Олень, лосось и мафия

Впервые святой отец Брадан Джокстон оказался в Лондоне в свои пятьдесят четыре. Это был первый раз за всю его жизнь, когда он покинул Ирландию, и второй, когда решился на путешествие. Предыдущее путешествие Джокстон совершил в пятнадцать из родного города до соседнего, миль пять. Там была необходимость: всё ради того, чтобы отучиться в духовной семинарии, получить сан и благополучно остаться при местной церкви на долгую спокойную жизнь.

Спокойная жизнь окончилась на пятидесяти четырёх.

Окончилась она из-за родителей Брадана, каким-то чудом доживших до своих лет и решивших вспомнить о его существовании. Повод для этого был: они решили, что их сын уже так долго трудился на храм божий, что можно сделать перерыв на недельку и посвятить его возвращению потерянного младшего брата.

Святого отца эта идея не воодушевляла. Прекрасно зная о наличии младшего брата, он плохо представлял о нём что-либо ещё. Брат был младше его на семнадцать лет. А это даже больше разницы в возрасте с родителями. Брадан был младше своих родителей на пятнадцать лет.

Будущий отец Джокстон был нечаянной ошибкой пылкой юности, из-за которой его родители были вынуждены терпеть друг друга, прозябая в унынии и бедности. В последствии с лёгкой руки отправив в духовную семинарию, лишь бы избавиться; где тот и благодарно остался в дальнейшем, лишь бы не возвращаться. Его младший брат был желанным и потому любимым ребёнком, которого родители завели, крепко встав на ноги и трижды подумав.

Впрочем, любимый ребёнок уже сам сбежал от них, Бог знает когда, и последней весточкой о его состоянии и местопребывании была неподписанная открытка с Национальным музеем из Лондона, полученная в прошлом месяце.

Если в первый раз из-за родителей Брадану пришлось пересечь пять миль, то теперь они отправляли его за шестьсот.

Когда тебе пятьдесят четыре, а твоим родителям шестьдесят девять – вы практически ровесники. И Брадан Джокстон считал, что это даёт ему право считать своих родителей идиотами.

Но они всё-таки оставались родителями. И выработанная священниковая совесть заставила его дать им обещание, что он вернёт непутёвого блудного сына домой. И на всякий случай уточнил имя того, кого следовало возвращать.

Оссиан Джокстон. Брадан почему-то считал, что Оливер.

Такой историей жаловался отец Джокстон случайному попутчику в самолёте от Дублина до Лондона. Случайный попутчик – представительный пузатый английский джентльмен едва младше, – его трагедии не понял, больше задевшись о ярую неприязнь священника к месту назначения. Неприязнь такая, что весь позеленел и вжался в кресло. Первый за пятьдесят с лишним лет жизни полёт. Его назвали застоявшимся стариком и подробно расписали всю чудесность Лондона и Великобритании, какие там возможности, свободы, технологии и инновации…

– Там можно делить на ноль? – едко спросил Джокстон и попутчик обиженно молчал на него весь оставшийся час пути.

Лондон своими технологиями и инновациями отца Джокстона и вправду впечатлил. Прям-таки впечатал. Вдохновляя забиться в угол и шипеть на всё, что осмелится приблизиться к нему. От всего окружавшего, он чувствовал себя ещё более застоявшимся стариком, чем считал его попутчик-англичанин немногим младше. Ему казалось, что он подготовился и к толпе, и к шуму, и к гигантским стенам зданий после Дублина, но, по сравнению с Лондоном, тот теперь казался крошечным и безлюдным. Несчастный отец Джокстон весь вокзал, дорогу, и пугающее запутанное метро жался к краю, обеими руками прижимая к груди свою единственную сумку с вещами.

В метро он чувствовал себя на все восемьдесят лет. Мало того, что его ужасно злило само метро, эти странные порядки, то, что оно требует денег, вся эта техника и толпа народу, упрямо игнорировавшая всё вокруг (в особенности – мысленные требования Джокстона не приближаться к нему). Весьма удобно игнорировать всё вокруг, пялясь в свою ладонь. Телефоны – то, на что ещё с удовольствием злился пожилой священник. В отличии от своего викария и людей такого возраста, мужчина не испытавал постоянной необходимости в этой штуке. Но здесь все от мала до велика, до подзаборного бродяги – все носились с ними не отрываясь. Чумные не иначе! Того гляди и подхватишь эту бессмысленную заразу.

За два часа в Лондоне, Джокстон нашёл для себя все причины за что его ненавидеть. Пылающая ненависть помогла ему пережить дорогу до отеля (где номер ему днём ранее забронировал викарий благодаря одной из ненавистных штук) и сдержанный разговор с ничем неповинной девушкой за стойкой, которая не понимала, что он от неё хочет. Но в номере ненависть истратилась, забрав с собой последние нервы и силы, оставив лежать на кровати без движения и разглядывать потолок, осознавая, что у него больше нет никакого желания разыскивать младшего брата. Больше всего ему хотелось вернуться обратно, с порушенной мечтой о долгожданном покое, зато к пастве в три с половиной человека. Лондон казался ему гигантским чудовищным китом, который проглотил его и медленно переваривает.

Отец Джокстон вздохнул и встал с кровати. Следовало найти непутёвого родственника, которого он увидит, возможно, впервые.

Не скоро он вернётся домой.

Данные о брате, полученные от родителей, он по-старчески старательно переписал в блокнот и вложил полученные от родителей фотографии, в поиске полностью бесполезные. Родители считали, что они дадут Брадану полное представление о том, что за человек их младшенький. На первой пятилетний малец обнимал рванную книгу, широко улыбаясь. На второй очевидно поддатый выпускник широко улыбаясь обнимал рванный диплом. О том, как выглядит брат сейчас, они не говорили, а об отношении родителей к нему прямо заявляли, и Брадан их брезгливо выложил. Таких отношений от родителей к себе он не испытывал и теперь ими брезговал.

Его брат окончил исторический факультет в Дублинском университете с отличием, несмотря на то, что рисковал пару раз вылететь от туда за пьянство и дебоширство. Оссиан отправился в Лондон "работать по профессии", и пропал безвести на несколько лет. Открытку из Национального музея родители восприняли, что по профессии он всё-таки устроился. Брадан в этом сомневался, но обещал проверить.

Взяв только всё самое необходимое, как паспорт, деньги и тот самый блокнот, священник спустился к стойке, но девушки там больше не оказалось и на нажатие звонка никто не появлялся. На лестнице уныло возюкал шваброй паренёк, по виду едва выпустившийся из школы, и угрюмо поинтересовался:

– Вам чего.

– Мне бы позвонить, – ответил Брадан.

Парень окинул его ленивым взглядом и полез в задний карман штанов:

– Ну позвоните от меня.

Отец Джокстон поморщился, увидев очередной чёрный прямоугольник, в который удобно таращиться.

– С этого? – обречённо спросил он. Он не хотел себе признаваться, что понятия не имеет, как этим пользоваться, поэтому предпочёл заранее испытывать к этому отторжение.

– «Черника», – «пояснил» уборщик. – Не «яблоко», конечно, но типа, всяко лучше, чем «червяком» замариваться, да?

Эти штуковины градируются по удобоваримости названия. Замечательно.

– Замечательно, – сухо обронил священник, раздраженно покинув и паренька и отель.

К счастью знаменитые телефонные будки в Лондоне остались. А пятая даже оказалась рабочей (Бог его испытвает, не иначе!). Прошелестив изгвазданный телефонный справочник, он позвонил в справочную с первой страницы, чтобы узнать что-либо об Оссиане Джокстоне. Там ответили, что если он разыскивает человека от которого давно не было вестей, то ему лучше обратиться в полицию. Этот ответ священника удовлетворил. Он уточнил, не отходя, где ближайшее отделение полиции и отправился туда.

В полиции к вопросам об Оссиане Джокстоне рыжеволосый молодой человек за окошком отнёсся с повышенным интересом и даже созвал нескольких полицейских, которые по нескольку раз уточнили, кто он такой и почему ищет Оссиана. Священник с мрачным удовлетворением красочно поведал свою грустную историю, в конце в свою очередь спросив, почему это их так удивляет.

– Да мы сами его ищем, – полная женщина за спиной паренька небрежно указала на доску с объявлениями о разыскиваемых. Среди прочих бандитских рож священник и вправду увидел особенно бандитскую, подписанную как «Оссиан Джокстон». «По крайней мере теперь я знаю, как он выглядит», – пробилась сквозь общий шок здравая мысль.

Священника спросили координаты его отеля, попросили не покидать Лондон, пока с ним не свяжутся, и они культурно распрощались.

Происходящее святому отцу Брадану Джокстону нравилось всё меньше. Впору уже было вернуться в номер и отзвонить родителям о ситуации. Но он всё-таки решил добраться до Национального музея и узнать что-либо о брате там – это была крайне слабая ниточка, сразу можно было предвидеть, что она закончиться ничем, но это всё что он смог придумать.

К его сожалению, уточнить дорогу он решил у совершенно неподозрительных людей в пухлых чёрных куртках. Те немедленно с радостью возжелали ему помочь, пообещав подешевле продать ему и карты, и навигаторы (автомобильные и пешие), и снова эти съедобноназванные устройства. Мрачные мысленные шутки священника, что эта техника, как чума, которая пытается к нему прицепиться, начали его пугать. Тараторили эти продавцы так невнятно, непонятно и дико, что священник их помощи не оценил и поспешил заверить, что на варварских языках говорить не умеет.

Национальный музей его удивил и восхитил, пока что он оказался самым приятным местом в Лондоне, однако, о брате, сколько бы он не спрашивал, никто ничего ему сказать не мог, лишь девушка из сувенирной лавки предположила, что так звали одного уборщика. Брадан хотел уточнить эту информацию у того, кто занимается персоналом, но его не допустили.

Отчаявшись, священник ушёл из музея ни с чем, но увидел невдалеке скамью со знаком для курящих, на которой одиноко курил пожилой смуглый мужчина в рабочей одежде уборщика.

– Вы знали Оссиана Джокстона? – безо всякой надежды спросил его Брадан.

Незнакомец окинул его оценивающим взглядом.

– А почему вы его ищете?

– Я обещал своей семье вернуть сердце неверного, – пространно ответил священник, подустав пояснять свою историю всем и каждому.

Старик посмеялся и откинулся на спинку скамьи.

– Вы его брат не так ли?

Джокстон вздёрнул брови.

– Откуда вы это знаете?

– Он много рассказывал о вас, хотя вы, как я понял, ни разу не виделись. Но ему было интересно, что вы за человек, – уборщик затянулся. – Неудачное же вы время выбрали, чтобы его навестить.

– Вы знаете, где я могу его найти?

Старик снова затянулся, наклонившись вперёд и, уперев локти в колени, впёр взгляд в землю.

– У вас есть листок и ручка? – в конце концов спросил он. – Я напишу, где он иногда ночует, но не обещаю, что он и сейчас там.

– Хотя бы этого мне будет достаточно, – ответил священник, подавая свой блокнот. Записав обещанное, уборщик встал, сообщив, что ему пора возвращаться, Джокстон сомневающиеся нахмурился: – Вы ведь хотите рассказать мне что-то ещё?

Собеседник посмеялся и покачал головой.

– Скажу, что он из тех детей, за которыми нужен глаз да глаз, рад что вы меня подмените, – он подмигнул. – А обо всём остальном вам нужно обсудить самим, между братьями.

Отец Джокстон снова ничего не понял.

Адрес брата оказался на самой окраине Лондона и, когда подходила его остановка, в вагоне почти никого не осталось, лишь спящая старушка, сидевшая рядом с ним, уж больно давила на правое плечо.

– Прошу прощения, мадам, но мне скоро выходить, – в конце концов не выдержал и попытался отодвинуться святой отец.

– Эта бабушка мертва уже две станции, – ответили ему.

Отца пробил холодный пот.

– П-простите, что?

Рядом со старушкой сидел мужчина в чёрном, Брадан не замечал его, потому что предпочитал по примеру местных игнорировать всё вокруг себя. Мужчина встал и священник со страхом осознал, что они в вагоне одни. Лицо незнакомца было замотано бинтами, но под ними не выделялся нос, будто его там и не было. Глаза чёрные, но цепкие, им в пору бы принадлежать скорее птице, чем человеку.

– Представляться не буду, – голос был дрожащий и старческий, но какой-то чужой, будто не принадлежал человеку напротив. И с глазами точно не вязался. – Вас я тоже не знаю. Почему вы ищете Оссиана Джокстона?

У Брадана Джокстона от страха зуб на зуб не попадал. Особенно с мёртвой старушкой на плече. Но собеседник нетерпеливо поднял брови, намекая, что ждёт ответа, и почему-то этот жест показался очень жутким.

– Я его старший брат. Мы с ним почти не виделись за всю жизнь и, честно сказать, не видел бы всю оставшуюся, но наши родители беспокоятся о нём и поэтому я ищу его.

– Беспокоиться есть о чём, – жутко согласился незнакомец в чёрном.

Повисла неловкая пауза. Неловкая для отца Джокстона, потому что незнакомец смущённым не выглядел. Поезд затормозил на станции.

– Извините, мне нужно идти, – замямлил священник, пытаясь выбраться из-под почившей. Она повалилась на скамью. Священник неуверенно замер, глядя на её плотно сомкнутые глаза.

– Делайте, что хотите, – вывел его из ступора жуткий незнакомец. Отметив, что священник неловко топчется на месте, косясь на старушку, добавил: – Не беспокойтесь, об этом я позабочусь. А вы забудьте. Или я позабочусь и о вас.

Джокстон вышел бочком, стараясь не поворачиваться спиной к жуткому типу, а тот следил за ним с лёгкой ухмылкой. Как только священник спиной переступил порог поезда, дверь перед ним захлопнулась и поезд тронулся. Незнакомец продолжал смотреть на него через окно дверей.

Святой отец проводил уходящий поезд взглядом и задрожал, сбрасывая с себя оцепенение. За всё время их общения незнакомец ни разу не моргнул.

Он перекрестился и быстро прошептал молитву за себя и за ту несчастную почившую душу в поезде, с горькой досадой осознав, что не знает её имени. Да разве ж услышит его Бог в таком аду?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.