Если ребенку трудно в школе

Да у вас необучаемый ребенок!

Так сложилось, что нашего старшего сына Федю многократно «выгоняли» из детских клубов, с кружков и секций. Сейчас я об этом пишу легко, но несколько лет назад я испытывала целую гамму чувств по этому поводу.

Бессилие – что бы я ни предпринимала в отношении Фединой учебы, это не помогало.

Отчаяние – я никогда не найду ему подходящую школу или секцию.

Тревогу – ведь он еще не дорос до первого класса, а что же будет потом!?

Вину – ведь это все я виновата, я «плохая мать».

А еще злость – по отношению к педагогам, которые не хотели даже пытаться понять моего ребенка.

И, что уж скрывать, зависть – по отношению к семьям, в которых дети беспроблемно ходили в детский сад и школу, а в свободное от уроков время посещали миллион кружков.

Ах да, кажется, еще глубокую внутреннюю обиду – потому что, по сути, наших проблем никто не признавал, никто не говорил, что моя внутренняя боль реальна. «Вы просто перфекционисты, ищете идеальную школу, а идеальных школ не бывает». «Будь строже!», «Будь мягче!», «Терпи – и все пройдет». А еще мое любимое: «Ты наговариваешь на своего ребенка, посмотри, какой он хороший».

Кто бы спорил, ребенок и впрямь прекрасный – умный, добрый, чуткий к чужим проблемам, творческий. Я могла бы написать отдельную главу о его достоинствах. Но все это меркло на фоне характеристик, которые давали ему педагоги – необучаемый, медленно соображающий, невоспитанный, гиперактивный, неуравновешенный, одним словом, – хулиган.

Ребенок был настолько «несистемным» и «неформатным», что учителям было проще от него потихоньку избавиться, чем пытаться подобрать к нему ключик.

Однажды мы решили отправить Федю на подготовку к школе. Ему было около шести лет. На самом деле, конечно, «подготовка к школе» – это одно название: дети на этих занятиях не сидят за партами. В расписании – сплошь «игровые» предметы: творчество, математика, буквы в игровой форме, музыка и ритмика.

На всякий случай я сразу предупредила, что наш ребенок в новой обстановке может проявлять чрезмерную активность, но это уйдет, когда он привыкнет. Клуб был новый, каждый пришедший клиент ценился на вес золота, поэтому меня клятвенно убедили, что проблем с гиперактивностью не будет. Потому что педагоги-то опытные, готовы к такому повороту. Да и вообще, мол, гиперактивность нынче у каждого второго ребенка. Это практически норма и обыденность.

На самом первом занятии Федя конфликтовал с другим Федей.

Когда я спросила, что произошло на подготовке к школе, Федя объяснил: ему захотелось треснуть другого Федю, и он решил, что сейчас самое время «разделить апельсин».

Когда Федя злился в 5—6 лет, он иногда за неимением аргументов мог треснуть собеседника. Так часто бывает у маленьких мальчиков. Мы однажды договорились: драться нельзя. Надо решать конфликты словесно. Но Федя честно признался, что так не получится, ведь, когда эмоции зашкаливают, нужно что-то с ними делать. Например, сжать кулак и треснуть того, кто неправ. Поэтому на занятиях с нейропсихологом мы придумали игру: Федя сжимает кулак, трясет им яростно в воздухе и кричит считалочку: «Мы делили апельсин, много нас, а он один». Выигрывают обе стороны: оппонента не стукнули, а Федя выплеснул свои эмоции и не был стукнут в ответ.

Но второй Федя, ходивший на подготовку в школе, про апельсин ничего не знал и, конечно, нажаловался учителям.

Все нормально, успокоили меня учителя. Это ведь мальчики, они еще и не такое могут.

Но еле заметная нотка напряжения после разговора осталась.

Второй раз конфликт разгорелся посреди занятия: мне позвонили и сказали срочно забрать ребенка пораньше, потому что он «целенаправленно избил всех девочек в группе – одна уже безутешно рыдает, другие на подходе».

Версия директора клуба была особенно драматичной. Федя бил всех девочек по очереди. Девочек было человек пять. Всего в группе восемь человек, включая Федю. То есть он «избил» практически всю группу.

Версия воспитательницы была немного другой. Девочка из Фединой группы собирала в корзинку игрушки. Подбежал Федя, корзинку у нее из рук выхватил, все рассыпалось. Федя побежал дальше. А девочка разрыдалась. Ее успокаивали, Федю стыдили. Он извинился, но, по версии воспитательницы, затаил обиду и потом, пока никто не видел, якобы ткнул девочку пальцем в глаз. В итоге Федю застыдили совсем, увели из класса, оставили одного в комнате, чтобы подумал над своим поведением. В конце концов он пришел и извинился перед девочкой, они помирились, и в конце занятия она даже «сделала за него домашку»: нарисовала Бабу-ягу сперва себе, потом Феде.

Я точно знала: Федя не может начать бить кого-то без повода, это не про него. Тем более он не может затаить обиду, выждать и навредить человеку. Он импульсивен, но, если не отомстил сразу, об обиде забудет.

Как все было на самом деле: девочка собирала корзину с игрушками «не по правилам», и Феде нужно было это исправить (он не смог объяснить словами, неуклюже выхватил корзинку из рук девочки, и все рассыпалось). Ткнул пальцем в глаз эту же девочку он абсолютно случайно, просто они сидели слишком близко друг к другу.

Но ярлыки навешаны. Федя – драчун и хулиган, дерется, намеренно избивает детей, выбирая девочек.

На следующем (третьем) занятии директор попросила меня зайти к ней в кабинет и в нарочито вежливых выражениях сказала, что Феде пока что рано готовиться к школе, на текущем этапе его нужно учить общаться и «хорошо» себя вести, а в этом клубе у педагогов, видите ли, совсем другие задачи. Что в переводе, конечно же, означало: мы не рады видеть вас, освободите помещение.

Тогда я впервые столкнулась с вещью, которая меня повергла в отчаяние. И это было отношение педагогов – людей, от которых полностью зависели дети.

Никто не готов был встать на место ребенка, искать причины его поведения. Там, где я четко видела, почему он поступил так, а не иначе, – мне рассказывали, что он «плохо воспитан и опасен для окружающих».

Полное отрицание своей ответственности. Когда Федя ткнул девочку пальцем в глаз, никого из педагогов рядом не было, хотя на группу из восьми детей было трое учителей и они должны были смотреть за детьми в этот момент.

Перекладывание ответственности на родителя. А еще мне мягко намекнули, что Федя, наверное, растет в неблагополучной семье, а я не очень хорошая мать, и советовали разные книги по воспитанию детей.

Со спортивными секциями нам тоже, надо сказать, не везло.

Например, в один прекрасный момент тренер по плаванию заявил, что Федя абсолютно «необучаем» и не понимает, чего от него хотят взрослые. И ребенка надо перевести в группу младше, к детям возрастной категории от 3 до 5 лет. Феде было тогда почти 7. Он несколько дней плакал от унижения, что его отправили к малышам. Он говорил: «Мама, мне так стыдно, я неудачник!»

До этого мне казалось, что педагоги должны замечать прогресс не только, когда он линейный. За те два месяца, что Федя ходил в группу по плаванию, он научился плавать – и это был невероятный прогресс для человека, который пришел в группу абсолютно «нулевым». Сравнение с другими ребятами было явно не в пользу Феди. Но если бы мы сравнивали его с самим собой – он проделал колоссальную работу и превзошел мои самые нескромные ожидания. Неужели тренер, педагог с многолетним стажем, этого не видел?

А еще для меня это было историей о том, что мотивация у детей дошкольного и младшего школьного возраста очень страдает, если их достоинство унижают учителя – люди, от которых, казалось бы, зависит их успех. Это очень хорошо понимают на Западе, где принято среди каракулей ребенка находить наименее уродливо написанную букву и хвалить то, как старался ребенок, пока ее писал. В России же считается, что так характер не закалить – большинство учителей и тренеров хотят видеть детей управляемыми и предсказуемыми. Если дети что-то делают по-своему, на них начинают давить, подчеркивать их несовершенства, угрожать страшными последствиями («будешь работать дворником» или «просидишь всю жизнь на скамейке запасных»). Есть дети, которые способны разозлиться («я могу больше!») и пойти на поводу у манипулятивного учителя, показав, на что они действительно способны. Но есть дети, которые от таких «угроз» вянут, как цветы на морозе.

Была одна секция, откуда Федю не могли «попросить» – она была государственная. Но и там ему доставалось – тренер попросту выгонял с занятия.

Предшествовали этому какие-то глупые и незначительные истории. Например, однажды на занятие после затяжной болезни пришел друг Феди – Арсений. Мальчики обрадовались друг другу и вели себя шумно. А репутация у Феди к тому моменту уже была такова, что в любой ситуации, даже если болтали двое, – наказывали Федю. Так было и в этот раз: тренер поставил его в угол и велел 30 раз приседать. Что сделал Федя: он начал «паясничать». Садился до упора, кренился вбок и делал кувырок. И все это с таким удивленным лицом, как будто у него это выходит не нарочно: ой, еще раз кувыркнулся, ой-ей. Тренер предсказуемо рассвирепел и заставил его отжиматься на кулаках. Но и там Федя выдал какой-то фарс, после чего его выгнали с занятия.

Так, конечно, было не на каждом занятии, но повторялось регулярно.

С одной стороны, я сочувствовала тренеру: в нашем перенаселенном районе на окраине Москвы в группе по айкидо занимается 30 оболтусов. Попробуй уследи за всеми. С другой стороны – ну как можно выгнать с занятия шестилетку? В тот день Федя просыпался ночью и рыдал, то есть для него вся эта ситуация на айкидо была колоссальным стрессом.

Из истории с айкидо я поняла, что даже очень хороший преподаватель не имеет возможности разбираться в разных ситуациях, когда детей очень много. И ребенок «неформатный», который своим поведением выбивается из общей массы, рискует быть постоянным источником раздражения для педагога.

В тот год Федю надо было записывать в 1 класс, и мы этого не сделали. Думаю, именно эти три истории заставили нас с мужем понять, что хоумскулинг пока что единственный наш вариант чему-то научиться. Но об этом я расскажу немного позже. Пока давайте поговорим о феномене неформатных детей и о том, как к таким детям относится школа.

Кто у нас тут такой неформатный?

Так получилось, что детей «неформатных», как наш Федя, я могу распознать с первого взгляда.

Вот, скажем, собирается класс из двадцати человек (представим любой возраст начальной школы, от 6 до 10 лет). В таком классе всегда есть лидеры – отличники и спортсмены. Есть незаметные «середнячки». А есть – «неформатные» дети, которые при неудачном стечении обстоятельств превращаются в изгоев.

Среди таких наверняка может оказаться мальчишка, который не умолкая болтает о чем-то своем и мешает учителю. Или ребенок, который все время вертится и не может усидеть на месте дольше 10 минут. «Электровеник», который на перемене бегает быстрее всех, импульсивно выкрикивает не всегда правильные ответы с места и издает звуки «взрывов», когда зачеркивает что-то в тетрадке.

Это вполне может быть и высокочувствительная девочка, которая не успела переписать задание с доски, и поэтому она рыдает и не может успокоиться. Может быть, кто-то, кому «чешет» шею шерстяной свитер или слишком громко стучит карандашом сосед по парте, и поэтому заниматься невозможно. Есть вспыльчивый драчун, мерцающая искра: только тронь – полыхнет огнем и даст «в глаз». А есть медленный ребенок, который с точки зрения поведения никак не выделяется, но ему нужно повторять материал раз пять, иначе он ничего не понимает и пишет контрольные на тройки, за глаза его часто называют «необучаемым» и «туповатым».

Современная российская школа, несмотря на красивые лозунги об инклюзии и равных возможностях, направлена на хорошистов и отличников. На ребенка, который выдерживает любую нагрузку, успевает по всем предметам хорошо учиться, инициативен, в целом сносно себя ведет и имеет покладистый характер, и поэтому у учителей нет к нему вопросов. Таких детей любят, их ставят всем в пример.

АНЕКДОТ

Все утопающие говорят, что дельфины толкали их к берегу. А знаете почему? Потому что те, кого дельфины толкали от берега, уже ничего никому сказать не смогли.

Все, что я расскажу дальше про общеобразовательную школу, может показаться вам немного мрачноватым. Но я сразу предупрежу вас – я верю в то, что идеальные школы все-таки где-то существуют. Такие школы, в которых отлично себя чувствуют и отличники, и отстающие троечники. Школы, в которые дети идут с большим желанием, вприпрыжку. В которых работают учителя, умеющие работать с непростыми детьми, способные удержать внимание класса и незаметно уделить больше внимания тем, кому это внимание действительно нужно.

Но так получилось, что знакомые мне мамы «неформатных» детей таких школ не видели. Возможно, у родителей, которые по счастливой случайности отдали свое чадо в такую вот идеальную школу, – все хорошо, и у них просто нет потребности делиться своим опытом. Они не сидят на форумах для «труднообучаемых» детей или не делятся своим счастливым опытом в тематических чатах – им совершенно незачем это делать.

Поэтому мы будем исходить из того, что идеальные школы все-таки есть – но их очень мало. А общеобразовательная школа в том виде, в котором мы привыкли ее видеть сегодня, появилась в XIX веке для того, чтобы выпускать «удобные» и исполнительные кадры для заводов и фабрик, а чуть позже – контор и офисов. Людей, которые могли бы высидеть службу от звонка до звонка, не проголодаться лишний раз, не очень переживать из-за того, что где-то там, за пределами офиса, – любимая семья. И вообще, как минимум 8 часов в сутки не отвлекаться на жизнь за пределами станка или рабочего стола с компьютером. Ну и, конечно, иногда радовать руководство инициативами по повышению эффективности работы.

Для неформатных детей та школа, которую мы знаем, вообще не была предназначена. Поэтому неудивительно, что детей, к которым нужно относиться с терпением и пониманием, система очень часто старается оставить за скобками.

За последние годы я выслушала несколько сотен историй о том, как от «неудобных» детей стремятся избавиться. Способов избавиться от «неудобного» ребенка довольно много, и первыми, кто делает все, чтобы сбросить неудобного ребенка со счетов, – это учителя. Кого-то можно просто попросить найти школу «попроще», если речь идет о гимназии, ведь хороший рейтинг создается отличниками, а репутация школы намного важнее прописанных в законе гуманистических основ образования. Зачем за не самую большую в мире зарплату стараться найти особый подход к ребенку? Проще намекнуть, что ему пора на выход.

Наталья, из личной переписки: «Наша учительница в первом классе пыталась выжить моего сына. Она на собрании дала всем родителям бумагу на подпись, чтобы ребенка исключили. Обосновала это тем, что он срывает ей уроки и какие, мол, могут быть знания у ваших детей, когда ей нужно столько внимания для одного мальчика».

Если таких детей много, а их родители никак не соглашаются из школы уходить, – можно, так уж и быть, организовать специальный класс. В него собирают самых слабых с точки зрения учебы и эмоционально неустойчивых детей. Над этими детьми наверняка будут смеяться сверстники из «нормального» класса. Повезло, если на такой класс поставят терпеливую и желающую помочь детям учительницу. Если даже и в «слабом» классе ребенок не уживается – что ж, значит, пора на «индивидуальное» обучение, в одиночное плавание.

Галина, из личной переписки: «Меня сегодня неожиданно вызвали в школу. И там директор ошарашила заявлением, что собраны подписи родителей, которые просят исключить ребенка из класса. Мы уже меняли класс, и в новом все было терпимо и особых жалоб не было, а тут новогодний сюрприз. Я знала, что проблемы есть. Мы с учителем постоянно на связи. Я на все откликалась, помогала, жалоб не было. Видела всех родителей на новогоднем утреннике. Никто ничего не говорил. И тут как гром среди ясного неба – все подписи собраны. Кто-то занялся и подготовил, остальные подписали».

Удивительно, что о профессиональной некомпетентности педагоги предпочитают даже не думать – всегда, когда речь идет о неформатном ребенке, виноват кто-то, кроме учителя. Обязательно виноваты родители – мало занимались, поздно спохватились, не уделяли ребенку должного внимания. Конечно же, виноват сам ребенок – плохо себя ведет, не слушает, не умеет держать себя в руках.

А вот о вине учителя по какой-то загадочной причине речи никогда не идет, даже если педагог раздражается и не может сдержаться в общении с неформатным ребенком (а ведь такое, к сожалению, бывает сплошь и рядом). Ну а пока виноватые ищутся, неудобный школе ребенок идет на дно школьной иерархии – в общем-то, по большей части только потому, что ему нужно чуть больше внимания, чем другим детям.

СПРАВКА

Индивидуальное, надомное, заочное и семейное обучение – это выбор родителей. Никакая школа или садик (который в настоящий момент является первой ступенью образования) не могут вас принудить к этому, если ребенок в целом здоров и может посещать образовательное учреждение.

Так что если вдруг в школе вам намекают, что «пора на выход», потому что поведение или успеваемость ребенка оставляют желать лучшего, то помните, что закон Об Образовании на вашей стороне. Отчислить ребенка из школы не имеют права до момента, когда ребенку исполнится 15 лет. «По решению органа управления образовательного учреждения за совершенные неоднократно грубые нарушения устава образовательного учреждения допускается исключение из данного образовательного учреждения обучающегося, достигшего возраста пятнадцати лет» (ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» от 29.12.2012 N 273-ФЗ ст. 19 п.7).