– Ты в этом уверен?
– Да.
Она промолчала и опустила глаза.
– Даже если это так, – сказала она вздохнув, – я не заслужила, чтобы не знать этого. Ты прекратил всякое общение со мной, будто мы и не были знакомы.
– Если ты имеешь в виду только это, прими мои извинения. К тому же я две недели был болен. Теперь скажи, для чего ты пришла к ней?
Она промолчала. Встав с кушетки, она сделала несколько шагов и встала спиной ко мне, глядя в окно. Был вечер. Солнце клонилось к закату. Фабия умела хорошо делать скульптуры, но не лучше Гелиоса: лучи закатного солнца, бьющие из окна, идеально высекали её формы под полу-прозрачным платьем. Она не оборачивалась.
– Очевидно, я поступила дурно, – наконец произнесла она после паузы.
– Так оно и есть.
– Я прошу простить меня.
– Я постараюсь. Хотя намеренную ложь трудно простить, Фабия. Ты говоришь о дружбе, но ты солгала мне, солгав ей …
– Я солгала ей потому, что не могла лгать себе, – резко оборвала она меня и обернулась.
– Ты хочешь сказать… – Наши глаза встретились. В них я вдруг прочёл то, что подтвердило мою мысль. – Это так? Ты в этом уверена?
Она кивнула и, глубоко вздохнув, отвернулась.
Это было правдой. Это не было её игрой.
Я тоже вздохнул.
– Прости, мне очень жаль. Я этого не знал. Но теперь уже поздно. Теперь уже ничего не изменишь.
– Почему?
– Ты знаешь почему. Это не зависит от нас.
– Я знаю, у меня множество недостатков. Если боги сделали меня такой и хотят, чтобы я испытывала отвращение к себе, как мне быть? Но я знаю, что они дали мне и достоинства. Когда приходит чувство, ты не знаешь почему это так. Это просто происходит и всё. Скажи, чем она лучше меня?
Она обернулась и подошла ближе. Я продолжал сидеть.
– Ты сама только что сказала: это просто происходит и всё. Ты сказала: боги. Наверно, такова их воля.
Она усмехнулась.
– С каких это пор ты стал набожным, Луций Капитул? Это не боги, это ты. То есть, она…
– Послушай…
– Я недооценила её. Она совсем не простушка; она хитра и ловко использовала твои слабости…
Я было думал, она сожалеет. Но эти слова опровергли мои мысли. В её фразе, при всём, мог быть и пробный камень как я отвечу на её подозрение.
– Так вот оно что, – усмехнулся я. – Если у парня и девушки разного достатка и звания может быть что-то помимо ложа, это не укладывается в твоей голове?
Я вполне бы мог ей солгать. Но она знала, что я не стану лгать. По лицу Фабии было видно: моё хоть и косвенное признание, что я не спал Плинией, всё же возымело действие. Однако это не изменило отношения к ней в целом.
– Даже если это так, – задумчиво проговорила Фабия, – даже если это так, она – не то, что тебе нужно. Она совсем не для тебя.
Её назидательный тон лишь подлил масла в огонь.
– Не хочешь ли ты сказать, что мне следовало спросить тебя о своём выборе, или ты знаешь меня лучше, чем я сам?
– Я женщина, Луций. И когда одна женщина видит другую женщину, она видит то, что сокрыто от глаз мужчины.
– И что же ты увидела?
Фабия посмотрела на меня. В её взгляде сквозило недоумение: слишком искреннее, однако, чтобы принять его за подлинное даже по меркам патрицианского умения лицемерить.
– Только дочь винодельщика с большими глупыми глазами. Только это, – произнесла она, адресуя это не мне, а как бы всем – как актёр бросающий реплику публике.
Я с досадой вздохнул.
– У тебя все глупы кто добр, простодушен и имеет задних мыслей. Ей далеко до тебя. Ей не пришло бы голову так лгать…
– Счастье, которое ты ищешь с ней, обманчиво, Луций Капитул. Ты ищешь тепло и заботу. Но ты поймешь, что такая жизнь не будет твоей.
– Что ты несёшь?
– Ты пытаешься обмануть себя, ища семейное счастье. Но семейное счастье ещё не всё между женщиной и мужчиной. Между избранными женщиной и мужчиной, – многозначительно прибавила она.
Её туманные слова не столько запутали, сколько добавили раздражения.
– Не много ли ты на себя берёшь, предрекая мне судьбу?
Она изогнула брови:
– Скажи, как ты видишь себя, скажем, этак лет через тридцать? Уютное гнёздышко, курица-жена под боком и ты, старый, подстригающий ножницами розы. Званые обеды. Походы на ристалища. Идиллия. Но, вспоминая свою жизнь, ты осознаешь, что мало чего добился и стал лишь одним из них.
– Из них? Ты о ком?
– Ты действительно хочешь этого? Ты хочешь такого счастья как вся эта римская шваль?
– Я не понимаю твоих намёков…
– Это курятник, Луций Капитул. Аркадия для латинян.
– Ты пьяна…
– Я всегда ценила в тебе волю. Волю и решимость быть полезным Риму. Твой ум. И твоё сердце, Луций.
