Отражения судьбы

Глава 1

Саша сидит без света на кухне, рассматривая полуночный двор из окна.

Холодно. Очень, очень холодно. Она устала, сама толком не зная отчего. Тоска, противная липкая тоска в темноте заняла свое место. Эта тоска была с ней всю жизнь, поднимая голову в ночной тишине. И сегодняшняя ночь не была исключением.

Остальные что-то делали. Что-то полезное. Решали проблемы, искали возможности, в третий, а то и четвертый, и пятый раз выслушивали историю Миклоша, рассматривали документы… Ее никто не трогал. Не то чтобы Саша чувствовала себя лишней. Она привыкла жить одна. И хотя сейчас ее квартира была в доме, принадлежавшем наставнику, но даже сюда Серафим не заходил без предупреждения. Боня освоился легко, кажется, благоволя к Карине, и почти все время проводил где-то с людьми. Не с Сашей. Но, с другой стороны, она и без этого пушистого предателя жила прекрасно раньше. Дело было не в одиночестве.

Все пришло в норму. До недавнего времени Саша именно так считала. Пришло в норму после смерти Виталика, после понимания того, что магия существует. Тогда она только привыкла к тому, что мир изменился во время обучения, мир изменился вновь, теперь разрушив размеренное течение жизни начинающего адепта историей со Свободой. Только все опять вернулась на круги своя – и Дубы с голодом и болью. Чужой болью. И вот опять – только она привыкла к возросшей силе, к тому, что обучение скоро закончится и она станет членом Ордена, так это Миклош, это расследование…

Что внушил Паук ее семье? Зачем ему было все это?.. Этот маг, кем бы он ни был, ведь по сути, признался в том, что вырастил ее, дал силы, не вмешиваясь напрямую… Он – стоит за Свободой? Он – причина всех бед? Что тогда от нее нужно?

И многие другие вопросы. Как и на кого влиял это урод? Из-за него мать с отцом были несчастны? Погибли? Паук внушил отцу желание в будущем пойти на разборки и умереть? Паук отобрал у нее семью, желая ее одиночества – или в этом не было злой воли? Что говорил ей Михаил Бестужев на даче в воспоминаниях, о которых она ничего не помнит?

О чем она вообще не помнит из своего детства?

И другой, самый главный вопрос: кто она сама? Тогда, когда Саша ломала ритуал, грозивший погубить и ее, и соученика, пощечина Миклоша позволила отвлечься от начавшегося погружения куда-то в глубины Отражения. Это небольшое потрясение поставило все на свои места, позволило сложиться картинке… Но какие пазлы в этом образе себя были по-настоящему ее, а какие – вовсе нет? Что из того, что Саша считала частью своей жизни, было частью плана Паука, плана, о котором по-прежнему очень мало что известно, а что – ее собственным выбором?

Был ли нее вообще когда-либо выбор, или все уже было расписано и предопределено?

За размышлениями Саша не замечает тихого стука и вздрагивает в тот момент, когда на кухню заходит Серафим. В любом случае она бы не отказала ему в присутствии – дом-то его.

– Прости за нарушенное уединение.

– Это твой дом, – Саша чуть улыбается.

Серафим только качает головой, садясь в углу. Свет он не зажигает, и кухню по-прежнему освещает только полная луна за окном.

– То, что дом принадлежит мне, не дает права вторгаться в личное пространство каждого, кто в нем живет. Но у меня сейчас есть четкое ощущение, что твое уединение порождено тягостными думами, а не желанием отдохнуть от общества местной публики.

Саша чуть пожимает плечами. В ночной темноте все кажется несколько нереальным, так, что даже образ того, с кем именно она говорит, несколько размывается. Словно можно вести речь о чем угодно, не думая о последствиях.

– Извини. Я тебя от чего-то отвлекла.

– Все в порядке. На тебя много всего свалилось в последнее время, и быть не в порядке нормально, – Серафим чуть улыбается.

– Я справлюсь. Сама.

«Опять» не прозвучало. Но все равно укоризну в голосе Саше скрыть не удалось. Да, наставник хотел как лучше. Да, Серафим скрыл правду о ее возможностях как связанного с менгиром мага не со зла. Но… Но. Память услужливо подбрасывала ту самую историю с ложным обвинением и ее, как оказалось, инсценированным побегом в общину сектантов. К Свободе. И то, что тогда, когда нужно было ему, Серафим отвернулся. Во имя благих целей. Не со зла…

Саша думала, что пережила это. Приняла необходимость подобного решения. Но, увы, как оказалось, это было не так.

Кажется, наставник понимал ее ход мыслей. По крайней мере, на ее тон он отреагировал спокойно.

– Не всегда «сама» лучший путь, хотя я и понимаю, почему, сколько бы я ни говорил о том, чтобы ты обращалась ко мне, ты этого не делаешь. И – нет, я не ищу себе оправданий. Но есть вещи, которые, наверное, нужно объяснить. И нет смысла тянуть с этим. Я, Саша, много лет по своей основной специальности в Ордене спасаю магов. Вытаскиваю из всякого рода проблем и лечу раны. Я занимался этим до того, как покинул Орден на век, и продолжаю делать это и после. По одной простой причине, Саша. Единственное, в чем я убежден в этой жизни, так это в том, что сама жизнь ценна, как ничто иное.

Саша чуть поворачивает голову, рассматривая необычно серьезного мага, несколько удивленная направлением разговора. Серафим же поясняет:

– В юности я едва не превратился в монстра, следуя своим склонностям к боевой магии. К счастью, я не был один, и, хоть и не самостоятельно, но все же сумел отойти от грани, из-за которой не возвращаются. И с тех пор я придерживаюсь идеи ценности жизни. Это вовсе не значит, что я перестал убивать. Увы, иногда это необходимо. Но любой шанс спасти я буду использовать. Иногда приходится выбирать между плохим и очень плохим вариантом, и в том, что выбрал я четыре года назад, все остались живы… Но не невредимы. Особенно ты.

– Я?

Она ведь нормально себя чувствовала…

– Саша, я говорю не о физических повреждениях и не о магии. Я оставил тебя, причинил боль в момент наибольшей уязвимости. Я не горжусь этим. Совершенно точно нет. И изменить этого тоже не могу, хотя и надеюсь, что когда-нибудь ты сумеешь меня простить и принять. Всегда есть разные варианты, но все иные, что были тогда, несли смерть и разрушения… Когда я узнал, что по всем выкладкам ты отправишься реализовывать этот чертов план, то требовал его пересмотра. Долго искал другие выходы. Но не нашел. Ничего лучше, во всех остальных вероятностях лишь жертвы и смерти, лишь больше смертей и боли. И я, как уже сказал, повел себя как скотина. Я и сейчас пойму, если в какой-то момент ты решишь уйти. Есть вещи, которые приносят боль всегда. Я не считаю это детскими обидами.

Саша сцепляет руки в замок. Серафим говорит с прямой, подкупающей открытостью. И, – она ощущает это в Отражении, – очень искренне.

– Но это правда лишь детские обиды, – признавать этого не хотелось, но врать смысла не было, – ты спас мне жизнь, и не один раз. Учил. Помогал. Хотя вообще с самого начала мог пройти мимо на том фестивале, и никто бы ничего не сказал. Я понимаю, что ничего не делается просто так. Понимаю. Просто…

– Просто шрамы остаются. И теперь ты знаешь, что я утаил от тебя то, что касалась тебя самой.

– Менгир, – Саша хмурится. Неужели ее мысли столь очевидны?

– Именно, – Серафим кивает.

Саша обхватывает себя руками. По-детски, конечно… До того она так и не спросила сама. Просто… не спросила, и все. Наверное, не хотела знать. Теперь это не было любопытством. Нет. Но, наверное, спросить было правильным. Она хотела полного ответа. Исчерпывающего, а не пары слов.

– Почему?

Серафим чуть вздыхает.

– Я надеялся выиграть время. Это было сложным решением. Еще одним, – в голосе мага Саша ощущает отголосок целого сонма эмоций. – Тогда во всей этой истории со «Свободой» я только что бросил тебя один на один с проблемами, которые очевидно были тебе не по силам. Которые сам создал, между прочим, и от которых как наставник должен был оберегать. Я не знал о менгире в Свободе. Никто не знал о менгире там… Чудо, что ментальная проекция восприняла твой контакт с ним как опасность и вмешалась, иначе ты бы могла навсегда потеряться в образах камня, решив их исследовать. Я был… В смятении – самое близкое. Ты юна, неопытна, наивна и чиста душой, что редкость сейчас. И уже испытала много боли, оставшись в одиночку не только в нашем мире, но и в мире вообще. Не доверяла никому, и понятно, мой поступок доверия не прибавил. После Миклоша я не думал, что вообще буду учить, но увидев тебя и потенциал, заметный не только мне, понял, что если ты попадешь в тот мир, что тебе предназначен, а молчать об этом предназначении, как сделал Бестужев, просто низко, то почти наверняка станешь средством для достижения окружающими своих целей. Да, иронично – сейчас ты ощущаешь себя именно так. Я понимаю. В Ордене много стремящихся к власти и могуществу, в том числе и созданному чужими руками, и я видел, насколько велики шансы, что тебя затянут в интриги с головой. Да, твоя сила не должна была проявиться так, как сейчас, но она есть и без всяких менгиров. Не сомневайся. Я хотел защитить тебя от участи быть использованной в подковерных играх, обучить, как когда-то учили меня, не ради собственной прихоти или ответной услуги, а просто потому, что я знаю и умею вещи, которым могу научить. Хотел подготовить тебя к жизни в нашем мире, помогать, потому что иметь наследие и продолжение нормально для всех людей.

Саша широко раскрытыми глазами смотрела на мага. Серафим был таким… Дело не его серьезности, Не в ночи вокруг и не в странной теме для разговора. Скорее, она увидела еще один образ наставника, древнего мага, возрастом старше иных государств. И это был образ просто… просто человека. Не своего в доску парня, не легкомысленного бунтаря и рокера, не грозного могущественного волшебника, не всезнающего учителя. Просто человека, открыто говорившего о себе. Доверявшего ей свои мылси и чувства. Серафим продолжил:

– Я был в ужасе, узнав, что ты связана с менгиром. Даже отбросив то, что создавший всю историю со Свободой наверняка про менгир знал, что это мог быть тоже его план… Боги, я хотел защитить тебя, позволить учиться и осваивать силу тогда, когда ты будешь готова. А в итоге вышло ровно наоборот. Ты была напугана, одинока, потеряла единственного едва обретенного близкого друга в нашем мире, мало что знала и умела… И владела огромными возможностями, способными разрушить все вокруг и тебя саму. Менгир заблокировали, я надеялся, что перестройка займет годы, да и, откровенно, думал, что, быть может, его и вовсе вычерпал Андрей Боготов и ваше противостояние с предателем Хачатряном. Я понимал, что если расскажу всю правду, то подарю тебе или страх собственных сил и себя, или чувство ответственности за все вокруг, а вернее всего – и то, и другое. Понимал, что с такими возможностями и таким малым количеством ориентиров попросить тебя сделать что-то, что будет опасно в первую очередь для тебя самой, а потом уже для окружающих, сможет любой, и ты сожжешь себя в стремлении использовать дарованные возможности в желании сделать мир лучше. Я видел такое Саша, видел много раз. Я надеялся, что, пока настройка идет, у меня будет время найти того, кто все устроил и кто, вполне возможно, устроил это все именно с целью дать тебе силы камня, хотя зачем – я не знаю и сейчас. И – да, я скрыл от тебя и истинные возможности операторов менгира, и то, что чаще всего случается с ними. Круг и посвященные из Ордена обязаны хранить тайну. Стремительная подстройка тревожила меня, и я старался приложить все силы к тому, чтобы ты могла, оказавшись в сложной ситуации, не просто использовать силу, руша все вокруг, а анализировать происходящее и делать выводы, приходя к планам и идеям, что способны соответствовать только твоим интересам. И считал, что расскажу тебе все, когда придет время. Но у времени были свои планы.

Саша лишь качает головой.

– Думаю, я безнадежна. Всегда бегу впереди паровоза, как мать говорила. И в итоге Миклош мог умереть в Пензе, потому что я сунулась прямо в сети Паука. Миклош мог умереть потому, что я решила, что все могу.

Серафим чуть склоняет голову.

– Знаешь, парадоксальным образом я могу сказать, что Миклош жив как раз потому, что ты решила, что все можешь. Не думаю, что принимать амулет у едва знакомой скиа или проводить ритуал, следуя голосу в голове, было рациональным, разумным и вообще хоть сколько-то безопасным. Чем-то, что я сам бы одобрил. Но ты это сделала – и мой ученик жив. Жив, пусть и в ином теле, пусть и под иным именем – неважно. Он жив. Ты не стала колебаться, ломая рунные круги, не стала сомневаться в том, получится ли – и это позволило вам выбраться из ловушки.

– Я должна думать, а потом действовать. А не наоборот. Даже если бы… всего этого не было бы.

– Нет смысла принуждать себя к тому, что невозможно.

Саша чуть склоняет голову, с некоторым недоверием смотрит на мага.

Серафим усмехается.

– Я не говорю, что нужно плыть по течению и не пытаться осмысливать происходящее, придумывать планы и искать понимание путей достижения цели, – это будет верной смертью. Так же как и отказ от простых вещей, стандартных тренировок или чтения книг и учебников просто потому, что ты можешь навязать Отражению свою волю без слов и жестов, без подготовки и длительных плетений нитей магии. Да будет тебе известно, что без так ненавидимых тобой упражнений по прокачке силы и концентрации вида «создай и держи шар энергии как можно дольше», ты если бы и пережила свое сжигания Круга Рун в Пензе, то осталась бы на годы калекой. Учиться необходимо. Тренироваться и творить магию, и анализировать окружающее. Но в сложных ситуациях ты будешь действовать в большой степени под влиянием эмоций. И это данность, которую нельзя изменить. Все, что можно сделать – понимать эти эмоции и их источник. В твоем случае это все равно не удастся загнать под контроль разума, и не нужно корить себя за это. Все мы разные, и ты – такая.

– Раньше ты говорил иное.

– Я по-прежнему считаю, что вседозволенность без дисциплины ума способна привести только к могиле. До того я считал своим долгом дать тебе жить жизнью адепта и подготовиться и разумом, и телом к полноценному использованию магии и жизни члена Ордена, волшебника с объективно большой силой. Надеялся привить внимание к деталям, которое легко упустить, купаясь в энергии, старался показать, что все начинается и заканчивается в мыслях и поступках, а заклинания и формулы – это лишь следствия. Но с тем что сейчас происходит, думаю, остается только пожинать плоды. Так что получилось или нет у меня – вопрос другой, и отвечать на него тебе.

Саша переводит взгляд на луну за окном.

– В Пензе я… разозлилась. Захотела доказать, что со мной можно и нужно считаться, что я имею право знать все – и все испортила. Вампир погиб, а ведь можно было спасти его. Миклош угодил в ловушку. Как и я, и мы оба могли умереть из-за моего глупого порыва.

– Теперь ты знаешь, что злость толкает к ошибкам, и сможешь услышать ее голос в следующий раз, вычленить его из всех голосов, склоняющих к тому или иному поступку, и решить, хочешь ты следовать этому порыву или нет.

– Склоняющих… – только ли ее это будут голоса? – Надеюсь.

– Саша, – Серафим чуть наклоняет голову, словно пытаясь что-то увидеть в окружающей ночной темноте, – я не буду преуменьшать опасность. Мы знаем, что Анасталей в том числе получил и тело Советника – его уже нашли. Но сам Паук сбежал, и есть основания считать что он весьма могуществен, хотя и наверняка имеет причины держаться в тени и действовать чужими руками. И какое твое место в его планах, как и мое, Миклоша, и многих других – неясно. Пока неясно. Но ясно только одно – что бы там ни было, никто не отнимает у нас права выбирать. Право прислушаться к тому или иному голосу, совершать те или иные поступки потому, что мы их считаем правильными. Нам не дано контролировать мир вокруг, но что делать в ответ на происходящее в нем – решать только нам. Ты – не марионетка, кто бы и что бы не замышлял в твоем отношении. У тебя есть прошлое, настоящее и будущее. Воспоминания и надежды, враги и друзья, склонности и способности, симпатии и антипатии. Каждый из нас задает себе вопрос о том, кто он есть. Каждый ищет ответ, каждый делает выбор. Кто бы что бы не придумал для нас – выбора это не отменяет. Тебе решать, кем ты хочешь быть: марионеткой в танце жизни, режиссером в этом танце, или и то и другое, или иные варианты и возможности. Тебе решать – будешь ли ты сражаться в одиночку или примешь предложения союзников. Продолжишь бороться и искать свое место или уйдешь жить в покое и тишине. Даже мелочи вроде того, пойдешь ли ты завтра в Резиденцию на торжественное вручение подтверждающих статус обученного мага грамот или нет решать тебе. Я же скажу только, что никто иной не обвивает твое сознание. Скажу как все-таки что-то смыслящий в этом маг. Твой разум и твое сердце – только твои. Не сомневайся.

Несколько минут Саша осмысливает сказанное, прокручивая слова в голове. И потом говорит то единственное, что приходит на ум.

– Спасибо. За все.

Серафим лишь мягко улыбается.

– Что бы ты не решила – я помогу тебе всем, чем смогу.

– Ты сказал, завтра вручение грамот…

Саша как-то уже и думать об этом забыла. Все казалось таким далеким. Неважным. А она переживала, что выпускную практику не пройдет…

– Да, это так. И опережая вопрос – да, и тебе тоже. Твоя практика засчитана от и до. Завтра ты получишь звание мага Ордена, и его у тебя никто не отнимет. Если ты не захочешь связать свою судьбу с работой в нашем сообществе, то тебя никто не осудит. Но если ты останешься в Ордене, то, я уверен, тебя ждет интересная и яркая жизнь мага, сполна использующего свои силы и живущего в мире со многими чудесами. пусть и не всегда безопасными.

Саша на секунду сомневается. Но потом все-таки продолжает мысль.

– До всего этого я хотела… Думала остаться работать в Ордене, если возьмут в оперативники. Я не знаю, подойду ли, но Михаил Ефимович сказал, что если понадобится изучить внутренний распорядок и все, что нужно для работы в оперативном отделе, то я могу спросить тебя.

Серафим не перебивает смотрит на нее, спокойно и внимательно. И Саша продолжает, словно это сейчас было важно. Сейчас, когда Паук плетет свои сети… Но ведь было, разве нет? Сети… Они не были всем миром, верно. И Саша, помедлив, заканчивает свою мысль:

– Я знаю, что сейчас не до того. И что все это… Но если вдруг будет возможность… Ты поможешь?

– Да. Разумеется, Саш, я тебя натаскаю. Мир не останавливается из-за того, что кто-то что-то замыслил. Жизнь продолжается.

Кажется, за окном начинает светать. Или просто вокруг становиться чуть светлее?

Саша чуть улыбается, сама не зная чему.

Жизнь продолжается.

Глава 2

– Вы опять сидите дома.

Это была констатация факта, и Саша только переглянулась с Миклошем в ожидании того, что за этим последует.

Карина, сегодня надевшая на удивление длинные свободные штаны и вполне закрытую водолазку, только подчеркивающую атлетичное тело, склонила голову.

– И я пока сижу дома, и мне это, откровенно говоря, надоело. Как у вас развлекаются? Кроме как пялятся на движущиеся картинки, спасибо, но это совершенно не мое. Местный театр меня позабавил, конечно, но я намерена попробовать что-то более современное. И предполагающее прогулку на свежем воздухе, ну или хотя бы выход из дома.

Миклош умоляюще глянул на Сашу. Та только глаза закатила. Она мало что знала о характере дел, которые привели сюда Карину и о том, сколько она пробудет в городе. Но что точно можно было сказать – неугомонный темперамент волшебницы порождал огромное же стремление к деятельности. К любой деятельности.

И периодически развлекать Карину выпадало именно им с Миклошем в те дни, когда ей взбредало вытащить их обоих куда-то из дома. Саше же прекрасно хватало квартиры, игровой приставки и коротких бесед с обитателями дома. Впрочем, сама она предпочитала одиночество, и за редким исключением дружеских посиделок в начале учебы или вылазок с Катей и Колей позже на какой-нибудь интересный концерт или выставку, довольствовалась обществом Бони и себя самой.