– Только не говори, что подыщешь девчонке достойного мужа-старичка среди людей, и только после того, как он скоропостижно загнётся, отправишь её во все тяжкие. Она же тогда потеряет половину своей стоимости! А то и вовсе выйдет из-под твоего контроля. Сколько ей? Пятнадцать?
– Семнадцать, – нехотя ответила баронесса.
– Семнадцать? Значит, по вашим человеческим меркам скоро станет совершеннолетней, и твоя опека над ней закончится? Ну, так что? Продаёшь мне? Или собираешься устроить аукцион?
– Аукцион? – глаза у леди хищно сверкнули. – Ты думаешь, девчонка может заинтересовать ещё кого-нибудь?
Лорд Торшелл рассмеялся. Смеялся он долго и со вкусом.
– Ах ты ж, моя хищница! У тебя в роду точно не было драконов? Очень уж ты жадная до денег и камушков.
– Нужно же мне как-то выживать в этом жестоком мире мужчин, – со вздохом пожаловалась баронесса.
– Разве я мало даю на твоё содержание? И только ли из моей сокровищницы пополняется твой бюджет, прекрасная Раина? Ты забыла, что у драконов очень хороший нюх, и я чувствую на тебе запах другого? Могу даже сказать, чей, – говоря так, лорд Торшелл ласкал прекрасную белую грудь, периодически пребольно щипая соски, отчего заводились и он, и она. – Но ты не оправдывайся, не нужно. Ты же знаешь, я не требую верности, как никогда не обещал её тебе. Зарабатывай, как можешь, крошка. А пока… давай-ка, отработай ещё одну жемчужину из моей коллекции!
Поздним утром мужчина возобновил разговор.
– Ну так что? Продаёшь девочку мне и, кроме обычного своего содержания, получаешь достойное вознаграждение, или попытаешься обойти моё предложение и остаться без моих финансовых вливаний?
– Ах, Торш, порой ты бываешь прямолинеен до грубости, – баронесса обиженно поджала губы. – Скажем так, я не буду препятствовать твоим ухаживаниям за моей племянницей, а там уж как получится. В любом, случае, полагаюсь на твою честность и знаю, что ты не обидишь бедную одинокую вдову. И да, то, что девочка не просто не любит драконов, но до ужаса их боится и ненавидит, я тебя предупредила.
– А кто ей скажет, что я – дракон?
***
Горизонт за окном заметно посветлел, а Сатура всё не могла выйти из своего убежища. Какие гадости говорили эти сплетницы. Такого не может быть. Просто не может быть. Можно было, конечно, допустить, что вдовая тётушка пустила в свою жизнь мужчину после смерти барона Санаи. Но зачем бы ей тогда знакомить его со своей родной племянницей? И потом, кроме того волнительного поцелуя, который заметила завистливая Ани, лорд Торшелл не позволял себе ничего лишнего. Всё у них было в пределах приличий. Так почему же льются безудержные слёзы? Сколько же в ней воды. В последнее время Сатура только и делает, что плачет. Нужно брать себя в руки и идти в комнату. Нельзя, чтобы её увидели в таком виде. К счастью, на рассвете коридоры господского крыла были неизменно пусты. Все гости в это время крепко спали.
Придя к себе, бедняжка умылась холодной водой и забралась под одеяло. От волнений и долгого сидения на полу её морозило, и Сатура никак не могла согреться. Можно было бы вызвать Кари и попросить бутыль с горячей водой, но ещё совсем рано, пусть горничная поспит, днём у неё не будет времени на отдых. Да и выбираться из-под одеяла и искать колокольчик тяжело. Как же тяжело. Была бы жива мама, она бы сразу поняла, как дочери плохо. Пришла бы, положила руку на лоб, охнула: «Какая же ты горячая, моя девочка!», а потом бы захлопотала, и всё бы стало хорошо. Но хорошо уже никогда не будет, как никогда не будет мамы.
Яркий солнечный свет пронзительно резанул глаза. Сатура застонала.
– Кари, закрой шторы, – прошептала она.
– Что такое, мисс Сатура? Вы больны или плакали? Лицо всё красное и опухшее. Как же так?
– Закрой шторы, – сил хватило только на эти слова.
Кари исполнила просьбу и подошла к хозяйке. Она осторожно наклонилась над ней и поднесла руку ко лбу. Холодная ладонь показалась благословением свыше.
– О, да, как же хорошо. Кари, смочи полотенце и положи его мне на голову, иначе она расколется.
Испуганная горничная забегала по комнате. Она смочила полотенце водой из кувшина, устроила на голове больной, что вызвало хриплый вздох облегчения, и, выглянув за дверь, крикнула что-то находящемуся там лакею.
– Сейчас, сейчас, мисс Сатура. Сейчас пошлют за доктором, он быстро поднимет вас на ноги! Вот увидите, доктор Пельс просто волшебник!
Пока ожидали доктора, горничная несколько раз успела сменить полотенца на голове своей хозяйки, а та лежала в каком-то забытье. Потом пришёл доктор, а с ним и встревоженная тётушка. Баронесса искренне испугалась за состояние своей племянницы. Она умоляла доктора не жалеть ни сил, ни лекарств для того, чтобы поставить на ноги «бедную девочку». Доктор что-то уверенно гудел себе под нос и вливал в рот больной горькие лекарства. Всё это проходило как бы мимо её сознания. Вроде бы и было, а, может быть, и не было. А она, Сатура, была огромным пузырём, набитым болью. Болело всё: голова, кожа, внутренности и кости. Кажется, болели даже волосы, потому как касания к ним тоже вызывали страдания. Неизвестно, сколько это продолжалось, но доктору удалось добиться того, чтобы пациентка заснула.
– Потрясение, нервное истощение, резкое ослабление защитных функций организма, – сыпал умными словами он. – Вот вам и результат – девушка не смогла справиться с обычной простудой.
– Но, господин Пельс, она… выздоровеет?
– Это зависит от эмоционального настроя самой больной. Вы видите, как опухло от слёз её лицо? Если больная эмоционально нестабильна, и лелеет в голове мысль об уходе следом за родными, удержать её по эту сторону жизни будет очень сложно, почти невозможно, хотя, – здесь доктор неуверенно замялся.
– Что, господин Пельс, говорите! Мы должны сделать всё для дочери моего брата! – леди Санаи в отчаянии заломила руки. – Мне не жалко для этого никаких денег!
– Э-э, – доктор замялся, подбирая слова, – видите ли, это нельзя купить ни за какие деньги, а потому добыть почти так же невозможно, как мифический эликсир молодости.
– Говорите же, доктор, не томите!
– Я потому и решаюсь сообщить это вам, баронесса, никому бы другому из людей я бы, – господин Пельс мялся в нерешительности и путался в словах, но, заметив, как начали темнеть от гнева глаза взбалмошной богатой клиентки, решился: – Видите ли, в нашей докторской среде бытует мнение, что живая драконья кровь творит чудеса. Живая – это прямо из вены, – суетливо пояснил он, – всего несколько капель! Но кто же ею будет делиться с нами, обычными людьми. Что мы можем предложить взамен хозяевам империи? – посетовал доктор и скромно опустил глаза.
– Значит, всего несколько капель из вены? – задумчиво произнесла леди Санаи, постукивая ноготками по столешнице.
– Да, – угодливо подтвердил доктор, – ещё я слышал, что от подобного лечения возможны последствия…
– Надеюсь, у неё не вырастет драконий хвост? – прервала готовые сорваться рассуждения баронесса.
– Ну что вы, леди! Я только хотел сказать, что мисс не только приобретёт бОльшую привлекательность для драконьего племени, но и сама… будет отдавать свои эм, сексуальные предпочтения им! – одним выдохом закончил он.
– Ах, лишь бы бедное дитя выжило, – печально вздохнула заботливая тётушка.
Когда Сатура открыла глаза, то первый, кого она увидела, был лорд Торшелл. Как он мог попасть в её спальню? Пришёл надругаться, пока она лежит больная и совсем беззащитная? Девушка жалобно пискнула и рванулась на другой конец широкой кровати.
– Мисс Приатт, вы очнулись? Вот, выпейте, доктор сказал, что это придаст вам сил, – в поле зрения появилась Кари с бокалом чего-то мутного и мерзкого даже на вид.
Значит, они не одни в спальне с совершенно посторонним мужчиной, возможно, любовником тётушки. От осознания этого Сатура беспрекословно выпила то, что поднесла ей служанка. И почему все лекарства обязательно должны быть гадкими на вкус?
– Ах, милая племянница, ты так нас всех напугала, – оказывается, баронесса тоже была в комнате. – Ты уж прости меня, но я не смогла выгнать из твоей комнаты лорда Торшелла, он так беспокоился о тебе, так беспокоился! Лорд, вы убедились, что дела нашей девочки пошли на поправку? А теперь оставьте нас, это всё же девичья спальня.
Мужчина беспрекословно подчинился. Он поднялся с кресла, в котором сидел, бросил горящий взгляд на Сатуру, вытащил откуда-то из-за спины одинокую белую розу на длинном стебле, положил её поверх одеяла больной и, чинно пожелав скорейшего выздоровления, вышел.
– Как с ума сошёл, так переживал за твоё здоровье, – умильно произнесла тётушка. – Мы так рады, так рады, что ты идёшь на поправку, моя девочка! Ты полежи пока в постели, доктор не велел вставать. А я, как и обещала, книги тебе приготовила – вот! Будешь читать, пока поправляешься, – она гордо показала на внушительную стопку книг в ярких обложках. Словно в насмешку, на самом верху лежала «Непокорная девственница».
– Раина, – Сатура широко открыла глаза, – в пансионе нам запрещают читать подобное!
– Дорогая, но сейчас ты не в пансионе, – резонно заметила тётушка. – А готовиться к взрослой жизни тебе нужно!
Взрослая жизнь. Вспомнились те две сплетницы в библиотеке, и то, что они говорили про тётушку. Сатура помрачнела. Лорд Торшелл, конечно, очень привлекательный молодой человек. Но кто он, и кто она. Такие мужчины не женятся на пансионерках-сиротках. А сегодняшние его забота и внимание вполне однозначны. Нужно быстрее сбегать, пока её интерес к мужчине не перерос в нечто большее.
– Тётушка. Раина, – решилась Сатура, – позвольте мне вернуться в пансион уже сейчас!
– В пансион? Но зачем? Тебе плохо в моём доме? В нашем доме? – на лице тётушки опять возникла маска обиженного ребёнка. – Тебя кто-то обидел?!
– Н-нет, – замялась девушка, и глянула на молчаливо стоящую у двери Кари.
– Говори, кто смел обидеть мою кровиночку? – решительно произнесла баронесса, взмахом руки отпуская горничную. – Этого в моём доме не позволено никому!
И Сатура решилась. Не то, чтобы она любила ябедничать, но не дело, когда гостьи так отзываются о хозяйке дома.
