Лёд

Лёд

Такая другая жизнь подводников

Рассказ-быль

Подводная лодка вспарывала своим грушевидным носом холоднотёмную гладь родной бухты. Солнца скрывалось где-то за низким свинцово тяжёлым небом. Снежило.

Крошин чувствовал, как от работы дизелей чуть подрагивает под ногами его командирский выступ ходового мостика. И это размеренное подрагивание умиротворяло Крошина, заставляя думать только о хорошем – о береге, о начинающемся отпуске, о встрече с Ниной… Ну и наплевать, что «пятёрки» за поход не будет, не всем же ходить в отличниках. В конце концов, лидер в их бригаде один – как и положено в ходе социалистического соревнования. Двух лидеров не бывает. Есть ещё пару неизменных аутсайдеров, а остальные – середняки. Вон их сколько середняков, почти вся бригада подплава. Ни на кого же пальцем не показывают. И на него не будут показывать.

И в который раз Крошин подумал: «Правильно, что не поддался на уговоры начно (начальника политотдела бригады) взять обязательство сделать экипаж отличным. Сколько бы сейчас было шуму по поводу не выполненных соцобязательств. А так постою на ковре у адмирала, да разносом начштаба отделаюсь…».

Он молчаливо смотрел, как лодка вспахивает свои последние походные мили и совершенно безотчётно отмечал встречавшиеся островки ледяной шуги. Ноябрь на закате. Скоро по-настоящему затрещат морозы, в гавани и по всему заливу встанет лёд. Лодку – в планово-предупредительный ремонт, а командир – в отпуск. «Добро» уже получено, осталось только подписать рапорт, получить в штабе проездные документы и свою командирскую зарплату, которой как правило на отпуск хватало. Всё это он должен сделать уже сегодня, так как сегодня уже пошёл первый день его отпуска. А завтра… Завтра новая жизнь. Нину и Серёжку в охапку, заедем в Куйбышев за Мишкой и на юга.

– А чёрт!.. – вдруг непроизвольно вырвалось у Крошина.

– Что такое, товарищ командир? – насторожился вахтенный офицер старший лейтенант Светиков.

Как не убаюкивала размеренная работа дизелей, а всё же кольнула она, ненужная, нежеланная сейчас мысль, которую Крошин гнал от себя с самого полигона.

– Светиков, скажи мне не как командир БЧ-3 командиру корабля, а близкий товарищ товарищу: почему она утонула?

Светиков вздохнул и сосредоточился на повязке вахтенного офицера, старательно расправляя «рцы» на левом рукаве.

– Ну сколько можно говорить, товарищ командир. Нашей вины здесь нет. Принимал я торпеду на арсенале по всем правилам – всё задокументировано. Во время торпедной стрельбы моя БЧ тоже действовала по инструкциям. Нас арсенальцы подвели. Вот они пусть и отвечают.

Крошина покоробило это «ну сколько можно говорить», но он промолчал. Товарищеского общения у командира лодки со старшим лейтенантом Светиковым не получилось. Какой-то холодный был он человек этот Светиков – минёр, который недавно пришёл на его лодку из другого экипажа. Всё у него по инструкциям, по распорядку. И служит так же – от сих и до сих.

– Прошу добро на мостик, – из рубочного люка на мостик поднялся замполит капитан-лейтенант Давыдов. На лодке он тоже без году неделя – назначили перед самым походом. Да и сам молод ещё, только капитан-лейтенант получил и то по-подводному – на полтора года раньше, чем его однокашники-надводники. Крошин как только узнал, что Давыдов заканчивал инженерное училище, а пошёл в политработники, стал относиться к своему новому заму с предубеждением: не своим делом занимается.

– Анатолий Михайлович, только что радио от оперативного бригады: изменили место швартовки. Дают место в доке. Может вам повременить с отпуском?

Крошин чуть не взорвался. Кто его учит? Сопливый каплей? Ещё лезет со своими рекомендациями.

– У тебя, зам, служба можно сказать только начинается, а прыти уже много. Вот вы со старпомом и будете доковаться. А мой отпуск уже начался. Понятно разъясняю?..

В этот день Крошин домой не пришёл. Нина долго ждала его за празднично накрытом столом, несколько раз звонила в бригаду. Дежурная служба неизменно отвечала: капитан 2 ранга с корабля сошёл, в штабе оформил проездные документы, получил отпускные деньги и убыл домой.

Уже за полночь, уложив Серёжку спать, собралась было бежать на причал, но в дверях остановилась – в самом-то деле не обманывают же её. Если бы был на лодке или в штабе, позвонился сам. Неужели?..

Давно таившаяся где-то в уголках сознания догадка обожгла сердце, затуманила глаза. Размазывая по лицу уголком платка тушь пополам со слезами, Нина беспомощно опустилась на пуф в прихожей. Она посмотрела на себя в зеркале, на некогда пышные волосы, так рано тронутые сединой, на первые морщинки у глаз, которые были видны только когда смеялась или плакала, и ей стало очень горько за свою судьбу.

С Крошиным они встретились всего два года назад. Когда её Мишке и его Серёжке было по три годика. Она ушла от пьяницы, а он – от гулёны, которая оказалась способной расстаться даже со своим ребёнком. Мишка у Нины как и замужество был поздним ребёнком – она родила его в тридцать три года. Может быть поэтому так до беспамятства любила его. Но в первые же дни совместной жизни с Анатолием оказалось, что свою любовь к друг другу они будут делить на любовь каждый к своему ребёнку, а поэтому настоящей близости между ними и их детьми не может возникнуть никогда. Анатолий неожиданно предложил: «Пусть твой Мишка пока поживёт у твоей матери, за это время ты к Серёжке привыкнешь, а Серёжка – к тебе». И она неожиданно согласилась. Потом жалела, потому что страшно тосковала по мишке, но молчала, готова была и на такую жертву, лишь бы не раскололось с таким трудом начинающееся семейное счастье.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.