Вы не авторизовались

Войти

Зарегистрироваться

Богиня мётел

Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить

Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Богиня мётел

Наташа Корнеева

ISBN 978-5-0055-3444-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Хочу остаться считанным листочком. Снежинкой малой в диком декабре. Короткой не рифмующейся строчкой, Несмелым, самым маленьким шажочком. Нечаянно поставленною точкой. Забытой в парке на скамейке ночью

Косынкой. Не в себе, но вне…

Меняла

за литр крови покупая слово,за кубометр воздуха – строку,как глупый пионер – всегда готовак употребленью в собственном соку.за рваные клочки обносков кожи -глоток воды, настоянной на тех,кто без стихов ни жрать , ни спать не может,и загоняет в столбик плачь и смех,а легкий ветер твоего дыхания,которое дороже жизни мне,я обменяю на несостраданиек себе и сострадание к извне.

Сегодня

открою дверь и ждунежданных ли гостей,случайности прохожих,вот так вот и живупромежду лопастейу ветряных прихожих,закрыта для себя,открыта для чужих,с родными незнакомка,запретами любя,выдавливаю в жмыхсвой взгляд, а слух затоптан,не выставить в музей,не сплавить в магазин,просрочены картиннои воды для друзей,и дни все , как один,короткий выстрел в спину.в истертостях дверныхизбитый пал порог,навязчивость сраженийкогда-то молодыхподков на счастье, впрок,победой завершается ступеней.

легионы тьмы из тьмы

нас легионы, тьмы, и тьмы из тьмы,из ниоткуда в никуда идущих,и кто там трёт про ангельские кущи,кому мы, нахер, в кущах тех нужны.не атеизм руководит, отнюдь,предвыборной компанией рождения,у смерти жизнь сидит на иждивении,в обменниках, меняя курс валют,разделывает души под орехплут -преобразователь парадоксов,одной ноздрёй дорожку тянет кокса,другой – соплёй высмаркивает грех.

Перегоны

открываю себя, как консервную банку,режу руки, ломаю метал,ем томатную кильку со сладкой баранкой,из рогатки палю по мечтам,во дворе есть ручей, чёрных досок до чёрта,в оцинковке ведра – искривление зеркал -улыбается мимо обречённых с почетомпо нечётным и чётным оскал,обыгралось до дыр, до сквозных перегонов,скрежет стёрся прозрачностью дней,и газетный киоск на распутье перроновне меняет бумажных коней,отсобачились дни, одиноко похмелье,под засохшим куском недоступен стакан,говорила мне мама : "не пей это зелье,не пускай посторонних без вопроса "кто там".а сама-то, сама, как алкашка, запоем,от рожденья пила и пила,за вино дорогое принимая помоипод названием "жизнь прожила",не смотрела в глазок, до звонка выбивалав стенах вмятины ручкой дверной,говорила, что ждать – это пошло и мало,если рак на горе, кто тогда за горой.ничему ты меня так и не научила,я, как дура, учусь на ошибках своих,если рак на горе – я беру с собой пивои креветок беру… на двоих.

Дождь

мой дом промок, весенний дождьдля этих мест не просто ранний,зима ревёт, дошла до грани,у снега массовый падёж,а все орут "весна, урра",и, вытирая сопли, дышат,летят шипами из покрышекпод номерами в нумераиз недр хлопушек конфетти,разносторонне разноцветны,пока приметы неприметны,хрустит морозом предрассветныйсон самый сладкий воплоти.переиначивает всё,на свой манер латает дыры,кому мечты, кому строптивыйв своих намереньях осёл,качает детства колыбельв телах поношенных ребёнков,и курьей лапой бьёт избёнкав борделях смятую постель,

Давно ли поутру

давно ли поутру,потягиваясь сладко,притворно, через сонпросмоленных ресниц,рассматривала хну,засохшую на пятках,рассевшихся рядком,не выспавшихся птиц.и жмурясь от того,что солнцем называли,пыталась убедитьбудильник и себяни в робости шаговтеней в полуподвале,ни в наглости обидутопленных котят,не ставила в укорзиме мороз, а летупрощала и жару,и тусклый мелкий дождь,и лысый косогорне топора вендетта,и все равно багру,кого ты им найдешь.не можешь изменить,попробуй измениться,не портить головойворот дубовых, стен,и если ни забытьвозможно, то забыться,а признак половой -на признаки проблем.

Пока никто не нужен

покойна жизнь, пока никто не нужен,всё отмечталось, комом улеглось,пруд карпами зеркальными загружен,стоит на месте неземная ось,расклёваны пророщенные зёрна,дёрн выложен к квадратику квадрат,какая тварь в зобу дыханье спёрлаи требует за выдохи откат,полнеба раскулачено, пол – в ссылке,растаскан на запчасти звёзд отпад,лениво задней лапой трёт в затылке,чужой походкой метит бог лопатне мытые бомжующие спиныдетдомовских просроченных дворов,все сказки прочитав до половины,сны заменив ловушками для снов,играют в игры взрослые, а дети,любя процесс, рожают стариков,горчичник солнца жжётся, но не светит,до слёз рассвет, закат – до синяков.расчёсаны поля криволинейно,на каждой плахе – птичка, леденцовполным полно в загашнике литейном,эн-зэ цветных металлов огурцовбликует, вымораживая слёзы,упавшей ночью проповеди рос,привычно загоняет паровозыв тупик простой незаданный вопрос

Между было и прошло

ты себя нашел не на помойке,я себя ищу полсотни лет,ты на вкус то приторный, то горький,а на звук – расстроенный кларнет,у тебя глаза хамелеоны,у меня – с корицей изумруд,ты на берегу воды соленой,тиной мой затягивает пруд.ты себя (шутя) считаешь богом,для меня в психушке есть кровать,для тебя – фальшивая подмога,мне на все давным-давно плевать,я живу , точнее, существую,где-то между было и прошло,в голову вместив свою больнуюбожество твое как барахло.

Не по инстинктам

скоропостижно кончилась любовь,без судорог, без обмороков, вздохов,ни хорошо мне без неё, ни плохо,зерно от плевел, шишки ото лбовперебрала да отряхнула руки,спалила на задворках, как грешок,браслет переменив на ремешокдешёвый, не от жадности, от скуки.когда хочу узнать который час,цепляет глаз поношенное время,а ремешок безвремньем проверен,и нет у время времени для нас.ну, что часы? обычный циферблат,однообразно суетятся стрелкиодним концом, другой, как у сиделки,приклеен намертво крупообразный зад.под колпаком сотрутся письмена,арабские и римские цифиры,и шестерёнки, упокоясь с миром,оставят без вращенья времена.и вот тогда мы выучимся житьне как учили и не по инстинктам,и не кусочничать любовь по половинкам,"я" – целое, прошу его любитьи жаловать, не жалуясь на то,что, мол, не так свистит, не так летает,летают одинаково лишь в стае,и не летает вовсе кое кто.

Обычный день

обычный день, не грустный и не злой,задумчивый, неприбранный и серый,обнюхивал дома, скамейки в скверах,лениво наблюдал за мелюзгой,он ни во что не верил и не ждални чуда, ни трамвай на остановке,он просто был, как в липкой газировкеиспуганный пучок осиных жал.последний снег дожевывал апрель,неаппетитно выглядело нечтоиз недозрелых черри-человечков,покрывшее дороги вермишель,и эта масса вымучила всё:прюнель насквозь сидений и ботинок,и даже, что особенно противно,росинок нонпарель души босой.

Поровну

пустота у меня внутри,я в нее очертя головуна щелчок, не на раз-два-три, бестолковое растолковываю,открывала за дверью дверь,да с петель все они сорваны,пустота в пустоте теперь,веры в "верю-не верю" поровну,израсходованы слова,сор из букв размела в стороны,растворяюсь в себе сама,в непокорности непокорная

Большой Ух

ах, говорите, говорите,я вся большой раскрытый УХ,меня ругайте , не хвалите,и разносите в прах и пухсырые полуфабрикатыи мой бесстыжий голый нерв,гоните через сепараторголодных сук и сытых стерв,туфли своей прикосновениеоб коврик веллкома смелей,не останавливай, мгновение,ни стрип , ни лязга челюстей,ни гомон трепетного стада,он мне милее соловья,как лупани арткананадой,как выдай минные поля,давай! раскручивай пружину,какой же все-таки пентюх,и в мышковине дерьмовщина,и под рукой люфтваффе шлюх,

SANS ÉQUIVOQUE

ненавязчив, подшофе, вальяжно,в сумеречном стоке вечеров,отраженье выжженных до саживременем прокуренных зрачков,спят на пальцах содранные звуки,спит рояль со шрамом поперексобранных октав, ленивы мухи,тянет вниз одутловатость щек,на губах потаскана улыбка,сморщена, как бля*ские соски,в раковине уха спит улиткаслов чужих с прослойками тоски,скоро утро, пахнет сигаретойтухлой и заветренным вином,полуэтим в том полураздетом,что висит на стуле откидном,на столе натоптыши от рюмок,одиночеств устье и исток,под столом уныло и угрюмозависает виста завиток,здесь азарт с удачей не банкуют,из коммерций вынув естество,в ночь простоволосую, босуюпулями расписанный листок,под шумок вистующих и прочих,стоя, лежа, и наоборот,"знал бы прикуп – жил бы с Олей в Сочи",каждый понедельник – ковернот,вечером ты гражданин с пропиской,а к утру свободен, как плевок,или нищий с грязною пипискойбанк берет шутя, sans équivoque.

Мух нет

история проста – учебник без обложкиотложен на потом, и красными тетрадьчернилами пестрит, с упорством неотложкикомпостеры в висках бьют дырки для наград,рассвет раскроен в кровь, и ночи наживуюсметали через край, и день на волоске,забытом не тобой, играю – не живу я,и фоторобот мой на розыскной доске,ушедшие в тираж ничейной потеряшкой,печатные глаза, один и тот же цвет,зажатые в руке газетою вчерашней,которой лупят мух, но мух то вот и нет,придет ни с чем отряд сермяжных добровольцев,погреет над огнем озябшее нутро,нечаянно с водой повычерпает солнцеи жадно, через край, ведро, как реку вброд.

Графомань

убить себя, чтобы достать причинуболезни под названьем графомань,смех над собой – не признак дурачины,а тонкая, невидимая грань,убить себя, похоронить и выпить,забацать офигенный некролог,любите, до безумия любитетого, кто вас любя прикончить смог.

Гетеро сексуальный гуманизм

апрель забарагозил в препинаках .и где, они, весенние ручьи?всё изменилось, даже вкус и запах.но! как цветут трухлеющие пни…как хороши гуляющие суки,в порывах страстных позадрав хвосты,и на руки берут, как на поруки,мечты на оборотах холостых,и ноги, ощущая вдохновенье,выписывают в грязях кренделя,и веником сметая муравейникс паркета, понимаешь, вдруг, что зря,летает мухой сонной, но ожившей,пока еще не ясная, но мысль,и ху*ерашку каждую колышетгетеро сексуальный гуманизм

Оборзевшими щенками

Снегопад весной такой несчастный,падают снежинки мордой в грязь,люди распадаются на части,внутренности вынув напоказ,тает снег, и расцветают кучи,заменив лопату на метлу,дворники размазывают тучи,солнце, как намокшее манту,растеклось неровными боками,воспаленье воздуха навзрыд,формы оборзевшими щенкамипишут рентгенологи навскидугол изменяя наклонения,тени каруселят, как часы,суетно распихивая тленияпо карманам, по платкам – носы,ходят нараспев, на две четвертых,сами дирижируя себе,с лицами, в слезах веснушек стертых,боги и богини гольтепе.

Спичка

и ненависть крест накрест нацепив,она сгорела спичкой на ветру,наполовину выжгла лейтмотив,но больше никогда не даст искру,среди окурков, фантиков, газет,давно к которым интерес пропал,имеющих другой менталитет,на положении шатком нелегал,вдруг вспомнила залипшие листыи запах почек, птичьи голоса,прозрачный сок в морщинках бересты,роса в траве, запуталась осав причудливом сплетении паутин,в углу – паук, ленивый и большой,и где-то там, за лесом, рык машин,купающийся мальчик голышомв заросшем озере осокой и тоскойвот по таким же бывшим, как она,катилась по наклонной, став доской,потом распилена была, расщепленана тысячи считалок для детей,в коробочках отправленных на смерть,и вот лежит и думает теперь,зачем зажглась, когда нельзя сгореть.

И нах потолок

когда они стучатотбойным молотком,и сумасшедший взгляди … в общем, кипятком,ни времени, ни сна,без хлеба, сигарет,покрышки нет и дна,нет коников, карет ..и наслажденья неткогда они молчат -обиделись (?), ушли (?),травлю в себе волчат,босая на угли,и бесит тишина,и стрелок тукоток,я достаю самаотбойный молотоки нахер потолок

Богиня мётел

твои глаза из соли и стекла,ни шторма в них, ни ласкового бриза,искусственного моря берег – призма,непеременчива погода, некапризна,вода не зеленела, не цвела.плевком залипли чайки на стекле,ожогом сигаретным тлеет солнце,всё пеплом вместо гальки обойдётся,и зацветёт, по случаю негоций,бумажная весна на помеле.богиня мётел, демон кочерёг,раскалывая дождевой стеклярус,жевательного червяка – на парус,и вместо вёсел – отражений пару,и ветру костью в горле поперёк.

Гуппи

еще споем про это и про тос тобой ли без тебя , елизавета,не нарушая пропасти заветови не гнушаясь задниц без портков.запечатлеть ударом кулакаприсутствие воздушного пространства,сняв паранджу туманности с засранца,исправив чудака на м*удака.и заиграет красками рассвет,пойдет гулять закат по закоулкам,а фигли нам, оторванным придуркам,скрывать , что за душой души-то нет.гуляй рванина, буйствуй простотане покупной и неподкупной верыв священную непризнанность химеры,в скота напор и в "самое с кота"нутра твоей забавности размерна свалках и завалах личной сути,да что "с кота"! бывает и на гупписубстанций настоящего размен.

Под копирку

и кто бы мог подумать, что теперь,теперь, когда расставлены все точки,из почек также вырастут листочки,и также в май перетечет апрель,не рухнет мир, и свет не зашипит,макнув себя в простуженные лужи,и воздух нужен, когда ты не нужен,и ничего не полетит с орбит.и в магазинах та же колбаса,по-прежнему затюканы кассиры,и я все та же дура и транжира,и на своих ошибках дуракане научили, что с него возьмешь,раззявит всю себя нарастопырку,сдерет и спустит шкуры под копиркуповерхности расписывая кож.рванет по бездорожью до весны,своей весны, а не сезонной драмы,где господа, ну, и, конечно, дамы,на слизистой зашорканой десны,химических карандашей следывылизывают тщетно друг у друга,а глубоко запрятанная вьюгабалдеет от подобной ерунды.

Мечта

день сегодня пасмурный и серый,на троих мерзавчик облакана галерке пьют и жрут пресервы,морщась после каждого глотка.маслом перепачканы манишки,молоко свернулось в перваче,третий получается не лишним,если наливаете мечте.пусть напьется до "не можно больше",упадет с галерки неба к нам,пусть воняет не габбана дольчеи звучит, как драный барабан.ну и что , что все ее имелитак и эдак, нету для любвинеприятных запахов похмелий,только, только … только позови -полетим босыми и кривыми,с пеной у потресканной губы,нам не до, а после "жили-были"интересны выходки судьбы.только нет судьбы, обман все это,сказки про иванов дураковв спину посылают нам приветыв форме пенделЕй и тумаков.потому к обмылку солнца ставлюлестницу многострадальных слов,буду третьей вместо этой кралив пьяной вакханалии облаков.

О любви

скажи мне, когда я умру,если сама не замечуи приравняю к утрудурно воспитанный вечер.скажи мне, когда отпущуптицу из клетки за грудью,тушкой бульонной к борщу,стану как все эти люди,ты не молчи, говоришепотом, молча, руками,памятью, полушагами,мы заключаем пари.видишь, смеется над нами,слышишь, какими глазамисмотрят на нас фонари,знаешь, ведь я о любви…

Кроговорот воды в природе

доказывать, что вертится земляпо стрелке часовой, а не обратно,смешно и неоправданно затратно,но главное , какого х*я для.собака лает – ветер унесёт,деревья машут ветками впустую,и не от их маханья ветры дуют,а, говорят, как раз наоборот.и солнце не садится никудаи ниоткуда тоже не выходит,поверьем веру заменив в народе,палит по дуэлянтам секундант.круговорот воды в природе прост:побольше писай, чтобы меньше плакать,кому нужна расхлябанная слякоть,гниения несущая прирост.прикармливая рыбу, ждут улов,ловушки удобряются приманкой,а малыша кормила титькой мамкадо первой крови выросших зубов.

Полнолуние

полнолуние безумству ни к чему,для него луна и днём и ночьюставкой сотни к минус одному,прочее ничтожно и порочно.а луна в полжизни, в полдуши,малодушно спившаяся в местнойрюмочной, под глазом трёт ушиб,в ринг орхестру превращая престо.не мечтать собакам под луной,голосят безумцы серенады,млечный проглотив за упокой,на закуску – звёздные парады.отпечатком лапы в темнотевмятина обугленного солнца,с пропадом души накороткеночевала тучка где придётся.

Полумиры твоих снов

я тебе расскажу про такие далекие дали,про такие бездонные полумиры и моря,что доехать до них нам не хватит ни ног, ни педалей,не достанут до дна ни оплошности, ни якоря,я тебе покажу необычно заблудшее небо,уведу на поля, где стрекозы роняют крыло,я тебя напою не березовым соком, а светом,что течет через край непонятного "произошло".на обычном песке нарисую следы всех животных,на соленой воде напишу переборы из слов,не растущих ресниц на ветру ледяном, подноготном,обещания вырву и выплету в молитвослов,я тебя научу не молиться ни богу, ни чертане бояться, когда с головой накрывает волна,это будет во сне у тебя, по моим же расчетам,в этот миг на земле я останусь одна.

В коробке из-под спичек

мне при рожденьи дали шар воздушныйпрозрачный, как у мамочки слеза,а я не поняла, зачем он нужен,смотрела перед ним, с боков и за,держала нить руками и зубами,а он скрипел, протискиваясь сквозьмоими несмышлёными губамии тем ,что до сих пор не прижилось.а мне бы внутрь залезть по самый копчик,и задохнуться жимолостью той,которая размачивала ночи,как сухари оттаявшей водой, .а мне бы вкус узнать, пока не поздно,обычного от повторений сна,понять бы мне, жук майский – не навозный,в коробке из-под спичек спит весна,карябает усами, шебуршитсястеснённых крыльев солнечная грусть,что ничего вкуснее нет душицы,но разве только мамочкина грудь.

На семи ветрах

не получается запросто просто жить,не обращать вниманья на дураков,то одну реку ходить не переходить,то не хватает до умных пяти шагов.вот насчитаешь песчинок и в море волн,но отвлекаешься на перелеты птиц,и полорото охотишься на ворон,ни журавля в небе нет, ни в руке синиц.ловишь себя вместо них на семи ветрах,спину свою догоняешь, сбиваясь с ног,пар выпускаешь и мчишься на всех парах,раньше не знал, ну, а позже, уже не смог.пролежни мыслей в затрещинах на губах,пятна ожогов в двусмысленности зрачков,счастье мое позапрошлое в дураках,мудрость грядущая – в сложности простачков.

Наброски

всё когда-нибудь замолчит,испугается тишина,не нашарит сума ключи,и скамейка не крашена,почернеет тоской доска,не отёсана с двух сторон,след набросками от броскасрежет воздуха поролон.зашкварчат на сковороденочи шкварки обрезков звёзд,и посыпятся в августеогоньками от папирос,только дым обозначит путь,утомлённой на молокепенкой станет луна тонутьв нарисованном чугунке,ноги вкопаны в грунт времён,и фонарным стою столбом,ни цепи, ни кота на нём,только мошек в глазах битком.

С мизинчика колечко

Пока дышать умеют те, кто дорог,и совпадают отраженья их, я буду верить в честность разговоров,на тет-а-тет выдергивая стихнеправильный, с ободранной спиною,с побитыми костяшками руки,С полуденным, невыносимым зноемв сачке у детства спят громовики,размазаны пыльцою махаонына пожелтевших сказках и мечтах,и буквы тихо между перепоноко чем-то мной непонятом шуршат,Подмигивает выбитое солнцев фонарике безглазом и…молчи,лежит на дне в засыпанном колодцес мизинчика колечко девочки.

Реквизит

мне сегодня хочется бузить,бить посуду, целовать собаку,весь перелопатить реквизит,в сундуки запрятанный со страху,обойти периметр годов,в каждый угол вставить наказание,формами неправильными словобозначить в нелюбви признание.наломать букет из молодыхветок и беспочвенно беспочечных,повтыкать в обломки без воды,чтобы не испортились листочками.разобрать на камушки камин,всю золу – в глаза, как пыль обычную,высыпать безветрию руин,выдохнуть неискренне и сбивчиво,так , о самой пошлой ерунде,ради звука, а не содержания,ррраз! – и в задымлённом сентябре …и зима … «ранимая и ранняя».

Тулья

зиму встречали с равнодушием наркомана,под завязку набитого дурью,сиамские близнецы – мой взгляд с экраном,голова стала шляпной тулью.блюдце под чашкой, как под ложечкой, отсосалида забыли выстирать губы,испорченность позолоты сусальнойранками на молочном зубе,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Вы ознакомились с фрагментом книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста.

Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:

Полная версия книги

Авторизация