После чего, принюхавшись, заметил:
– Пахнет вкусно!
– Скажешь тоже. – Я смутилась, забрала у него тяжесть, поставила на стол и потянулась за тарелками. Наложила нам обоим и запихала их в шкаф для разогрева. Если честно, не сильна в названиях кухонных модулей. Нужно будет найти книгу на эту тему.
Устроившись за барным столом, встроенным в боковую стену, Сэмигэс начал от нетерпения тарабанить пальцами по столу. Пока грелась еда, я достала пресные лепешки и налила воды в стаканы.
– Как тебе Дрин?
– Пока не знаю.
– А что там знать, хороший парень. По нему не скажешь, но он очень добрый.
– Это да. Судя по тому, как ты тут хозяйничаешь, бываешь у него часто.
– Да, раньше я помогал ему с уборкой и готовкой, худо-бедно справлялись.
– Ясно. А где твои очки? Купил?
– А, очки, да, надо купить как-нибудь, – неопределенно ответил Гэс, опустив глаза.
– Слушай, мне можешь говорить правду. Не стесняйся. А вот и еда. – Я поставила поднос на барную стойку и села на высокий стул, стоявший рядом с Сэмигэсом.
Пользуясь случаем, чтобы не отвечать, парнишка принялся за еду, поглощая полную тарелку с космической скоростью.
– Можно добавки? – Сэм протянул мне пустую посуду, – не грей, холодной поем.
– Нет, нельзя холодной, это вредно, – сказала я, протянув свою еще не начатую чашку с рагу. Вернулась к кухонному модулю и наложила себе новую порцию.
Быстро доев вторую чашку, Гэс принялся за лепешку, он жевал ее чисто машинально, задумавшись о чем-то своем. Так молча мы и поели, точнее, ела я, а Сэмигэс мял в руках лепешку.
– О чем задумался? – спросила я, убирая со стола и забирая многострадальную еду у него из рук.
– О том, где спать в этот раз, – почти машинально ответил тот.
Мой обеспокоенный взгляд остался незамеченным. Он продолжил молча разглядывать свои руки, которыми еще минуту назад мял лепешку.
– Сегодня вечером не моя смена. В насосной не поспишь. Будет занято. В лифтерной места мало. А до приюта чесать 72 этажа по лестнице.
– Слушай, а тебе как работнику не дают разве пропуски на лифт?
– То-то и оно, что дают. Но недостаточно. Да и часть пропусков я продал, чтобы хоть как-то питаться.
– А вам что не платят?
– Платят, но сразу снимают в счет долга за мое проживание и пропитание в приюте до 12 лет.
Как мне это знакомо. Сама этот долг закрыла только три года назад.
– Может, ты поспишь здесь?
– А можно?
– Не знаю. А Дрин против?
– Не то чтобы. Он просто боится спать со мной в одной квартире.
– Дрин боится? Чего?
– Ты видела мои глаза.
– Видела, и что с того?
– Мою мать укусила гидра. После такого мамуля чудом выжила. Но спустя несколько лет сильно мутировала. Из-за этого ее отослали подальше. Куда – даже я не знаю.
– А как же ты?
– А что я? Пока мутация не проявлялась, мать забеременела, родила меня. Потом после родов понеслось. Первыми изменились глаза. – Дальше он продолжать не стал, боясь напугать. Повинуясь внутренним инстинктам, я подошла к нему, присела на колени и обняла этого мальчика. Не ожидая такого, Гэс попытался вырваться.
– Я мутант! Отпусти!
– Скажешь тоже. Все. Успокойся. Все хорошо. Я уверена, что есть и положительная сторона твоей способности, не так ли?
– Да, – неуверенно ответил парень. – Я хорошо вижу в темноте, особенно людей.
– Тепловизорное зрение? Вау!
– Нечего тут радоваться. Меня это пугает!
– Да брось. Ты не думал, что ты просто особенный? И вовсе не мутант.
– Особенный? – неуверенно, шмыгая носом, спросил Сэмигэс.
– Да! – тепло ответила я и прижала сильнее этого напуганного мальчика. – И я тебя не боюсь. Ты же хороший малый. Чего тебя бояться?
– Спасибо. В смысле – хорошо.
– Вот и ладненько. – Я поднялась с колен, размяла затекшие ноги и пошла искать место для его ночлега.
– А ты расскажешь сказку? – тихо мне вслед спросил Гэс, но я его услышала, поэтому из своей комнаты крикнула:
– Да, но вначале помоюсь.
– Здорово. У Дрина там, в шкафу, старые подушки были, я на них могу лечь.
– Я думала постелить тебе на диване.
– Нет, диван – это святое. Я на него даже не сажусь.
