбережениями, но и впустую тратить казенные средства на излишества, без которых вполне можно было обойтись, ей несколько претило. Путь предстоял дальний, и мало ли на что еще могли понадобиться стеклянные монетки, тем более что не стоило отметать и траты на обратную дорогу – быть может, не весь отряд бы вернулся в Первый Бархан после окончания миссии, но остальным они бы непременно пригодились.
Однако, как выяснилось, никто в целой делегации не мог похвастаться туго набитым кошельком для оплаты ужина. У Ашарха и Манса давно уже почти не было собственных средств, еще с того дня, как большая часть их имущества пропала вместе со сгинувшим Третьим Барханом. Эрмина и Виек смущенно признались, что отправились в путешествие без жалованья, практически не захватив с собой денег, поскольку рассчитывали на казенное содержание, а Оцарио, выпятив губу, заявил об убыточности своей торговли, хотя ему все равно никто особенно не поверил.
Несмотря на богатые дары, которые караван вез в восточные земли, на звучные титулы участников экспедиции и туго набитую казенными деньгами мошну, в целом это было одно из самых бедных посольств, которое когда-либо видел свет.
Закатив глаза, девушка расплатилась за ужин с Шантией, решив для себя, что после пяти дней непростого пути она и ее спутники все же заслужили немного себя побаловать. Ловко подхватив одну крупную монету и горсть мелких семи-дин из рук посла, хозяйка в тот же миг исчезла на кухне. А через полчаса на стол в обеденном зале Шантия уже принесла целый поднос различных ароматных, пышущих паром блюд и расставила их перед дорогими гостями. И пусть кушанья эти были просты, но после мха и сухой соленой рыбы любая горячая еда казалась милостью.
– Это чудесно! Просто чудесно! – не уставал повторять Оцарио, пока разливал по тонкостенным пиалам травяную настойку и расставлял их перед своими спутниками.
После первого глотка обжигавшего горло алкоголя все заметно оживились, через стол потянулись руки: кто-то вылавливал маринованные грибы из плошки, Манс разламывал горячие лепешки и раздавал их товарищам, а Виек накладывал в тарелку жене куски свежеиспеченного пирога из перетертой с водорослями рыбы.
– Не боишься, что твое посольство сегодня напьется, а завтра с утра не сможет никуда выехать? – украдкой спросил у сидевшей с краю Лантеи профессор, пощелкивая костяными щипчиками и пытаясь поймать ускользавший от него по тарелке маринованный гриб.
– Если всего бояться, то так можно и забыть, как нужно жить. Мы все тут взрослые люди и хетай-ра, и я искренне надеюсь, что все понимают, что такое мера и самоконтроль.
– Я бы на это не рассчитывал, – усмехнулся Ашарх. – Взгляни хотя бы на одного Оцарио, он же по сути своей капризный ребенок. Чуть что не по его воле – и все, сразу же скандал! Мне кажется, он будет делать лишь то, что ему хочется. И если он решит напиться или сотворить какую-нибудь глупость, то вряд ли его кто-то здесь сумеет переубедить.
– Не думай за других, Аш. Если что-то случится, то тогда и будем решать возникшие проблемы. А пока просто отдыхай и наслаждайся этим вечером. Другого такого может уже и не быть, как правильно сказал Манс. – Последнюю фразу Лантея пробормотала себе уже практически под нос, занятая тем, что потрошила крупную жареную рыбу, едва помещавшуюся в тарелку перед ней. Вытаскивая оттуда косточки и периодически поднимая пиалу для очередного глотка, она все больше и больше пьянела. И в скором времени все происходившее за столом стало для нее несущественным и каким-то весьма отдаленным.
– Между прочим, я бы не назвал Оцарио таким уж ребенком! – поделился своими мыслями с другом Манс, который сидел по правую руку от профессора и прекрасно слышал весь разговор.
– Это еще почему? – спросил Аш, поворачиваясь в сторону юноши.
Постоянно поправляя свои сильно отросшие кудрявые волосы, то и дело спадавшие ему на глаза, Манс ударился в объяснения:
– Он мне рассказывал, что последние годы довольно много путешествовал по пустыням. Побывал во всех Барханах и большинстве оазисов, представляешь? Может, сперва и кажется, что торговец-то из него не самый успешный, но на деле это предприятие с редкостями и прочими безделушками пользуется большой популярностью в полисах, судя по всему. Он целые караваны возит с одного конца пустынь на другой!
– Слушай, ну, мало ли что тебе этот болтун наговорил, – усомнился Ашарх, жуя гриб. – Если он так уж красноречив, как вы с Лантеей не устаете мне рассказывать, то ему ничего не стоило наврать о своих успешных делах. Да кто в здравом уме вообще будет покупать какие-то обломки и всякий мусор в Барханах?
– А вот тут ты не прав, – расплылся в широкой улыбке уже достаточно захмелевший Манс. – У него в каждом полисе располагается своя торговая лавка. Значит, наверное, дело прибыльное, раз у него есть средства все это содержать!
– Неужели его товар пользуется популярностью?
– В Третьем Бархане я заглядывал как-то в его лавку. Там вообще много чего было на продажу, но зеваки ходили туда поглазеть в основном на экзотику, которую он с берега тащил. Это сейчас, после твоих уроков, я понимаю, что на прилавке лежали дерево и металл, но тогда, когда я только туда пришел, эти материалы казались для меня необъяснимой диковинкой, хоть покупать я это так и не рискнул. Может, другим подобная экзотика нравится, и на этом он и делает такие хорошие деньги?
Удивленно вскинув брови, Аш отер губы салфеткой и откинулся на спинку каменной скамьи, укрытой шкурами. Он пару секунд обдумывал услышанное, а после спросил:
– Если он весь из себя такой удачливый и богатый торговец, то зачем ему оставлять сейчас свое дело и отправляться Залмар знает куда с рискованной миссией?
– Хочет наладить торговые контакты с альвами, – пожал плечами Манс, делая глоток настойки. – Либо же закупиться на востоке новыми диковинками для Барханов.
– Надеюсь, что это все же взвешенный поступок здравомыслящего мужчины, а не очередной каприз неуравновешенного болтуна, которому просто стукнуло в голову развлечься, и потому он оказался тут.
– Почему тебя это так волнует?
– Потому что мы все тут одна команда. Это опасное путешествие, а непредсказуемое поведение даже одного из членов отряда может привести к плохим последствиям. А я не хочу, чтобы Лантея потеряла контроль над ситуацией и над своими подчиненными. Ей и так нелегко сейчас.
– Ты слишком много думаешь, Аш, – протянул Манс. – Ах, как же ты много думаешь! Честное слово, порой мне кажется, что все твои проблемы только из-за того, что ты забиваешь себе голову пустыми опасениями и нервничаешь, нервничаешь в бесцельной попытке развеять их.
Наполнив пиалу профессора крепкой настойкой до самого края, Манс бесцеремонно сунул ее в руки друга и заставил опустошить до дна. После этой процедуры Ашарха и правда немного отпустило волнение, потихоньку рассеялись все важные и не очень важные мысли, и в голове воцарилась блаженная пустота. Она была оглушающе прекрасна, будто томная нега, не позволявшая никаким тревогам взять власть над разумом. Правда и ее вскоре заволокло пеленой бессвязной чепухи, в которую превратилось все дальнейшее застолье. Громкие разговоры, чужой задорный смех, отдельные картинки различных блюд перед глазами – все замелькало и смешалось в единый клубок хаоса, чтобы после Аш провалился в мучительный ночной кошмар.
***
Он из последних сил бежал по мрачному лесу, освещенному робким блеском звезд. Стылая земля, укрытая тонким слоем первого снега, холодила босые ноги, но Ашарха это не волновало. Его затравленный взгляд был обращен вперед, в темные глубины бесконечного леса, где скрывалось что-то жуткое и очень голодное.
Кажется, однажды он уже бывал здесь, уже встречался с этой пугающей силой. Но это было так давно, что воспоминания угасли и рассеялись в памяти, как пыль.
Ашарх оглянулся. Чрево чащи исчезало во мраке, как будто его и не существовало ранее. Мысли казались тягучей патокой, смешанной с отчаянием и ужасом. И все, что оставалось делать мужчине, так это спешить вперед, подгоняемому сжимавшимся пространством, не в силах разорвать липкую паутину страха, опутавшую его. Густую тишину ночи нарушало лишь хриплое дыхание Ашарха, а ноги его становились тяжелее с каждым шагом. Кровь билась в висках испуганной птицей, но однообразная череда деревьев все не заканчивалась.
Он резко замер на месте, неожиданно вспомнив, что должен это сделать.
Лес сразу же обнажил островок свободной от деревьев почвы, будто только и ждал, когда беглец остановится. Ашарх внимательно вглядывался в вязкую темноту леса перед ним, и лишь отзвуки колотящегося сердца были слышны в этом царстве мрака.
Что-то скрывалось в ветвях все это время. Едва уловимый привкус забытых воспоминаний на корне языка подсказал Ашарху, что это было, и он в тот же миг дернулся, в ужасе раскрыв глаза, не в силах отвести их от зрелища, которое ему предстало уже не в первый раз.
Прямо на него надвигалась Пустота. Плавно и неспешно величественная хозяйка шла по своим угодьям, вбирая в ненасытное нутро все преграды на пути, обволакивая лес непроглядной серостью тишины. Волны непреодолимого страха расходились от нее во все стороны. Крошечная поляна уже была заключена в кольцо Пустоты, и Ашарх замер в последнем пятне света. Он лишь беспомощно глядел на надвигавшуюся охотницу, загнавшую свою добычу. Все повторялось в точности, как и в прошлый раз.
Сначала он перестал чувствовать ноги, словно их никогда и не существовало, после исчезло громкое биение испуганного сердца, и, наконец, Ашарха полностью обволокла безграничная вечная Пустота.
Все уже было предначертано.
***
Утро началось с головной боли, которая сдавливала виски тугим обручем. Не сразу профессор сумел понял, что проснулся он все же не от нее, а от грубых толчков в плечо – Манс хмурой тенью нависал на другом и пытался заставить его распахнуть глаза.
– Какого хрена?.. – не слишком изысканно выразился Ашарх, отрывая голову от подушки.
– Вставай давай. Пора в дорогу.
– У меня нет сил…
Профессор уронил голову обратно и хотел было завернуться в одеяло, но Манс уже куда жестче ткнул его кулаком в бок.
– У всех нет сил. Пили все вчера одинаково. Но Лантея велела уже собираться.
– Проклятье… – пробормотал профессор, поворачиваясь на спину и раскидывая руки в сторону. – Голова ноет. Еще этот кошмар… Кажется, я его уже видел когда-то.
– Что за кошмар? – Манс отошел к своей кровати и принялся застегивать ремни на сумках и затягивать ворот баулов с вещами. Он был уже готов отправляться, а вот остальные еще только приходили в себя: Виек сидел с потерянным видом на кровати в одном исподнем, держась пальцами за виски, а Оцарио, перегнувшись через изголовье, жадно пил воду прямо из кувшина, стоявшего на тумбе. Вид у всех был довольно непрезентабельным и изможденным, хотя, насколько профессору подсказывала память, за ужином выпили не так уж и много. Либо настойка хозяйки оказалась крепче, чем предполагалось, либо же Ашарха подводили его воспоминания.
– Будто я бегу по заснеженному лесу, а за мной охотится какая-то тварь… Нет, не тварь. Скорее, сущность. Она бесплотная и очень голодная. А еще опасная. Я это чувствую так ясно, что дух захватывает. И я изо всех сил пытаюсь от нее спастись, но это бесполезно – она все равно настигает меня, и я даже не умираю, а как будто бы просто перестаю существовать…
– Я как-то слышал, один мыслитель сказал, что в наших снах отражаются наши глубинные страхи, – произнес Манс, закидывая на плечо ремень дорожной сумки. – Ты можешь даже не понимать до конца, чего ты на самом деле боишься, но в твоих кошмарах оно обретет форму и будет возвращаться вновь и вновь… Конечно, я не знаток душ и советчик из меня посредственный, но все же подумай: может, нужно совершить что-то странное, глупое или нелогичное, чтобы эта сущность ушла? Вдруг тебе стоит вовсе не бежать от нее, а, наоборот, повернуться лицом и шагнуть навстречу, а?
– Позволить охотнику себя схватить?
