– Сюда. – Тан кивнул на врата у дальнего края острова. – Она первая.
– Все это ни к чему, – произнесла Тристе.
Она словно забыла о Кадене, говорила со старшим монахом так, будто младшего здесь не было.
«И это за всю мою к ней доброту…» – подумал юноша.
Каден с удивлением ощутил в себе обиду и попытался затоптать эмоции, как затаптывают выпавший из очага уголек. Тан не ответил, лишь слегка шевельнул копьем, вынудив девушку сделать шаг.
– А которые ведут в Рассветный дворец? – осторожно спросил Каден.
Возможно, старый монах не ошибся, возможно, Тристе и вправду кшештрим. Злоумышленница, преследующая некие туманные цели, и в этом случае Каден исполнит, что должно. Сумеет ли он ее убить? Он попытался вообразить: это как зарезать козу… Точное движение ножа, хлещет кровь и воздух из горла, последняя судорога – и конец. Если окажется, что Тристе в ответе за резню в монастыре, за смерть Акйила и Нина, за Патера, за отца, он, наверное, сумеет это сделать. Но если она невиновна, если у Тана помутилось зрение, тогда Кадену не помешает разбираться во вратах.
– Они как-то помечены?
– Отсюда в Рассветный дворец нет хода, – ответил Тан. – Нин верно говорил о кента династии Малкенианов, но кшештрим создали не одну сеть. Об этом острове, об этих вратах твой род ничего не ведал. Как и хин.
– Тогда откуда ты… – нахмурился Каден.
– Знания ишшин древнее и полнее, чем знания хин.
Монах остановил их перед аркой, неотличимой от остальных. Вблизи Каден увидел врезанную в замковый камень надпись – одно слово или несколько, не понять. В Аннуре, как выяснилось, водились знатоки, способные разобрать эти угловатые значки, но Кадену не довелось учиться у аннурских знатоков.
Он разглядывал надпись, сдерживая любопытство осторожностью, но заговорил не он, а Тристе:
– Куда они ведут?
– Что же ты не прочитаешь? – ответил Тан.
Девушка закусила губу, но промолчала.
– Неподходящее время ты выбрала для уловок, – заметил монах. – В Ассаре ты на этом языке читала.
– Я не кшештрим, – упорствовала девушка. – Хоть и могу прочесть.
– И что здесь сказано? – настаивал Тан.
– Тал Амен? – помолчав, отозвалась Тристе. – Нет. Тал Амьен.
Каден покачал головой.
– Неподвижное… я? – щурясь, попыталась перевести она. – Отсутствующее сердце?
– Мертвое Сердце, – заключил Тан.
Страх погладил Кадену спину холодным пальцем. Арка не отличалась от остальных: тонкая, неподвижная, почти гостеприимная. Сквозь нее виднелись чернохвостые морские птицы над волнами, разбивающееся о волны солнце. Угадать, что ждет на той стороне, было невозможно, но перевод Тана пророчил прием еще менее радушный, чем предложил этот пустынный остров.
– Мертвое Сердце. – Каден пробовал слова на вкус. – Что это?
– Там темно, – сказал Тан. – И холодно. Когда войдешь в кента, задержи дыхание.
– Кто пойдет первым?
– Она. – Монах копьем подтолкнул Тристе. – Если сторожа станут стрелять, пусть лучше ее проткнут стрелами.
11
Блоха их ждал.
Валин перекатился, вскочил на ноги, рукой прикрывая голову от осыпающегося щебня. Он подхватил отброшенный при падении второй меч, высматривая во взбаламученном дыму и каменной пыли свое крыло и сдерживая сердцебиение. Он заставлял себя видеть и, будь оно все проклято, думать и уже понимал – что-то не так.
«Слишком светло! – сообразил он, щурясь и сгибая левый локоть (сильно ушиблен, но перелома нет). – Свет!»
Понимание обрушилось, как пинок в живот. Из почти полной темноты наверху он провалился в свет фонарей. Он даже сквозь дым видел, как на том конце поднимается Талал, как Лейт зажимает ладонью висок. Парные клинки лежали перед пилотом, всего в шаге от него, но шаг в такой тесноте равнялся миле. Гвенна тоже спрыгнула вниз, и Анник – все по плану, и все же, едва Валин различил всю картину, живот свело еще сильнее.
Свет исходил от трех оружейных фонарей – таких же, как у его крыла, расставленных по периметру комнаты.
Он прищурился.
Здесь было не одно его крыло. В других фигурах, также одетых в черную форму кеттрал, Валин узнал давних знакомых по Островам. Мужчины и женщины нацелили ему в грудь обнаженные клинки и стрелы.
– Остановись, Валин, пока еще все целы.
Снова голос Блохи, на этот раз не с высоты крыши, а из-за окна. Еще миг – и командир крыла шагнул в комнату и кивнул, оглядывая завалы.
– Подрыв пола – умный ход, – оценил он. – Рискованный, но толковый.
– Кто не рискует, тот гниет, – заметил Афорист.
Подрывник крыла Блохи – маленький, уродливый, с длинной, не красившей его бородой и блестящими глазами – притаился в дальнем конце помещения, нацелив на Гвенну охотничий лук.
– Правильно Валин доверился девчонке. Она свое дело знает.
– Отвали, Ньют, – рыкнула на него Гвенна; она еще до взрыва вложила мечи в ножны и сейчас сидела с пустыми руками, уставившись на Афориста. – Я еще успею нашпиговать «звездочками» твою уродскую задницу.
В нескольких шагах от них забулькала горлом Сигрид са-Карнья. Лич крыла Блохи, несмотря на бледную кожу, считалась первой красавицей Островов – ошеломительная блондинка с северного побережья Вашша, которой жрицы Мешкента в детстве вырезали язык. Объяснялась она жестами или условным кодом из кашля и горлового хрипа.
– Моя прекрасная подружка оценила твое красноречие, – услужливо перевел Афорист.
– Скажи прекрасной подружке, что потом займусь ею, – сплюнула Гвенна.
Сигрид не ответила. Не отводя от подрывницы блестящих голубых глаз, она провела кончиком ножа – ее единственного оружия – по своему предплечью. По следу стального острия протянулась тонкая кровяная линия. Женщина нацелила окровавленный клинок в горло Гвенне. Не то чтобы та испугалась, но все же, как заметил Валин, тяжело сглотнула. В Гнезде наравне с похвалами красоте Сигрид ходили рассказы о ее жестокости; сам Блоха считался требовательным, но справедливым наставником, а вот слухи о его крыле были много мрачнее.
– Как ты узнал? – кашляя, выдавил Валин.
Голова у него гудела, во рту, у корня языка, ощущался горячий и горький привкус крови. Он чувствовал в себе темное бешенство – гнев на Гвенну, без приказа подорвавшую заряд. Гнев на себя, не сумевшего переиграть Блоху. Он стиснул зубы, выжидая, чтобы схлынула волна ярости. Никто не погиб. Это главное. Взрыв, обнаженные клинки – и никто не погиб. Еще есть время договориться, поторговаться. Может быть, Блоха пока не намерен их всех убивать, может, они что-нибудь придумают.
– Откуда ты знал, что мы подорвем пол?
