Мозг и картина мира

I

. Западная философия

1.1. Проблема определения философии

Карл Ясперс (1883 – 1969) говорил, что философия начинается с детских вопросов. Взрослому человеку мешает огромное количество довлеющих над ним стереотипов, «авторитетных мнений» и пр. Взрослому бывает что-то удобно спросить, что-то неудобно. А ребёнок может поставить самый неудобный вопрос, внешне очень простой, но как только мы попытаемся на него ответить, то начинаем осознавать, насколько он сложный. Поэтому философия начинается с любознательности, когда человек начинает задавать самые простые вопросы. Сложные вопросы возникают, но из простых. Но на сложные вопросы философ должен найти относительно простые ответы.

На протяжении всей истории философии неоднократно предпринимались попытки дать некое единое, общепринятое определение понятия философия. Каждый философ определяет её по-своему и вкладывает в неё свой особый смысл. И эта проблема так и осталась неразрешённой до сих пор.

Вильгельм Виндельбанд (1848 – 1915) справедливо обратил внимание на то, что если спросить, например, десять математиков, что такое математика, то все десять математиков дадут приблизительно одно и то же определение математики. Если же мы аналогичный вопрос зададим десяти философам, то получим от них настолько разнообразные ответы, что их будет очень сложно свести к какому-то единому определению [24, с. 22].

Хотя в истории философии не раз предпринимались попытки дать единое определение философии, однако до сих пор ещё никому так и не удалось дать такого определения философии, с которым согласились бы все философы. Какие только попытки истолкования в истории философии не предпринимались!

Любое из определений всегда оказывается либо слишком широким, либо слишком узким, и в истории всегда найдутся учения, которые, хотя и называются философией, тем не менее, не подходят под под тот или иной из установленных формальных признаков этого понятия. Другими словами, ни одно из предложенных определений не было в состоянии охватить всё, что когда-либо называлось философией [24, с. 22].

Для Пифагора философия – это любовь к мудрости и к нравственной жизни, а не обнаружение окончательной истины. Для Платона философия – это мышление о вечном и непреходящем. Для Аристотеля предмет философии – в исследовании «первых начал и причин». К философии стремятся не ради пользы, «это наука единственно свободная, ибо она одна существует ради самой себя» [7, Т. 1, С. 69].

Иоганн Готлиб Фихте (1762 – 1814) считал, что философия не только всеобщая наука, но и предпосылка всякого знания. Свою систему Фихте назвал «наукоучением». Другой немецкий философ Вильгельм Вундт (1832 – 1920) считал, что «философия есть всеобщая наука, имеющая своей целью соединить в единую непротиворечивую систему познания, добытые специальными науками, и свести всеобщие употребляемые наукою методы и предпосылки познания к принципам» [27, с. 29].

В XX веке философию всё чаще стали пытаться выводить за границы науки и за границы познания мира вообще. С точки зрения немецкого философа, представителя «философии жизни», Вильгельма Дильтея (1833 – 1911), философия должна искать внутреннюю связь своих познаний не в мире, а в человеке.

Для экзистенциалиста Альбера Камю (1913 – 1960), философия – это форма решения человеком своих глубоко личных проблем. Для Камю фундаментальный вопрос философии – это стоит ли жизнь того, чтобы её прожить. Всё остальное – имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями – второстепенно [45, с. 24].

С точки зрения испанского философа Мигеля де Унамуно (1864 – 1936), философия значительно ближе к поэзии, чем к науке. А все философские системы, задуманные только как предельные обобщения конечных результатов частных наук, были гораздо менее содержательны и жизнеспособны, чем те системы, в которых выразилась во всей своей полноте духовная страсть автора [99, с. 26].

Таким образом, мы имеем очень широкий диапазон оценок философии – от способности проникновения в первоначала мира до индивидуального самовыражения. Но даже в таком многообразии суждений о философии можно увидеть и нечто общее. Философия решает проблему смысла человеческой жизни, стремясь при этом к универсальным, всеобщим ответам.

Приведём далеко не полный перечень и других попыток дать определение философии. Итак, философия – это:

– некая жизненная мудрость;

– наука для властвующих над судьбами мира (Платон);

– наука о неизменных началах сущего (Аристотель);

– наука об универсальных первоначалах или принципах бытия;

– наука о мире как целом;

– наука, которая даёт одно, единое знание (С.Н. Булгаков);

– жизненный разум (Х. Ортега-и-Гассет) [71, с.121];

– учение об абсолюте;

– самопознание человеческого духа;

– мышление посредством философских категорий;

– форма общественного сознания;

– мировоззрение;

– учение об общих принципах бытия, об отношении человека к миру;

– обобщённая система взглядов на мир и место в нём человека;

– наука о всеобщих законах развития природы, общества и мышления;

– особый вид теоретической деятельности, предметом которой являются всеобщие формы взаимодействия человека и мира (Г.Г. Кириленко) [48, с. 11];

– сознание вслух, или явленное сознание (М.К. Мамардашвили) [29, с. 57];

– такое занятие, такое мышление о предметах, когда они рассматриваются под углом зрения конечной цели истории и мироздания (М.К. Мамардашвили) [29, с. 57 ];

– попытка заменить утраченную магическую веру рациональной верой (К. Поппер) [78, т. 1, с. 234].

Несмотря на все различия, есть и то, в чём согласны между собой все философы – это понимание философии как некой особой «науки наук», или «царицы наук». Конечно, представители самых разных наук всегда пытались оспорить данный тезис и представить главной именно свою науку.

Почему нас не могут удовлетворить уже существующие попытки дать определение философии, чего в них не хватает, и что именно нуждается в уточнении? Попробуем ответить на эти вопросы.

В основе любого вида деятельности, включая и науку, и философию, и религию, и искусство, должно быть целеполагание. То есть мы должны всегда ставить перед собой вопрос: «А для чего нам это нужно?», «Какова главная цель?». Если мы чётко смогли выделить главную цель, то сможем определить и все второстепенные и промежуточные цели и задачи.

Например, христианство главной целью перед собой ставит «спасение» человека. Для достижения этой главной цели – «спасения», необходимо сначала также решить и другие задачи, например, такие как:

1) «Восстановление связи с Богом». Это вытекает из самого названия «религия», которая происходит от латинского «religare», где re– – это приставка, со значением повторного, возобновляемого, воспроизводимого действия, а ligare – «связывать», «соединять»;

2) Добиться освобождение от греха путём познания истины (в Евангелие от Иоанна Иисус говорит своим ученикам: «вы … познаете истину, и истина сделает вас свободными) (Иоанн. 8: 31-32). Аналогичным образом, могут быть сформулированы и другие задачи.

Однако определять какие главные, а какие второстепенные и промежуточные цели стоят перед религией – это дело богословов, а не философов. Задача философов – выделить и сформулировать основную цель философии.

На наш взгляд, все эти разнообразные попытки дать определение (дефиницию) философии нуждаются в дополнении и уточнении. Что именно нужно дополнить и уточнить? Это касается, прежде всего, трёх основных моментов.

Во-первых, если все согласны с тем, что философия – это «любовь к мудрости», то сама «мудрость» так или иначе, должна быть отражена и в дефиниции. Никто не спорит с тем, что главной целью философии является постижение мудрости человеком. Ни одна другая наука не ставит перед собой задачу таким образом.

Если философия стремится к мудрости как наивысшей формы знания, то всё остальное должно уже логически вытекать из поставленной цели. А если нет ясной цели, то и необходимость всего остального можно поставить под сомнение.

Фома Аквинский в своё время утверждал, что «философия – служанка теологии». Тезис не бесспорный, конечно, но в такой постановке вопроса, им ясно была определена назначение и основная цель философии. То есть цель, задача и смысл существования философии – это служение теологии.

Во-вторых, в самых разных вариациях попыток дать определение философии утверждается тезис о том, что «философия – это наука о мире как целом». Это правильно, с этим никто не спорит. Все говорят о том, что философия призвана объединить представления о мире, природе, обществе, человеке и т.д. Во всех формулировках если и не прямо утверждается, то подразумевается, что эта «сборка» проведена правильно. А если сам порядок и метод «сборки» выбраны неверно, тогда что? В таком случае, это ещё философия или же уже не философия?

Русский философ Г.И. Челпанов (1862 – 1936), говоря об истории философии, например, называет её «историей заблуждений», и тут же уточняет, что это не просто «заблуждения», а «заблуждения в высокой мере поучительные» [107, с. VI]. Если следовать такой логике, то сама философия представляет собой не что иное, как «поучительные человеческие заблуждения». Очевидно, что и причина возникновения этих самых «в высокой степени поучительных заблуждений» – это неправильно выбранный вариант и порядок сборки для единой картины мира.

И, в-третьих, ни одно из предложенных определений никак не затрагивает вопрос о взаимосвязи функционирования мозга и философии, а также специфику работы левого и правого полушарий мозга.

Во времена Платона и Аристотеля, Канта и Гегеля, и вплоть до конца XX века этот вопрос не мог быть даже поставлен в таком виде. Раньше этот вопрос не мог быть сформулирован в таком виде в силу ограниченности наших знаний как о механизмах работы мозга в целом, так и о межполушарной асимметрии и об особенностях функционирования правого и левого больших полушарий мозга, в частности. Но на рубеже XX – XXI веков уровень достижений современной науки о мозге делает возможной постановку и такой задачи. И такой вопрос уже назрел. Наука и научные достижения не стоят на месте.