Овощи и полезные травы на огороде – собственность хозяина, кто бы спорил. Но на то мы и огородники… в смысле бабуля Му – огородница, каких поискать. У нас корзина с ценными сорняками, вполне годными для обмена на что-то съедобное, но не растительное. Травка, с которой самая острая еда войдет в желудок без вреда. Листья, чтобы пожевать и не заснуть. И десяток листиков той самой коварной морозцы, взятой по моей инициативе. Хотя кому его продать – никто не сообразил пока.
– Вот придумала тоже, – тихонько ворчала бабушка Му, бодро ковыляя рядом со мной и ревниво косясь на корзинку. – Лучше б еще зернышек острокустика надрали у забора-та… Он много воды любит, а здешние-та олухи вечно лишнее ведро ленятся плеснуть, как же, сорняк… Дык острый-та кустик, он в самой гуще и любит расти… тьфу. Ну зачем тебе эта дрянь?
– Посмотрим, посмотрим, – вздохнула я. И подумала, что интуиция меня еще никогда не подводила, вот и сейчас буду ей доверять. – Зерен этих перечных мы и так набрали полкорзины, все кусты под забором ободрали. Там больше и не осталось.
– От дурна-та девка… Никакой чуйки на травы, – вздохнула бабушка Му. – А за отхожим местом посмотреть, ишь, белы ручки не позволяют? Да ладна… Не чистокровка, и то хлеб. А то я уж испугалась тогда… А так-та выучишься, коли жить захочешь.
Я мысленно представила себе свою дальнейшую жизнь на грядке и содрогнулась. Ну нет. Я не я буду, если не осмотрюсь как следует и не найду применения своим навыкам. Зря я, что ли, столько лет училась, а потом стаж нарабатывала? Как у здешних обитателей с зубами? Правда, у них тут маги. Вполне возможно, им стоит только волшебной палочкой ткнуть – и любая зубная боль пройдет. И клык новый вырастет, и резец заточится… Тогда беда. Придется осваивать ботанику.
– Ты головой-та по сторонам не верти, словно коза на огород впервые попала, не знает, какую ботву первой объесть, – дернула меня за локоть бабушка. – Под ноги больше смотри. Правильные девки так не глазеют, открыто-та…
– Вспомнила бабка, как девкой была, – хихикнула я. – Я уже взрослая тетенька, бабуль, на молодку никак не тяну. А по сторонам любопытного много. И нового…
Ну, на самом деле базар – он и есть базар. В основном продают всякое съестное, а ремесленные ряды – они отдельно, по периметру площади. В правом углу дымят и куют, в левом – дымят и варят, в третьем закуте тоже дым коромыслом, но чем там народ занимается – я не поняла, бабушка утащила меня к мясным рядам. Нам по карману нынче только мелкие пичужки, чуть крупнее голубя, вот в уплату за двух этих пернатых вся трава из корзины и ушла. Одна морозца осталась – на радость бабушке. Такой повод поворчать.
Краеугольный камень, или, как пафосно его называл Игги, камень свободы, торчал посреди рынка черным столбом. Больше всего он был похож на банкомат-переросток. Даже прорезь для денежки была и небольшая ниша, куда надо засунуть руку, чтобы получить первый листочек на запястье. Красивая, кстати, татуировка. Когда листиков станет двенадцать, они обовьют руку браслетом, дающим право на разные привилегии, например заседать в Городском совете.
Но все двенадцать листиков мало кто получает, потому что каждый последующий взнос больше предыдущего. Соответственно, полное гражданство стоит очень дорого и доступно только богатым или клановым из элиты. Нам трех-четырех листиков хватит – лицензию на самостоятельную трудовую деятельность получить, право аренды земли и домов, право купить те землю и дома… если деньги есть. И достаточно.
Отойдя от краеугольного камня, мы неторопливо почапали через рынок в сторону дома. Я воспользовалась случаем и опять глазела по сторонам, стараясь понять, что кругом за люди… то есть нелюди. Что они делают, чем живут. Какие у них радости, огорчения… В целом-то даже разнообразные расы примелькались через полчаса максимум, так что я перестала засматриваться на здоровенных клыкастых орков (вот бы попробовать сделать такие протезы) и низкорослых бородатых гномов. А вот их занятия были мне ужасно интересны.
– Ишь, паразиты, уже дело свое страшное затеяли, глянуть боязно, – пробухтела мне под локоток бабушка Му, дергая в сторону от одного из боковых рядов. Но тут я уперлась, как та самая коза, всеми копытами в землю. Потому что… Неужели?! Да быть не может! Правда?!
– А-а-а-а, проклятый криворук, не тот зуб выдернул! Убью, гаденыш бородатый!
– Лил, дурында ты длинная! Пошли! – бабушка Му шипела не хуже рассерженной кошки, пытаясь сдвинуть меня с места, а с другой стороны меня пихал подзуженный старшей родственницей Игги, но без особого энтузиазма. Соответственно, и без особого эффекта. А я стояла столбом, возможно даже краеугольным, и во все глаза наблюдала шоу «на заре стоматологии».
Вдоль обшарпанной стены какого-то лабаза стоял кривоватый рядок перевернутых корзин, на которых сидели клиенты. Кому-то из них, нахлобучив на голову горшок, деловито обстригали космы по периметру посудины, кому-то, обильно намылив физиономию, брили подбородок и щеки. А у самого края здоровенный орк в стильном кожаном костюме сыпал проклятьями и колотил огромными коваными щипцами по корзине, надетой на голову некому существу, низкорослому и плотненькому. По торчащей из-под плетеной «шляпы» бороде было понятно, что провинился гном. А из воплей озверевшего клыкача можно было сделать вывод: данный гном замахнулся на удаление больного зуба, но задачу не осилил и теперь имеет бледный вид. Там, под корзинкой.
И в этот момент, с размаху всадив щипцы между переломленными прутьями, орк издал последний яростный рык, после чего вскинул лапу, в которой блеснул маленький кругляш.
– А ну, коновалы, пнем вас в полено! Плачу золотом тому, кто избавит меня от боли с первого раза! А мошенника – разорву на части! Мое слово!
– Светлые и темные боги, – ахнула бабушка Му, глядя на монетку, как загипнотизированная. – Это же месяц наших трудов… Припекло, видать, болезного… Лилька! Дура такая, стой, куда?!
Но поздно. Я уже шагнула к орку, нашаривая в своей собственной корзинке кувшинчик с водой и заветную морозцу.
Глава 14
Лимеас из клана Остролиста:
Под кожаным пологом было душновато, пахло застарелым лошадиным потом и чесночным салом – наш штатный конюх очень уважал это блюдо. Я думал было откинуть полог, но потом махнул рукой – только хуже станет, когда через рынок поедем.
Когда под колесами защелкали мелкие плитки мостовой перед Цирюльным рядом, я услышал шум, несколько превышающий обычный базарный гомон. Откинув полог, я быстро огляделся. Хм, кажется, тут что-то было, но уже закончилось. Или нет?
Пациент как раз закончил бить цирюльника (иногда мошенников полезно учить) и требовал дальнейшего лечения. В толстых и мощных пальцах сверкала монета. Флесс, высунувшийся из-под полога у моего плеча, взглянул на нее столь вожделенно, что я еще раз пожалел беднягу.
Чуть в сторонке два слегка взъерошенных гнома пытались стянуть с головы незадачливого сородича нахлобученную корзинку. Орк вколотил ее так добросовестно, что было понятно, почему прочие цирюльники не стремятся разбогатеть. Деньги большие, но чужие, а жизнь – своя. Профессию орка я определил сразу – охранник караванов, торгующих с не самыми гостеприимными племенами на севере. Судя по одежде, не рядовой, минимум десятник. Даже странно – такие в Цирюльном ряду ищут мастеров, только если, например, обломок стрелы в спинной гриве застрял, а лечиться предпочитают у магов. Им заработки позволяют. Ну, в крайнем случае, костоправа к себе подпустят, но никак не базарного зубодера. Видимо, сильно наемника припекло, раз на такие меры пошел.
Впрочем, замешательство длилось недолго. Смельчак нашелся…
Нет, не смельчак. Меня трудно удивить. Я, как этот громила, мог бы сам звенеть золотом и говорить: удивите – дам монету. На этот раз пришлось бы дать. К орку направилась женщина, причем явно полукровка, из тех, что могут при определенном освещении даже сойти за человечку.
Что-то у меня от удивления мысли запутались. Какие женщины в Цирюльном ряду? Стричь, брить, резать мозоли и рвать зубы – только мужская работа. Интересно, что она хочет? Убежать с монетой?
Приглядевшись, я понял: эта не побежит. В смысле – сейчас не побежит, а из загона ночью она весьма шустро удрала, среди пойманных вторично беглецов тогда ее не было. Да, та самая замарашка-незнакомка. Уже не замарашка, хотя одета в то же тряпье, я, кажется, даже расположение самых стойких пятен запомнил. Сейчас видно, что волосы светлые, аккуратно причесанные, но непривычно короткие. Шлюхи так не стригутся… Интересно, как бы она выглядела в белом платье, с аметистовым ожерельем?
Странная мысль. И сейчас мне не это должно быть интересно, а что она задумала и на что рассчитывает. Орк глянул на нее выпученными глазами, но после короткой, но весьма эмоциональной беседы хмыкнул и уселся на корзину. Я прищурился, глянул искоса на помощника и решил, что за то время, пока полукровка будет показывать чудеса изворотливости в попытке избавить наемника от золота, он не умрет. Кожаный полог и скрывал нас от взглядов, и дарил тень, так что можно поглядеть почти в прохладе.
– Лим, если она вырвет зуб ему, может, и мне к ней обратиться? – пошутил Флесс. Для него, как и для меня, история о том, как женщина рвет зубы, была только шуткой.
Лилька:
Страх пропал сразу. Есть пациент с зубной болью. Есть врач – это я. Даже если весь инструментарий врача – кувшинчик с водой и неизвестное растение, не прошедшее клинических испытаний. Остальные проблемы решаются по мере поступления.
– Лилька, кудой? Лилька, вернись, полоумная! – это бабушка Му. Раскомандовалась в последнее время, звезда огорода. Не бежит, не хватает, потому что ее удерживает Игги. Не вижу, а догадалась.
– Хей, красотуля, куда? – Дорогу мне заступил еще один приземистый бородач. У-у-у, тоже мне, стоматолог без зубов. Отродясь ротовую полость не санировал, судя по запаху… – Девкам тут делать нечего. Али золотушку схотела? Дык ты иди задом в другом месте покрути, на Веселом-то углу, глядишь, за год и заработаешь! – и он заржал, а остальные подхватили.
Пф-ф-ф… тоже мне, удивил. Я с института помню, что из бабы врач – как из унитаза трон. Типа тоже блестящий и чистый, ага. Преподаватели-мужики те еще шовинисты. Деточка, зачем тебе учиться, ты все равно выйдешь замуж и сядешь в декрет, а тут занимаешь место какого-нибудь парня, которому в будущем семью кормить. В профессию из их рук идут только самые устойчивые девчонки, кто научился пропускать идиотские шуточки и за спиной, и в глаза. И буриться к победе.
– Свои гнилые клыки почисти. Два уже удалять пора, – невозмутимо сказала я, отстранила бородатого зубодера и встала перед орком. Молча. Он тоже замолчал на полуслове и несколько секунд удивленно таращился на меня сверху вниз. Потом выпятил челюсть и грозно сдвинул брови. Плечи расправил. Навис.
Еще через полминутки понял, что нужного впечатления не произвел, выдохнул и хмыкнул:
– Что, девка, денег нада? На золотушку засмотрелась? А точно рискнешь? Я ведь слово сдержу, не посмотрю, что красотуля, голову отверну одним вертком! – и он сделал своими здоровенными лапищами красноречивое такое движение, словно выжимал белье.
– Садитесь и откройте рот. – Я кивнула на корзину. – И не крутите головой, пожалуйста.
Вокруг послышались сдержанные смешки и оханье. Народ ржал, перемигивался, где-то в задних рядах уже бились об заклад, убьет меня громила или только покалечит.
Я даже головы не повернула. Меня интересует только пациент. Кстати, он хоть и буйный, но трезвый, и это радует. Работать с пьяными и похмельными орками в прежней жизни мне не приходилось. Хотя… насколько сильно братки с золотыми коронками отличаются от орков? Только шмотки с лейблами…
Орк тем временем застыл, будто принял целую ванну с экстрактом морозцы. Потом ожил, словно оценил наконец, что смех смехом, а я, похоже, всерьез.
– Шо? Не шутишь? Ты мне прям по правде хошь зуб вылечить?! Ты, женщина?!
В моем голосе никакой ехидцы. Только сочувствие и только искреннее:
– А ты боишься женщин?
Орк на миг замер. Потом взревел так, что амулет языков, или что за руны там мне в мозг внедрили, не смог перевести, что он там крайне эмоционально транслировал. От избытка чувств бугай с больными клыками даже попрыгал немного на месте, но руками в мою сторону размахивать не стал, вот диво. То ли воспитанный, то ли я – его последняя надежда. Потому что, прооравшись, наслушавшись одобрительного хохота остальных зубодеров и прочих зрителей, оценив мою невозмутимость и выдохшись, он таки сел на перевернутую корзину и распахнул пасть.
Первая маленькая победа, но я же не остановлюсь на достигнутом? Конечно, нет!
Глава 15
Да-да! Первая победа и первая удача. Рядом еще одна корзина, та самая, которую с контуженного гнома сняли. Сам бородатенький в ауте, сидит прямо на земле, привалившись к стене лабаза, и два его сородича суетятся вокруг, безуспешно пытаясь вернуть в нормальное положение сведенные к переносице глаза пострадавшего.
