Dochity

1.

Четыре четы, сев в экспресс до Читы,

Тихо речи вели, ночь внемли. Дочь и ты

Смотрели на степь; пахла мятая снедь;

Падал снег. Где-то средь – ей хотелось успеть:

В аккурат, сквозь страну,

До курантов, к столу;

Бородой уколоться знакомой!

Степь за раз умял лес.

А тебе, в разум лез

Тот мертвец:

У колодца, за домом…

2.

Декабрь сошкрябывал даты с декады1;

Солдаты в мороз (от них?) рыли окопы.

А копны волос твоих были прекрасны,

В сей час безучастный, под вечер субботы.

«Сейчас!» – крикнул конный,

вскользь за канонадой,

   с лицом как с иконы.

         «Кому оно надо?» –

Ты, глядя в окно, про себя, отвлечённо.

Вела диалог, забывая о чём, а

В агонии сгинул ещё один город

К полуночи, сдавшийся нечисти алчной.

А ты – заедала подкравшийся голод,

В вагоне, с дремавшей на плечике Галочкой.

3.

«Вредно: на ночь читать

По глазам лунной тьмы.

И до алой зари

Грызть царапины звёзд.» –

Проскрипел малый альт

Твоей верлиберды,

Времён юной поры,

А затем: сон унёс.

4.

1.

Десятилетняя ты,

Летняя дача близ Ялты,

Бриз треплет астровы банты.

Трепет. Мучные мечты.

Ножкой болтаешь, ища –

Рифму к «мо»-(рожено ложкой

Кушая) – вот уж, немножко…

Кто-то коснулся плеча.

Вновь этот рыжий злодей!

– «Я занята, не могу Ась!»

Ася молчит. Обернулась –

Мёртвый стоит перед ней.

2.

Крик. Ты проснулась – Луна.

На перине́, в дортуаре2.

Третий год Ася в футляре.

Третий год ночи без сна.

«Как ни стараясь – не станешь стара, Ась»

Слёзы. И тихо: прости…

Тьма стала меркнуть к шести –

Слева, вдруг, тень зашаталась.

Девочке слева: «Не спишь?»,

«Нет» – в ответ, басом пропойца.

Смотришь: лежит гол и рыж –

Труп супротив и смеётся…

3.

Тусклый неровный свет ламп.

Гала от скуки читала –

Ку́дряво-рыжий коала!

Поезд отстукивал ямб.

Это был сон. Просто – сон.

Ты, успокоившись стала

Перебирать всё сначала:

Дача-Сестра-Пансион…

«Что же забыла я?» – «Мам,

В поле покойник, смотри!»

Твой взор в окно, а там три

Слова: «Всё это обман».

***

5.

Искрится кровавая вьюга

Горящих, сто тысячных глаз!

С юга.

Опухлая мгла расползлась!

Усопшим нет больше покоя!

Возросший нарост – мистицизм!

И каждому ночью, окольно

Приходят во снах, мертвецы…

6.

Кокотка3 в колготках и кок..он дивана –

Но надо! Спровадил. Вчера телеграмма:

«Суббота. Москва, Петроград – сожжены.

Мы с Галой прибудем…» – пришла от жены.

Зелёный заёрзал с икон (на кон) луч;

И воздух суконный почти улетуч-

Ился (так нельзя! но, позвольте, синкопа);

«Синод пал»;

   «Сим отдан…»;

      «Молчит вся Ев<ропа>!» –

Сгорали в огне заголовки газет.

Из дома в клозет4 – так я встретил рассвет.

И с образов дней, уж как семь лет седых,

На ушко мне хмель-перепе́л пел триптих:

7.

Полно́чь. «Бомонд». Возможно пьян.

Кряхтит фагот. Её румян

Апрельский цвет и детских губ

Январский жар,

   так стали мне милы за день,

      что лишь задень –

         ночную глубь

            зальёт пожар.

Полночь. А сам

Смокну глоток. К её очам,

и в тень весов –

   направлю взор,

      пойму без слов,

         поймав их огненный узор.

(И так и ток в них заплясал)

И как итог – покинем зал.

И ночь. Не то, чтоб новый мир,

Но дивно: с крыш стекает свет

Луны, румяня еле пыль…

Емель-поэта рвёт в кювет.

Нам подмигнёт такси. Мерси.

И вдруг, не знаю, прям, зачем,

Я брошу: «Кучер, друг, вези!

Мимо мещан-щен-ских пещер.

Туда, где свет кончает путь

И мнемози́на, растворяясь,

У сердца оголяет суть!»

Она – лишь назовёт свой адрес;

Один оставшись, сразу стих.

К утру – в гостинице. Тот стих:

«Пой муза тему небылицы.

Играй гобой в чехле времён…»

Пойму затем у «…Неба Ниццы!»

Что я – влюблён!

8.

– Бог! О, чей блеск очей?

Треск речей, – Мы знакомы?

– Нет! Но всех богачей

   Взгляд-оковы.. – О ком вы?

– ..ваш пленил! Даже Пнин –

«Кто?» – Профессор! Весь вечер

Чрез пенсне всё сверлил

(Её смех) Ваши плечи-с!

––

И в конце: вы-да-я.

   Щекотливый вопрос.

…Будьте раз хоть в серьёз. И ответь..

      ..те – без вычур5!

Щёк отлив выдавал!

   (На террасе,

      из звёзд:

         Марс пылал.)

Я сказал: Хорошо.

      Впредь, без «вы», чур!

9.

«Вы мне га́дки, ненавистны!

В дрожь бросает, лишь при мысли,

что чудовищу вверяла жизнь свою я.

Чуда ли ищу? Нависли

бесы в душу,

режут, душат –

месяц уж воюю.

Велика власть ваших мерзких рук,