Птица Брейгель
Галина Илюхина
Птица Брейгель
© Илюхина Г., 2021
© Русский Гулливер, 2021
© Центр современной литературы, 2021
* * *Об авторе
Галина Илюхина родилась в Ленинграде, живет и работает в Санкт-Петербурге. По образованию юрист. Автор пяти книг стихов – «Пешеходная зона» (СПб, 2006), «Ближний свет» (СПб, 2010), «Птичий февраль» (СПб, 2013), «Колокольная горка» (СПб, 2016) и «Прощение славянки» (СПб, 2018). Лауреат литературных премий «Молодой Петербург», «Русский Гофман», «Преображение России» им. С. Н. Сергеева-Ценского, обладатель Специального приза Волошинской премии, дипломант Международного Тургеневского конкурса «Бежин луг» и др.
Одна из основателей и организаторов ежегодного международного литературного фестиваля «Петербургские мосты», а также автор и куратор множества других литературных проектов.
Стихи публиковались в журналах «Юность», «Новый берег», «ШО», «Дружба народов», «Звезда», «Аврора», «Зарубежные записки», «Дети Ра», «Интерпоэзия», «Крещатик» и других российских и зарубежных изданиях, переведены на английский, польский, украинский и испанский языки.
Член Союза писателей Санкт-Петербурга, Союза российских писателей и Русского ПЕН-центра.
Петербург, Питер, Питер Брейгель. Атмосфера мягкой сумеречной зимы, точность поэтического рисунка, внимание к деталям и в то же время умение обобщить картину взглядом, моментально от этих деталей отдаленным, роднит стихи петербургского поэта Галины Илюхиной с живописью великого малого голландца. Птица Брейгель – метафора этого призрачного, летучего родства душ, мест, времен. Для меня один из критериев ценности стихотворения – желание запомнить его наизусть, чтобы потом можно было возвращаться к нему независимо от близости книжного шкафа. Многие стихи Галины Илюхиной обладают способностью не только взлететь, но и птичьим коготком зацепиться за какую-то складку моего сердца и памяти.
Леонид ЮзефовичПитер. Брейгель
Снег. Очертания домовтак мягки, будто из бисквита.Хвосты пушистые дымовиз труб виляют домовито.Вот пёс на заячий манервзрыхлил прыжком сугроб лохматый,и дворник, словно гондольер,плывёт, орудуя лопатой —безмолвный медленный гребецв похмелье собственного стикса, —и трогает железной фиксойморозца ломкий леденец.Тишь, как в стране глухонемых.Лишь небо фетровое брея,вещает тщетно птица Брейгельо мнимой мягкости зимы.Птица
Волхвовать-колдовать не научат вальяжные карлики:вся наука – насыпать на жертвенный камень зерно,и, на шкуре шмеля развалясь, пустословить – о карме ли,о душе ли, о роли в большом лилипучьем кино.Говорят, не летает – что стали, мол, крылья тяжёлые,что на жилистой лапе эмалевый перстень-финифть…Но молчат, что она поселяется в буйные головытех, кто смог хоть однажды с ладони её покормить.Механический звон или шёлковый голос сиреневый?Сумасшедший размах её крыльев – роскошная тень:подымаешь глаза, и не видишь, как тает шагреневый,только твой, только раз для тебя полыхающий день.Ох, как страшно поёт-ворожит эта птица когтистая.Словно галька морская, журчат в её зобе слова,и вибрирует горло – большое, насквозь золотистое, —а из каменных глаз, шелестя, прорастает трава.Восхождение
Сквозь ползучие туманы по лугамчеловек идёт и тоненько свистит.Влажно шепчутся неясные кусты,травы вьются по босым его ногам.Улыбается чему-то своему —запрокинута дурная голова.А на лоб слетает ранняя листва,да цепляются колючки за суму.И не ищет он ни ямы, ни тропы,и не чует, что рубаха солона.Костяная окаянная лунаотражается в глазах его слепых.Ничего в его раскинутых руках.Удаляясь, он становится высок.И луна ему царапает висок —он идёт уже по плечи в облаках.«Запотело небо снизу…»
Запотело небо снизу,воздух выгнут, словно линза —мы под колпаком.Эти стены ледяные,эти слёзы слюдяныене пойми по ком —по тому ли, с кем расстались,уложив под крест,по себе ли, что осталисьмыкать этот квест.Нем и слеп стеклянный купол.Видно, Богу не до кукол,дел других полно.Нам ведь замысел не ведом,чем измерить цену бедам?То-то и оно.Не ропщи, что нас накрыло,Бог всегда даёт по силам —распахни глаза.Видишь – бьются в божье днищечеловеки – сотни, тыщи,и у всех у них глазищи —хоть на образа.Крещенское
памяти Ольги Земляной
Я лежала в пруду под нетающим льдоми смотрела на мой улетающий домсквозь кружащее крошево снега,что плясало и падало с неба.Отражались во льду и скользили огни,и, дразня на лету (мол, лежи и ни-ни),падал свет из оранжевой спальни,и из ближнего делался дальним.Я дышала на лёд, я стучала в него —там, за ним, наступало моё Рождество,там остались мои домочадцы —ни доплакаться, ни достучаться.В небе чисто и тонко запела труба,обжигая, вода закачалась у лба,зазвенел ледяной колокольчик —звон был холоден, ломок, игольчат.Тихий ангел по снегу крылом пошуршал,ртом обветренным лунку во льду продышал,«Вот и всё, – прошептал, – Алилуйя…»И лицо уколол поцелуем.Закатное
Кашляет город в красной закатной пыли,мусорным шорохом кружит пустые арки.Нитки запутали, скомкали, в петли свилипьяными пальцами наши слепые парки.Всё дежавю в этом горячем сюре:ветер колючий, карликовые смерчи.Где ж это было? – петли, кирпичный сурик…Город зеро не отпускает смертных.Это тупик. Но помнишь – ступени, слева, —в прошлой какой-то жизни все это было:ржавые прутья, древних проломов зевы…Только не трогай расшатанные перила!Город пустой, секущий лицо ветрами,весь на ладони – маленький, муравьиный.Небо почти вертикально стоит над нами,падает и… промахивается. Мимо.
Пандемия
На Невском холодно и пусто.Маячит в маске постовой,и что-то ищет призрак Пруста,бредя по мёртвой мостовой.Сквозь щели карантинных ставеньне то закат, не то пожар.Нас Бог на паузу поставилв момент крутого виража,и мы зависли в странных позахна зыбком лезвии луча,но всё ещё взбиваем воздух,ногами суетно суча.А всё кругом крупнее, чётче —вот голубь стонет на окне,вот неустанный древоточецползёт по медленной стене.Озон, гроза в начале мая,и так прозрачна суть вещей…А мы её не понимаем.Не понимаем. Вообще.9 мая 2020
Сидим себе, справляем майские.Столы накрыты, сняты маски, иконьяк тут, и икорка с булкой вам —не то что тем, кто лёг под Пулковом.На яства и ряды бутыльныеглядят со стен портреты пыльные.И дед глядит, хлебнувший бедности,а в сорок два пропавший без вести.Он воевал всего три месяца.Кровавая крутилась мельница,звезду пробило на околыше —и ни могилы, и ни колышка.Над битвой ангелы военныеметались в ужасе, наверное,теряя подопечных в хаосе,а на земле война сжигала всё.И младший становился старшим, иза братом рвался в это страшное,и мамки, зажимая рот рукой,бежали с воем за полуторкой…А нынче мы, потомки бледные,сидим и пьём за дни победные,боясь то кризиса, то вируса.Не дотянулись. Недовыросли.Зима близко
О чём вы, о каком пути особом?Я тихо становлюсь социофобом,всей кожей чуя ледяной прогноз —что воздух обжигающе ментолов,что близится зима в игре престолов,и мир идёт вразнос.Наедине с собой слышнее звуки:с угрюмым лязгом танки и базукив невидимого целятся врага.И, с криком вскинув тоненькие руки,роняют тапки маленькие мукии падают в снега.Грядёт зима. Я не хочу о грустном.Но, боже, как смертельно пахнет дустомлегчайший первый снег.Забьёшься в щель – а третья мировая,железной фомкой плинтусы вскрывая,идёт, одна на всех.«Бараньи рёбра фонарей над скоростным шоссе…»
Бараньи рёбра фонарей над скоростным шоссе,и мокрых туч овечья шерсть кровавится закатом.Дымятся потные бока, и все бегут как все,и очумелые стада теряются за КАДом.А я стою, смотрю наверх, где зреет первый снег,и самолётика звезда блестит во мгле полынной.И красота, и чистота, и место есть для всех,и пастушок трубит в рожок над головой повинной.
«Как снежная пушка, бесшумным зарядом…»
Как снежная пушка, бесшумным зарядомнабухла пушистая мгла,и терпкая горечь по всем, кто не рядом,упруго за горло взяла.В тоскливое время распухших миндалинсогрей себе чай с молоком.Ты просто по-русски нелепо ментален,не стоит грустить ни о ком.Не видно луны, дело близится к ночи,мы сами себе сателлит.Осеннюю песню миндальный молочниктихонько скулит и скулит.Смотри, как с беспечною волей цыганаслетает снежок на поля.И ясно, за что эта жизнь дорога нам,и свежесть в молочном тумане циана,и сладость, и яд миндаля.
«Тут солнечно и холодно. Зима…»
Тут солнечно и холодно. Зима.Вот девочка с коленками худымипротаивает лунку в белом дыме.О, Господи, да это я самапроваливаю в облачный сугробгорячий лоб…Дышу-дышу. Совсем осталась малость.Сим-сим, откройся! Нету терпежу.Ещё чуть-чуть – и лунка продышалась,и я в неё так пристально гляжу.А там, внизу, виднеется земля —мохнатая, зелёная, большая.И море. И скорлупка корабля.А тут зима, сугробы распушая,сверкает ослепительно окрест.И я как перст.Кому сказать – «я больше так не буду»,кому кричать сиротское «ау,пожалуйста, пусти меня отсюдаопять туда, домой, где я живу»?Сама себе и птица, и гнездо,сама себе ребёнок и родитель.И медленно, как болеутолитель,внутри меня, стихая, нота «до»уходит в шорох зрелого зерна.И – ти-ши-на.«Ночью выпадет снег – неуверенный, мягкий, творожный…»
Ночью выпадет снег – неуверенный, мягкий, творожный,станет тихо светиться, заполнив квадраты дворов.Постояв на пороге, с утра пешеход осторожныйаккуратно следами прошьёт этот свежий покров.И потянутся строчки – прямые, кривые, косые, —огибая забор, что чернеет года и года,за которым дорога (о, слава дорогам России),вся в ухабах и ямах, ведёт неизвестно куда.Вечер всё обнажит, перемесит в унылые хляби,превратит чудеса в решето некрасивых прорех…Я хочу волшебства. На чуть-чуть, до рассвета хотя бы.Скоро выпадет снег. Обязательно выпадет снег.
Святки в Песочном
Что до зимы и всех её красоттем, кто в Песочной мается больнице?К стеклу прижавшись лбом, стоять,молиться,потом считать – до сотни, до трехсот, —слонов стада, верблюдов караваны,в надежде хоть на час, на полчасав сон завернуться, лоскуток нирваныурвать…В окне фонарь, и полосаскупого света.Вьётся пух перинный.Белёсый пёс походкою зверинойедва тревожит снега полотно.Всё тихо-тихо, как в немом кино.Пока ты дремлешь, снегопад прошёл.Блестит звезда рождественским осколком.Крещенский ангел реет над посёлком.Всё хорошо.Всё будет хорошо.«В день солнечный, стеклянно-ледяной…»
В день солнечный, стеклянно-ледяной,о мелочной судьбе своей не ной —о нищете, соломенном вдовстве…Иди, шурши, валяйся на листве,вдыхай арбузный воздух октября,и станет всё не зря:и ты не зря,и осени неистовая синь,и «синяки» у входа в магазин,и скверик в конопатой пестроте,и мамочки, пасущие детей,и куполом сияющий собор…и некто, наблюдающий в упор,как падает его стеклянный шар,в котором он всё это намешал.
Мой город
Я умру, а этот город с невесёлыми глазамибудет щуриться на солнца анемичное пятно.Через Невский и Литейный лягут тени полосами,воробьи слетятся к храму на старушкино пшено.Завихрится пыльный столбик по булыжной Колокольной,Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги