Красная нить судьбы

Пролог

– Дикий патруль! Остановить свадебную церемонию!

Волчий вой взял нас в кольцо. Серые хвосты замелькали меж празднично одетых людей, щекоча не только ноги, но и нервы.

Я прижала руки к себе, а в верхнюю часть моей левой груди словно шмель укусил – кожу мгновенно запекло огнем, она припухла. Снова! Похоже, метка опять проявила себя.

Я засуетилась на месте, следя за каждым движением животных, пытаясь понять, где их главный. В животе стало пусто, а в груди – трепетно.

Адель, только не смотри на жениха! Только не выдай себя!

Но обмануть другого не так сложно, как себя. Я одновременно боялась и хотела увидеть его – Верса, начальника Дикого патруля.

А ведь буквально пять минут назад ничего не предвещало срыва церемонии…

***

Венчальная арка расцвела алым на рассвете. Красная нить судьбы довольно пускала искры от моего запястья до руки Саймона, моего жениха, чем вызывала жгучее желание порвать ее прямо здесь, при приглашенных. И пусть нашу связь видели единицы, зрелище и для обычного зрителя было бы шокирующим. Ведь уже тридцать лет как никто не смеет трогать алое благословение богов. Никто, кроме меня.

Приглашенные на церемонию пары взорвались аплодисментами и ослепили искрящимися улыбками, приветствуя меня, свою сводницу, что перевязала не один десяток нитей. Люди широко и открыто улыбались, не замечая, как прокусанные до крови губы раскрашивали белоснежную фату алыми лепестками, когда ветер прижимал ткань к моему лицу.

Сегодня в роли невесты были не мои клиенты, а я. Самой не верится.

Я резко вздохнула и быстро заморгала, бегло посмотрев на жениха. Хоть бы все прошло так, как я задумала! Замужество в этот день никак не входило в мои планы. Прости, Саймон!

– Начинаем? – шепотом спросил церемониймейстер у жениха, подавшись вперед.

Я стояла боком к Саймону, поэтому дергано повернула голову, чтобы не только услышать, но и увидеть его реакцию.

– Дальше тянуть некуда? – непонятный тон вопроса жениха скребанул невидимыми граблями по моему позвоночнику, заставляя выпрямиться. Саймон сжал губы в легкой гримасе и отвел от меня взгляд.

Знаю, еще несколько минут – и цветы на арке выстрелят магической пыльцой, скрепляя узы нашего брака, после чего бутоны вновь закроются. Тогда пути назад не будет и все старания пойдут прахом.

Неужели я ошиблась? Неужели просчиталась?

Какая все-таки я наивная!

Я видела, что всеобщее внимание для Саймона равносильно острому клинку, приставленному к горлу. Моя победа сегодня – его поражение, и наоборот. Мы оба не хотели показывать, насколько взвинчены, и оба желали планам друг друга пробить земное ядро.

– Начинаем! – Жених вторгся в мое личное пространство и крепко схватил за руку.

– Рано! Мне нужна еще минута. – Я попыталась вырвать руку, но встретила внимательный взгляд карих глаз, полный решительной надежды.

Черт! Я знала, что рискую, но считала, что Саймон не попрет напролом. Сейчас же в его глазах я читала внутренний призыв к успеху. К его личной победе – свадьбе со мной.

Саймон вдыхал через прямой нос с высокой переносицей и выдыхал через идеально очерченный рот. Вдоль четкой линии челюсти было видно напряжение мышц. Он смело мог претендовать на звание эталона мужской красоты и давно был бы окольцован ловкой кокеткой, если не был бы так горяч в прямом смысле слова. К нему невозможно было прикоснуться: тело мужчины было подобно открытому огню. Одну меня не трогал его жар.

Я видела нахмуренный лоб жениха через фату и понимала, что он не только не отведет взгляда, но и не отступит. Похоже, я сама себя загнала в ловушку. Зря я согласилась на эту авантюру! Зря! Бежала от одного зверя, попала в лапы другого!

С подачи церемониймейстера капли потекли на водяную лилию, зазвучала мелодия любви. Считалось, что нет звуков прекрасней, но сегодня они были не приятней скрежета каблуков по плитке.

– Саймон Гросский, согласен ли ты взять в жены Аделию… – чопорно начал мужчина в алом балахоне, гордо подняв голову вверх, преисполненный ощущением высокой миссии.

И тут протяжный вой нокаутировал свадебную речь…

Метка на груди жгла так, что хотелось схватиться за больное место, но я боялась показать, насколько глубоко попала. Я быстро пробегалась взглядом по толпе, чувствуя макушкой тяжелые выдохи Саймона. Он стоял за моей спиной, а на своих плечах я будто ощущала невидимые, но такие давящие на меня руки.

Неожиданно за запястье меня дернуло в сторону, и я импульсивно сделала два шага в сторону от жениха, широко открыв глаза.

Порыв воздуха закрутился вокруг меня, поднимая платье от пола на несколько сантиметров и закручивая ткань вокруг коленей. А потом появился он – Верс. Соткался словно из воздуха между мной и Саймоном. На крепко сжатом кулаке намотана нить, та самая, судьбоносная, красная, и сейчас она искрит алым, как пламя.

Главарь Дикого патруля толкнул языком щеку на выдохе и обдал холодом взгляда. Хорошо развитые мышцы предплечья подергивались и напрягались, пока он отходил назад, натягивая нить между нами тремя.

Смотрел Верс на нас с Саймоном по-особенному, по-звериному. Его ноздри широко раздувались, а сам он дышал глубоко, рвано, шумно. Казалось, что если он сейчас заговорит, то непременно скажет грубость.

Верс остановился и широко расставил ноги, наклонился мощным торсом вперед, и на мускулистой шее проступили вены. Он издал рык и резко рванул нить на себя.

Раздался треск.

Глава 1

Три месяца назад

– Это божественно!

– Какой голос!

– Где же вы были все это время? Да повернитесь уже к комиссии лицом, девушка!

Папа всегда говорил, что улыбка невероятно озаряет мое лицо, а мама напоминала, что нет ничего важнее состояния души. Поэтому я повернулась к жюри, светясь искренней радостью человека, который занимается любимым делом, и увидела сползающий с лиц восторг, отступила на шаг.

Ничего нового!

Поведение комиссии резко поменялось: кто-то отводил глаза, кто-то сразу резко закопался в бумагах, а кто-то прочистил горло так, будто ему в рот воробышек залетел.

Я знала, что будет дальше, застыла, но с упорством барана надеялась на чудо.

Который раз я пробуюсь на главную роль в мюзикле? Не счесть! Пела, стоя спиной к жюри, чтобы использовать свой шанс на все сто. Вдруг здесь будет не так? Вдруг, наконец, закроют глаза на внешность и дадут роль соизмеримо таланту, а не лицу?

А держала микрофон в руках, как щит.

– Дорогуша, ну вы должны критически оценивать свои шансы. Все-таки вы артистка, а лицо – это ваша визитная карточка. Тут даже грим не поможет, – режиссер-постановщик был безжалостен. Он выбирал свою музу, было обрадовался, что нашел, а тут я его предала своим лицом – форменное безобразие. Даже губы дул, а брови у него пошли морской волной.

Я посмотрела на него искоса, из-под опущенных бровей.

Мне отказывали не первый раз, но чтобы так грубо – даже не вспомнить. Я сжала микрофон и на миг прикрыла глаза, зная, что справлюсь с этим неприятным и жутко липким чувством.

Но женщина из жюри решила добавить вязкости отказу:

– Дам вам совет: сделайте пластическую операцию, и вы засияете так ярко, что мы все ослепнем. Неужели не хотите этого?

Я заозиралась по сторонам. Неужели все думают так же? Никто ничего другого не скажет?

Совет хорош, когда его просят, а так от него только зуд по коже, будто от букашек, – хочется сбросить побыстрее.

– У меня аллергия на большинство лекарств. Придется мне остаться такой, как придумала природа. – Мои губы улыбались, но не глаза. Мне казалось, что моя фальшивая бравада видна всем.

На самом деле я никогда не думала, легла бы я под нож, если бы могла. Просто для меня этот путь был закрыт, и я предпочитала не думать о том, что не могу изменить. Вместо этого я тренировала голос, но максимум, что мне давали, – это роли второго плана. И то всегда такая возможность оборачивалась трагедией, потому что ведущие актрисы на дух не переносили голосистую конкурентку и любыми грязными способами пытались вывести меня из игры.

Мой молодой человек однажды сказал, что все дело в том, что, когда я начинаю петь, зритель забывает обо всех, кроме меня, и эта фраза крепко засела у меня в голове. Профессиональная ревность – это страшно. Особенно актерская!

Скажете, что я многого хочу? Что не довольствуюсь тем, что есть?

Может быть.

Но я не готова довольствоваться полумерами. Если бы моя проблема была в таланте, я бы сдалась, но ведь все дело в ограничении умов и вкусовщине. Моя мечта – чтобы меня принимали такой, какая я есть.

– Аделия, верно? – Манерный молодой мужчина посмотрел мою анкету, в задумчивости раскручивая ручку, будто стрелку колеса фортуны. – У вас голос уникального диапазона, впрочем, вы это знаете. И про внешность знаете – не зря встали к нам спиной. И ваш послужной список показывает ваше упорство, но давайте откровенно: мы не можем вас взять даже на роль лучшей подруги Леди, Шарлотты, не то что ведущей актрисы.

– Потому что героиня не выдержит конкуренции? – Мой подбородок сам по себе опустился к шее.

Не задавалась, не важничала, просто хотела узнать правду, а за откровенность получила взгляды жюри, полные удивления.

Не принято в столице быть искренней, особенно в творческой среде.

И вдруг режиссер стукнул по столу бумагами.

– Будешь подругой главной героини – Шарлоттой. В ней есть твоя дерзость. Стимулировать главную актрису тоже полезно.

– Спасибо, – мой голос загрубел.

Похоже, это моя вершина – роль второго плана. Но я была рада и этому, потому что верила, что смогу засветиться. Что зритель полюбит меня такой, какая я есть, потому что со сцены с ним говорит моя душа.

Несмотря на то, что мой желудок сжимался и напрягался, у меня была еще одна просьба к жюри. Я знала, что последняя на сегодняшнем кастинге, поэтому облизала губы и спросила:

– Простите, а можете послушать еще одного человека? Мужская роль…

Почему-то сам Миша никак не мог пробиться на кастинги, а вот за мной, паровозиком, как-то везло. Мой молодой человек назвал меня своей путеводной звездой, а я рада была помочь хоть чем-то.

В груди чуть потеплело от ощущения, что я делаю маленькое доброе дело любимому человеку. Ради него я попросила бы любого дать ему шанс, ведь случай и удача – это так много в нашем деле.

Члены жюри растерянно переглянулись, а потом режиссер-постановщик устало махнул рукой:

– Давай своего протеже. Посмотрим, что за бриллиант или булыжник ты прячешь за пазухой.

Я прижала к себе микрофон и уважительно поклонилась людям с несмелой улыбкой, часто-часто моргая.

Я это сделала? Не верится! У Миши будет шанс!

Этим же вечером мы звонко сталкивались бокалами, отмечая наше с Мишей попадание в мюзикл “Леди и Бродяга”. Нежно прижимаясь к теплому мужскому боку, в ту ночь я не знала, что моя доброта выйдет мне же боком.

***

– Браво! Браво! Браво!

Я не могла скрыть улыбку: премьера прошла на ура. Зал рукоплескал, зрители повскакивали с мест, а режиссер-постановщик выглядел раскрасневшимся и довольным, вскинул руку в жесте победы – V.

Миша был так счастлив, что прямо на сцене упал на колени и поднял руки вверх.

Еще три часа назад я ног не чувствовала от усталости, а сейчас словно подключилась к источнику сил. Роль далась мне нелегко, но триумф ударил брандспойтом по былым неприятностям – их словно разом смыло.

– Ты сфальшивила во втором акте, – улыбалась сквозь зубы главная героиня, качая головой из стороны в сторону.

Такой противницы в роли главной актрисы у меня еще не было! А еще Леди, называется! Соль в сценическое платье и подсыпанное в кофе слабительное я уже встречала, а вот леску между двумя стульями на репетиции – впервые.

– Зато текст не перепутала. – Мои мысли слишком скакали сейчас для чего-то более на лопатки кладущего. Я благодарно поклонилась зрителям, посмотрела еще раз на зал, стараясь запечатлеть мгновения в памяти, и нырнула за кулисы.

Сфальшивила, говорит? Да она мне каблуком наступила на ногу и так и стояла несколько секунд, пока я вне сценария не положила руку ей на плечо и как следует не сжала.

– Шарлотта, ты красотка! – крикнул молодой мужчина из зала мне в спину, и я улыбнулась, опустив голову и схватившись за длинную юбку. В секунду, пока меня никто не видел за шторой, я крутнулась вокруг себя, приподнимая юбки, как озорная цыганка.

И тут же получила толчок в спину.

– Ой, прости! – закрыла рот от ужаса Леди.

Играет отвратительно, но голос хорош, да и сама куколка. Если бы не дрянной характер, возможно, я бы даже признала, что она прекрасна в главной роли, но ведь она даже удовольствие не умеет получать от процесса. Премьера удалась, а она все сосредоточена на сопернице. Вот репейник!

Я пропустила девушку вперед, сдавленно улыбаясь, чтобы держать ее в зоне видимости. Уже давно поняла, что ревнивая актриса способна на все: раскрученный болт софита, исчезновение одежды, да даже какую-то химию в воду, лишь бы выбить меня из роли. Но если бы я легко пугалась сложностей, то не пела бы в мюзиклах.

– Дамы, вы были неотразимы! – Миша протянул две руки – мне и Леди, и та первая положила свою куриную лапку в открытую ладонь.

Глаза моего мужчины блестели, как маслины. Мужчина посмотрел с улыбкой на меня, дождался, пока я тоже вложу руку, и поцеловал каждую ладонь: и мою, и соперницы.

– Не ссорьтесь, леди. Вы так прекрасны, когда улыбаетесь.

Ах эта его мальчишеская улыбка! Как вижу ее, так сразу злость улетучивается! Такой милый, всегда старается нас примирить, а эта Леди так и тает. Еще бы, у Михаила было какое-то невероятное обаяние. Он мне всегда говорил, что будет моим буфером от таких злодеек, и у него это неплохо получалось. Раздражение у дамочки пропало, настроение поднялось, и она ушла в гримерку, покачивая бедрами, где уже накрывали праздничный стол.

Миша крепко притиснул меня к себе и защекотал мое ухо комплиментами о том, как я хороша в этом платье. Он получил эпизодическую роль, но говорил, что этого достаточно. Голос у него был приятным, но режиссеры упорно ставили его на роли мальчиков на побегушках. Даже не знаю почему!

Празднование в гримерке было таким же стихийным, как и все мероприятия актеров: быстро началось и быстро закончилось. Ведь сезон открылся, завтра вечером мы снова выходим на сцену, поэтому должны быть в форме, чтобы собирать полные залы вновь и вновь.

Я села в машину, вытянув ноги дальше педалей, и откинулась на спинку сиденья. Миша наклонился к открытому окну водительской двери и обдал меня жарким взглядом. Откуда у него столько энергии? Моим единственным желанием сейчас было лечь спать, но до этого было еще далеко.

– Пока, мой бриллиантик! – подмигнул он мне. – Позвони, как доедешь до родителей.

– Хорошо. Ты тоже набери, как будешь дома. И рыбок покорми.

Рыбки – такие же яркие, как отношения с Мишей. Надеюсь, наши чувства так быстро не сдохнут, как некоторые хвостатые в аквариуме двух творческих личностей.

Миша поцеловал меня в губы, и в нос ударил смутно знакомый запах. Вот только чего? Впрочем, какая разница? Мало ли, новый грим…

Я нажала на педаль газа и видела в зеркало заднего вида, как Миша провожает меня взглядом. Душка!

С выходом на пенсию родители перебрались в частный домик в область. Они у меня оба технолога и настолько увлеклись фермерством, что постоянно подкидывали любимой дочке квест по нахождению и доставке очередного ноу-хау из столицы. Например, сегодня в багажнике лежал агрегат на колесиках, который сам удаляет сорняки. Чудо чудное!

К родителям я приезжала пару раз в месяц, но сегодня был особенный день: мне не терпелось поделиться с ними радостью успешной премьеры. Я сжала покрепче руль, включила погромче любимую станцию и представила с улыбкой, как обрадуются родители. Мама с папой всегда поддерживали меня, как никто другой. Переночую у них, а завтра поеду в город – готовиться к вечернему выступлению. У них в доме я всегда отдыхала не только телом, но и душой.

Я хотела подключить телефон к магнитоле, чтобы запустить любимый трек, протянула руку в сумочку и нащупала там пустоту. Пришлось тормозить на обочине, чтобы убедиться: я забыла телефон в гримерке.

Придется возвращаться, ведь в телефоне вся жизнь современного человека!

Когда я подъехала на ставшую родной парковку, театр уже скинул крошки зрительской любви и блестел свежевымытым полом. Я прошла по краю зала, чтобы не следить. На цыпочках добралась до гримерки, напевая про себя партию Шарлотты, и…

– Миш, твоя леска позавчера не сработала. Софит вчера упал мимо. Я не пойму, ты действительно хочешь играть главную роль или нет? Помоги мне от нее избавиться, и я сделаю тебя сначала заменой Бродяги, а потом у тебя будет шанс выступить и показать свой талант режиссеру. Так он никогда тебя не заметит! – капризный голос главной актрисы невидимой стеной врезался мне в грудь.

Я вздрогнула, и картинка размылась. Перед глазами замелькали воспоминания подстав, добрая улыбка Миши, наши романтические прогулки.

Я провела рукой по волосам и сжала их в хвостик, а потом отпустила в растерянности.

Голос главной актрисы звучал нетерпеливо, но с еще большим нетерпением я ждала ответа Миши.

– У Адель сильнейшая аллергия на лекарства. Если добавишь… – начал этот паршивец, и я резко открыла дверь, боясь, что если не прерву его сейчас, то позорно убегу.

Я ввалилась в гримерку, а сама держалась за шатающуюся дверь и качалась на месте вместе с ней. Склонила голову набок, будто так я могла увидеть то, чего раньше не замечала в Мише – его змеиную суть. Он, словно анаконда, оплел меня, шипя о своей неядовитости, а сам заглотил целиком, усыпленную любовью, и приготовился переваривать. А теперь своим раздвоенным языком хочет дать оружие моему врагу!

В голове детской каруселью с издевательской мелодией крутились софиты, лески, отрава в кофе, соль в платьях.

И это мой Миша, которого я за собой, как локомотив, тащу на все кастинги? Это мой мужчина, с кем я делю еду, кров и постель?

Наконец я готова была опустить взгляд на виновников жара в глазах, боли в горле и спазма в груди. Но я все равно не была готова увидеть Леди, сидевшую на коленях у Мальчика на побегушках. Она изогнула спину, а улыбка была достойна коварства главной злодейки мюзикла. И сразу эти примирительные поцелуи Миши в ладошки мне и ей после премьеры стали выглядеть противно двусмысленными. Мне захотелось самой швырнуть в них софит, опутать леской, а потом споить тот отравленный кофе.

Миша задергался под Леди, да только на нем была змея куда хитрее удава – положила руку мужчине на плечо и плотнее к нему придвинулась. Повела плечами, показывая, что верх корсета распущен, а груди полуоголены.

Я бы сейчас все отдала, чтобы телепортироваться в тот же миг, остаться одной и зализать раны. В голове вертелись Мишины признания в любви, его прикосновения, и мне хотелось воскликнуть: «Когда это все началось? А тогда уже было? А вот тогда?»

Где тот момент, когда Миша играл на два фронта? Любит ли он ее? Любил ли в самом деле меня?

– О, страшила пришла! – Врагиня даже не думала вставать с колен мужчины.

Как долго это у них? Хорошо повеселились?

Съесть себя готова за то, что такая доверчивая лохушка! А я еще проталкивала Мишу везде, тянула за собой, верила в его талант! Наивная, использованная, преданная…

– Адель! – попытался вскочить Миша на ноги, но Леди крепко обвила длинную мужскую шею руками. Ту шею, на которой прошлой ночью я оставила царапину в порыве страсти. Сейчас мне хотелось располосовать ее в кровь!

– Что забыла, замена? – откинула волосы с лица движением головы мегера.

Оттаскать их за волосы или уйти, не замарав руки?

Но как ретироваться, когда трясет так, что если ничего не сделаю, то меня просто разорвет? Убежать или ударить? Что же делать?

Взгляд зацепился за огромный вазон с цветами. То, что надо! Недолго думая, я схватила его, размахнулась и вылила воду вместе с колючими розами прямо на сладко-предательскую парочку.

Соперница завизжала что-то о колких розах и испорченной нанопластике волос, а я вылетела из театра, не видя ничего перед собой. Где машина? Куда я ее припарковала? Ничего не вижу, слышу только шум летящих по дороге машин, а перед глазами фонари смазались в неясные пятна света. Пришлось остановиться, привалиться к чему-то холодному и закрыть глаза. Не знаю, сколько я так простояла, но, когда смогла дышать полной грудью, слезы высохли на щеках, а глаза пекло. Зато я смогла разобрать направление и пойти к парковке.

Миша нашел автомобиль быстрее и уже стоял около него. Мокрый и полный раскаяния, изливал оправдания:

– Адель, я все рассчитал, ты же не пострадала. Я специально, чтобы она не обратилась к другому, кто доведет дело до конца. Понимаешь?

Опустошение. Слова Миши будто отбивались от меня, не проникая внутрь. Не было никаких сил отвечать. Про мою аллергию на лекарства знали только врачи, родители и он. Что за бредовые оправдания? Не хочу их слушать!

Я попыталась открыть дверь, но Миша встал между машиной и мной, не давая мне попасть в салон. Я попыталась обойти, но он настойчиво делал больно даже одним своим знакомым запахом духов Леди.

Спазм отвращения скрутил живот, и я отшатнулась назад. Не дает попасть в машину? Да обойдусь!

– Адель! Адель! – слышала я сзади и прибавляла шаг, идя прочь. – Подожди!

Боги, ну почему мне всегда нужно проходить через тернии? Где же мои звезды? Почему этот мир не дает мне и шанса, как бы я ни старалась? Есть ли другой, где меня оценят не по внешности, а по таланту? Где не предают? Где полюбят всем сердцем?

Я наступила на что-то шаткое и, только проваливаясь, поняла, что это был люк. Я полетела вниз, и сил осталось только сдавленно ахнуть.

Только этого мне не хватало для конца прекрасного дня! Просто вишенка на торте.

Вжу-у-ух!

Меня закрутило, будто на спиральной горке в аквапарке, и я рефлекторно прижала руки к бокам. Темно, в ушах свистит от скорости, а я так и чувствую, как капли ледяного пота бегут по вискам.

Я попыталась затормозить, но едва не сломала пальцы. Кажется, меня спасло, что кожа была слишком скользкой от страха. Совсем некстати вспомнились правила безопасности спуска с горок, которые категорически запрещают растопыривать конечности. Лапки крестиком мне еще складывать не хватало, это же не аквапарк! И вообще, с каких пор под люками такие увеселительные горки?

Но не успела я придумать план по спасению, как в кромешной темноте забрезжил свет, который приближался с невероятной скоростью.

Вжу-у-ух!

Я вылетела куда-то, ослепла на секунду и достаточно жестко приземлилась. В животе была невероятная тяжесть, а руки тряслись, когда я стерла пот со лба. Скукожилась, щурясь, и только потом поняла, что крайне неудобно сижу.

По ощущениям похоже, будто я влетела в бассейн с шариками в детском лабиринте, вот только больно уж твердыми. Словно… я прищурилась… что это? Картошка?

Я так сильно вцепилась пальцами в клубень, что оставила дугообразные выемки на овоще. Хватая ртом воздух, подняла глаза и нервно осмотрелась вокруг.

На меня смотрели три пары выпученных глаз.

– З-з-здравствуйте! – поздоровалась я, приподнимая плечи, словно старалась спрятаться.

Другой бы молчал, но слова у актеров вылетают зачастую чаще, чем мозг успеет взвесить, стоит ли приветствовать незнакомых людей в подобной ситуации. На толстенной сковороде что-то зашкварчало, запахло горелым, а повар в белом, с лопаткой в руках, все еще смотрел на меня.

Я же упала в люк, так как я теперь сижу на куче картошки на огромной кухне?

Странно, но я не чувствовала ног, будто они были чужими. Попыталась встать, но клубень попал под пятку и вылетел из-под ноги, а я снова упала на гору картошки.

Запах гари стал настолько отчетливым, что стало трудно дышать. Над сковородой заклубился черный дым.

– У вас подгорает. – Я показала взглядом на сковороду, громко глотая слюну, и тут мир будто отмер.

Повар, что наклонил голову набок и поджал губы, вздрогнул, всплеснул руками, глядя на свое блюдо, и взялся за дело. Двое других поваров переглянулись, один потер подбородок, а второй почесал щеку, и тот, который постарше, спросил:

– Ты зачем залезла в люк для поставки продуктов? Хочешь быть приготовленной?

Я медленно осмотрелась и, только оглянувшись, заметила горку, что змеей уходила вверх. И сейчас по ней так быстро шуршал мешок, грозя свалиться мне на голову, что я слетела с горы картошки и оказалась аккурат между поваров.

– Я Адель, – сухим горлом представилась, зная, что в любой непонятной ситуации все решают минуты первого общения. Когда называешь человеку свое имя, то уже кажешься не такой сумасшедшей незнакомкой, верно?