Неизвестные стихи. 1966-1988
Владимир Казаков
Неизвестные стихи. 1966-1988
Составление и подготовка текста Ирины Казаковой
Владимир Казаков. Москва. Ок. 1968 года
От составителя
В это издание включены неизвестные до сих пор стихотворения из подготовленного автором сборника «Стихи и поэмы» – они не выходили при жизни автора, не были включены в том «Стихотворения» трёхтомного издания Владимира Казакова, выпущенного «Гилеей» в 1995 году, и не публиковались все последующие годы.
Издание завершает публикацию основного корпуса текстов Казакова. В России эта работа была начата издательством «Гилея» уже после того, как их мог бы видеть в напечатанном виде автор. Прижизненные книги вышли, в основном, в Германии (на русском языке и на немецком – в переводе Петера Урбана). Произведения, которые там были опубликованы, пока в России не издавались, но некоторое количество таких книг, благодаря любезной помощи немецких издателей, можно было купить и в Москве, в магазине «Гилея». Исключение составляют тома, изданные профессором Вольфгангом Казаком в его серии публикаций по славистике. Их тираж был ограниченным и в Россию практически не попал. Но роман «Ошибка живых» и драмы из второй книги вошли в уже упомянутое трёхтомное собрание.
Немецкие издания на русском языке появились во многом благодаря привычке автора сразу печатать свои тексты на машинке (практически без правки), что позволяло легко воспроизводить их типографским способом.
Многие рукописные издания своих работ автор оформлял сам, создавая оригинальные обложки, примеры которых приводятся в иллюстрациях к данной книге. Кстати, и тексты часто имели особое оформление (насколько это позволяли возможности пишущей машинки), что мы попытались воспроизвести в предыдущих книгах издательства «Гилея» (кроме трёхтомника вышли также «Неизданные произведения» и «Мадлон»), хотя это вызывало явное сопротивление всё унифицирующих редакторов.
Среди «самиздатских» сборников есть экземпляры, оформленные не только Владимиром Казаковым, но и его братом Алексеем (в настоящее время схииеродьяконом Арсением). Его оригинальные работы появились благодаря внимательному и творческому отношению старшего брата к попыткам Алексея рисовать (тот никогда и нигде этому не учился). Рисовал он всегда в присутствии Владимира, который подсказывал ему темы (некоторые мотивы навеяны текстами Владимира) и даже технику работ. Использовались, в том числе, предметы мебели. На одной из фотографий можно увидеть Владимира Казакова «под ручку» с одноглазым «Нельсоном», нарисованным на дверце шкафа. Он сохранился только на фотографии, потом Владимир поверх него сам нарисовал другой портрет. Кстати, практически все фотографии Казакова были сделаны Сергеем Сальниковым, с которым он познакомился, когда работал на киностудии им. Горького. Все эти материалы впервые увидели свет в данной книге.
Стихи расположены в книге в хронологическом порядке. Включено и несколько стихов «на случай», которые из-за их малого количества в особый раздел не выделены.
Ирина КазаковаСтихотворения
Этап
идти босым – сама погибель.ах, если б, если б сапоги были!и ноги мёртвые грязь месят,хрипит груди сырой колодец…ступнями окровавленными месяц —по колючей проволоке канатоходец.раскалённая песня ржавых шипов,вдаль натянута запёкшаяся босая тропа…за спинами лютеет холод штыков,карликовые деревья, как ветров черепа.а за серым туманом проволочных путнебо задумывает жуткий побег.живые падают, мёртвые ещё идут:человек человек человек человек1966Наступление весны
угрюмый милиционерна стенд из красочных фанеротбросил тень своей фигурой,служа художнику натурой.но вдруг, на свадебное небовзглянув, скомандовал: «налево!»весне, деревьям и местамс прозрачным золотом креста.его погоны голубели,как две весны из колыбели.и только кованый ручей,по камню склизнув синей сталью,ударил сапогом лучейв лицо сугроб зимы усталый.и снег (самец он или самка?)зубами выбитыми шамкал1967Корабль
корабль бежит волной махаяна мачте выгнулась лунаи капитан без малахаяв себя кладёт бокал винакоманда видит и синеетей море грозное виднейсо дна гудит голодный невода рыбы строятся на днеи капитан и рыболовытресковой страстию горяпропели много бы худогокогда б откашлять якоря1967Баллада
королева Испании молча однасидит у тоскливого окнавдали Дон Педро машет шпагойно скука ходит тяжким шагомкрасавец-паж торча ушамии в скуке вываляв лицовзлетает на воздушном шаренеся скрипучее крыльцоподписан мир разбиты туркиночь полна светом пленных звёздДон Педро в кожаной тужуркеявился с войском во весь рости ночью казнь звенит отложеннаятопор – лунатик по карнизами королевы дух встревоженДон Педры взглядами пронизан1967Лесные развалины
опустите искры пленас синим говором цепейэто двинулася пенадолю доверху испей!только стукнули три разагром метался мимо глазаот угрюмого пожарапобежали сёла прочьобволакивая паромзаколоченную ночьголубь смеха голубоготы черней жука любогоне зови кривые лапкиспрятать вечером под лавкитак лицо холста светилосьза зубцами темнотыгде струясь к ногам как милостьбыли твёрды и крутытолько ближе глаз и губыне ответить почему бы?или ждать грозы и часадревним золотом кичася?или дать холсту названьебыть в тени лесных развалин?и лицом к огню поближечёрным вздохом профиль лижетночью странною походкойон качнулся вдоль небеси легко бежала лодкапотеряв несчастья веси окну придвинув грудыпредрассветным серебромон заёрзал от простудыколотя себя реброммаки тёмные пылализа несчастьями творцаи убого посылалитучи на плечи дворцамза свечой сидела полночьи шептала тихо: «полно!или золота иконыдо конца не хватит кона?иль игра идёт за делом?»угол скатерти заделагде темнел ресниц обычайи сверкали без концатени делят как добычупрофиль бледного лицаэто красный мак уходазеленеет как погодагнали небо за порогмеж сердец вонзился рогбрызнув красными ветвямион упал загублен вамидолгополым существомзеленеет древний стволптицам гибель расстилалии восторженны едва лихочешь мельком улыбнутьсяголубой каймою блюдца?там засада причитанийи она звалася Танейпрутьям ивовой корзиныимя траурное Зиныденьги медные горбатывсё бредут из хаты в хатуна развалинах святогоих молящихся не многои темно упала тканьзлобно золото чекань!лица шли своей дорогоймимо долгого холстакистью строгою не трогайчто казна росы пустано коснись ею три разавозле крыл и возле глазачтобы тенями летелозадевая тихий звукунося к вершинам деловолоча кочевья муктихо зарево рослоза поклонами пословповезли глаза-кибиткикак дымящуюся осьи болото вея пыткисиним краешком зажглосьно хоромы умываяв серебре лежит водаи вчера ещё живаяждёт за облаком суда1967«Маня помнишь мы бывало…»
Маня помнишь мы бывалокогда бегали детьмичто-то камню сонно сталоглыбой ляжет на путия бегу за мной девчуркии за мною Маня тыа собравшись у печуркисмотрим в книгу темноты1967«вы помните ли вы…»
вы помните ли выкак я как был как молоди в кузне головыстучал раздумья молоттеперь же всё иначе же —я пойман как когда ловил чижей1968«весна!..»
весна!стою к весне лицом.на древке плещет рваный сон.и солнце губы обжигаяпьёт из растаявших следов.и песня юная другаяуже скрежещет в горле льдов.ручьями цепи разбиваяты торжествуешь над зимойты Маня блещешь ножеваяа я пронзённый но живой1968«роман в стихах писать я начал…»
роман в стихах писать я началну что ж начнём благословясьзакроем форточку – иначес подошв гремит трамваев грязьитак роман итак в романеорёл зазубренных небесстучит в окно бездомной Манероняя перьев медный вескакое странное начало!какой решительный конец!стена в кирпичный рот кричалавдали стоял Дюма-отецвперёд! я вздёрнул подбородоки шпага голая в рукеи строй нахохленных бородокв кровавой пенится рекеразбит испанский неприятельура! французское ура!о как скрежещущ и приятенкрик королевского двора!а в тёмном каменном туманеблуждает птица до сих пори утро слепнет к бедной Манеи крышу бьёт в железный горб1968«кто ты что лицо с себя сдираешь…»
кто ты что лицо с себя сдираешьты умираешьон упал стонали далековсё было в осень босикомноги в божьих поцелуяхвисел зари тяжёлый молот унаковальни где могучую седину найдуи выйдешь ты грозя чугунною любовьюк виску меня стуча тяжёлой кровьюи мне тяжелее чем всаднику и чем конюи я за шиворот себя как ночь звонюк огню ведите нас к твоему огню и братьямза мной несли мои они объятьявижу порог и там камней скамьянебо железом молчит и там я1968«сон делится на 19…»
сон делится на 19вековПРОСТЫХне уколитеваших глазо начало!дитя дитябез тёмных изгибовбез ночии что же видел/////////// – частокол– прозрачно проститеи гусаровоткормленныхсловно на убой1972«дочь фонаря…»
дочь фонаряупавшего насильным ливнемсжигая с крыш просторыона и с костылём стройнее всех могилто пачкает о золотые пальцы небото свищет сквозь его простреленную грудьто имя забываети ночь своим углам теряя счётк её губам отточенным подноситулыбки лезвие с которого течёткровавой звездицей ещё живая осень1974Наводнение
всё вдруг увидел: и стёкла полночи разбитойи отражение воды и даже океан когда-то Ледовитый и прочие вещи.когда игрок молчит, то значит слово свято:стальною тишиной его плечо объято.она сказала: вот наступает месяц, он делитсяна девятнадцать мук, я не помню на какиеименно, но кажется здесь слепнет звук.она о фортепьяно облокотила эту мысль, илокоть словно чья-то сила напоминал о облаках.а они действительно: ещё не тучи, уже несутгрозы намёк, век восемнадцатый летучий вернуться хочет на один денёк.она подумала: готовы карнизы к этим временам?или придётся резать снова слова погодам игромам?вдруг ливень санкт-не-петербургский – откудародом? – полвека вынул в четверть утра в изножен вынутых верстах.какая-то грохочущая льдина казалось в воздухе жила, и тень ночного господина вполнеба вздыблена была.он нем, но конь его английскийвдруг по-немецки прогремел,и ветер с берегом умчалсятуда где грохота предел<1978–1979>«к странице голос отвернула…»
к странице голос отвернула,чтобы бесследнее молчать.как будто выпитая пуляопять в небесной памяти.от башни время отделилось —темней ноябрьских небес.и чей-то призрак приглушённыйвозник с дождём наперевес.на её вопрос: кто вы? он отвечал нето ночным не то вечерним гласом, чтоон – странствующий час.или забытый поединокещё для горла будет цел?или стекло с порезом льдинок —весьма задумчивая цель?и правда: колебалось время,кратчайший выбирая путь.и он, вдевая ногу в стремя,уже сверкал когда-нибудь<1978–1979>«братьнаугад тот самый смысл грозящий, ещё…»
братьнаугад тот самый смысл грозящий, ещёвчера большой, внутри не настоящий.дальдевица к ручью холодна, одна безвсякого подворья там на холме блистатьзаре дать номер 60489 так громче стоитзвук чело своё пронумеруя пуля твердитсвоё не знает воздух ей чинит предлогидорога хором по оврагам скучает и числосвой день рожденья умножает.да это лучший разброднейший смысл третийпятнадцатый навсегдашний.ответь а он о чём? вопрос военный какружьё болящее от штыковой прогулки внутрьпрозы родовой.она вся ваша здесь всё ваше здесь молчуслова держу во тьме они во мгле своиродят чертоги в них замолкают заглавныеноги.даль своя да не вся, пусть стёкла меряетсловами прозрачность меряет слезами, аостальное углем.он чёрен верен птиц глашатай ворон старинныйулетел за смертным голубым углом задальним приговором.там на пороге дальше всех летаний их стаякруглая надрезала восток.он отличён этой будущей стаей улётом ихвосточно-бурым иль северо-каурым?вопрос не жить летел а сверлить свойочаг<1978–1979>«где ночь от темноты избавиться спешит…»
где ночь от темноты избавиться спешиткак от самой себя, от горечи фонарной,дождь в вертикальном сне горит высокопарно,пылающим углом расшатывая вид,словно наследный звук касающихся лезвий —или дневных очей или ночного дна,в этом горящем сне бессмысленно-железномхолодных ноябрей открылись имена<1978–1979>Последнее стихотворение
Матрёшечке – с любовью.
4.3.79луч слишком медленно похож на незабытую забаву, небес коснулся белый нож:он уходил смелей за тучу.прощайте! Выстрел не ответит, осечка ввоздухе сверкнёт, и теней призрачныесети лишь ветер звонко разорвёт.весна почти что неподвижна, а возлеблещут времена. вот, вот! шагов хромаядюжина – секунд кровавая вина17.2.79«семеро тёмных лучей…»
семеро тёмных лучейсквозь день бессмертнопроскакали,и свежевыкованной дализвенела вывеска громчей.она из ржавых направленийиз флюгеров и из могили из пожарных вышек дажето вызывала, то нетстолетний вихрьстолетний светдля никого для никогда жедля дней проломленных верхомзвёздно-разнузданною ночью —той, что о призраке лихомни знать ни выдуматьне хочет<1979–1980>«где ветер проходил…»
где ветер проходилпоходкой тополиной,там девушка зваласьто Полей, то Полиной.её шагам вечернимказался каждый хруст,а утренние звёздыне знали детских уст<1979–1980>«сесть бы мне за фортепьяно…»
сесть бы мне за фортепьяно,да сыграть в четыре рук.от весны я нынче пьяный:весь горю, как сухофрук!<1979–1980>«где гром надсаженное имя…»
где гром надсаженное имяуносит дням наперерез,как будто ночи не за ними,а перед ними – смысла без;где незаконченные слёзывот-вот начнутся вдалеке,чтобы, построенные сразу,врубились в конницу Ле Ке;где только даль не расстаётсяс оцепеневшей тишиной,где время пролитое льётсябагрово-вогнутой стеной;где норд-не-вестовые вздохипо-океански широки,где ошалело ливень ходитпо горло в собственной крови, —там даже фунт адмиралтейскийне смог присниться наконец,чтоб призрак царственного тестявсхрапнул на вздыбленном коне21 окт. 81«покуда небо забывало…»
покуда небо забывалобыть грозно-звёздным и ночным,и за опущенным забраломклубился сумрак или дым,Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги