Тест на отцовство

Глава 1

– Ну, Баженова, и что мы будем с этим делать? – Владимир Юрьевич посмотрел на меня поверх очков и постучал пальцами по ведомости.

– Это бред! – яростно возмутилась я. – И ко мне это не имеет никакого отношения! Я не брала бланки и уж тем более не сливала их в группу!

– Значит, у нас теперь все отличники? И то, что на кафедре не досчитались тестовых бланков – всего лишь совпадение?! А я ведь доверял вам, Леночка. Сделал лаборантом, позволил работать над моим методическим пособием… – Мирохин сокрушенно покачал головой. – А ты вот так… Я бы еще мог спустить это с рук тебе. По старой, фигурально выражаясь, дружбе… Но раздать всей группе?

– Владимир Юрьевич, я не брала бланки, – твердо повторила я. – И понятия не имею, кто это сделал!

– И почему же тогда Злотникова, Карамышева, Федорчук в один голос говорят, что это ты?

– Потому что отличники всех раздражают! Клянусь, Владимир Юрьевич…

– Боюсь, клятвы тут не помогут, – он вздохнул с деланным сочувствием. – И нам придется принять меры. Дело не только в тебе – это, фигурально выражаясь, урок для всех наших студентов. Как мы можем выпускать педагогов, которые сами жульничают на экзаменах?

– Вы выгоните меня с кафедры? – с вызовом спросила я, чувствуя, как горят щеки от возмущения.

Я была бы рада скрыть эмоции, но, как и все рыжие, я краснела моментально. По поводу и без. И, наверное, сейчас была похожа на салат из помидоров и морковки… Собственно, не просто так меня полгруппы дразнили Морквой. Пединститут, а как дети малые! Я думала, что, оказавшись среди взрослых людей, будущих преподавателей, к тому же, избавлюсь от дурацких школьных кличек. Апельсинка, Пеппи, Рыжик, Белка… Ничего подобного. Морква. Отлично. И вдобавок ко всему еще и сдали декану. За что, спрашивается? За то, что отказала им?

– Ленусик, ну что тебе стоит! – подбивался ко мне Костя Федорчук. – Сфоткай бланки…

Нашел, видно, способ до них добраться. Еще и повесил на меня… Вот сволочь! Зарплата лаборанта была копеечная, но вместе со стипендией отличницы выходило достаточно, чтобы не просить денег у матери. А теперь…

– О кафедре и речи нет, – продолжил меня добивать профессор Мирохин. – Боюсь, все гораздо серьезнее.

Я сглотнула и в ужасе уставилась на него.

– Лишите стипендии?

– Хуже, Баженова. Придется вас исключить.

Исклю… Что?! С четвертого, мать его, курса? После того, как я заслужила звание ботана за часы, проведенные в библиотеке? После бессонных ночей ради идеальной зачетки? Да вы издеваетесь?!

– Да как же так-то… – пробормотала я вслух.

– Боюсь, я ничего не могу для вас сделать, Леночка… – он встал из-за стола, подошел ко мне и положил руку на плечо. – Разве что…

– Что?! – выпалила я с глупой готовностью лабрадора.

– Мы могли бы уладить этот вопрос тета-тет… Фигурально выражаясь… – на этом его ладонь двинулась вниз по моей спине, скользнула по копчику, ниже… и сжалась, заставив меня взвизгнуть.

– Давай не будем ломать комедию, Баженова, – выдохнул Мирохин мне в ухо, окатив луковым амбре. – Ты большая девочка и знаешь, как договориться с дядей… Так ведь?

– С ума сошли?! – я отскочила, подавив острое желание стереть с себя следы его прикосновений. – Я подам жалобу в ректорат!

– И кто тебя послушает? – он криво усмехнулся. – Девочка на грани отчисления может наговорить все, что угодно. А я здесь работаю двадцать лет… – Владимир Юрьевич снова подошел ко мне, я попятилась до тех пор, пока не оказалась прижатой к стене.

Он был так близко, что я видела каждую морщинку, каждое старческое пигментное пятно, круглую родинку-горошину на подбородке, седые волосы, паучьими лапками вылезающие из ноздрей… Он вызывал чувство тошноты, даже когда я задерживала дыхание, чтобы не чувствовать его омерзительный запах.

– Это ведь так просто, – он понизил голос и принялся шарить по моему телу, как будто искал зашитую в одежду заначку. Пока не пришел к выводы, что самое ценное – в лифчике. Сжал мою грудь, прерывисто втянув воздух, а потом больно ущипнул за самое чувствительное место…

Это он сделал зря. Собравшись с силами, чтобы сдержать рвотный позыв, я резко согнула ногу в колене, атаковав то, что управляло Мирохиным. Он охнул, согнулся, и я оттолкнула его. Отбежала в сторону, одернула блузку.

– Не буду я с вами спать! Делайте, что хотите…

Я убегала из деканата так быстро, как ни разу не бегала на физкультуре. Сдала, наверное, разом все нормативы за предыдущие годы. По лестнице летела, чудом не сломав себе шею. На выходе чуть не сбила охранника, без прелюдии послала Карамышеву и, лишь домчавшись до стадиона, перевела дух, плюхнулась на первую свободную лавку и разревелась.

Меня колотило крупной дрожью, я чувствовала себя грязной, преданной.

Всегда считала Мирохина научной величиной, в какой-то степени он был даже моим кумиром. Образцом для подражания. Я помогала с его чертовой книгой, выискивала цитаты в источниках, обрабатывала данные анкетирования. Тысячи анкет из десятков школ! Я мечтала стать самым продвинутым учителем истории. Яркой, интересной… Разработать свою методику, благодаря которой дети бы запоминали даты с легкостью. Хотела объяснить им основы процесса, причины, следствия… Так же, как учил Мирохин. А оказалось, все это время он всего лишь искал способ залезть мне в трусы! Мерзкий старый извращенец! «Фигурально выражаясь, фигурально выражаясь…» Козел!

Будь я умнее и сдержаннее, придумала бы, как решить все миром. Нет, не спать с ним, разумеется. Но найти подход. Или снять всю эту сцену на телефон, чтобы заполучить ответное оружие. Но я все испортила! Чертов характер! Мама всегда говорила: «Ты сначала делаешь, а потом думаешь!» И теперь мне придется звонить ей и говорить, что меня вот-вот выпнут из общежития, и я снова рухну на голову им с отчимом… Нет, я любила их, и, думаю, они меня тоже, но последние годы в старших классах чувствовала себя лишней. И была рада выбраться в общежитие, но теперь… Мама не работает, деньги придется просить у отчима. А он выдавал всегда по чуть-чуть. Демонстративно отсчитывал мелкие купюры, сопровождая это лекциями о том, что в мои годы работал и официантом, и грузчиком, и уборщиком, чтобы не сидеть на родительской шее.

В общагу я брела на негнущихся ногах, пялясь в пустоту. На автомате добрела до комнаты и первым делом отправилась в душ. Минут сорок стояла под горячей водой, пользуясь тем, что днем особой очереди на помывку не наблюдалось. Докрасна терла себя грубой стороной с мочалки, ликвидируя следы его прикосновений вместе с эпидермисом.

У меня был парень на втором курсе, и я была не такой уж наивной дурочкой в вопросах интимной жизни. Особых восторгов и фейерверков удовольствия, как пишут в дамских романах, я никогда не испытывала. Понимала, что мужчинам это надо, по-другому никак, и все было довольно сносно. Но сегодня… Сегодня я ненавидела всех проклятых самцов. Начиная с Мирохина. Наука, высокие слова… Как же! Они хотят только взобраться на тебя, как кобель на течную суку, и потереть свой несчастный отросток. К черту! К черту всех этих ублюдков! Мешки с дерьмом, а не люди – вот они кто! Отчим, который требовал чеки за каждую покупку, включая прокладки, и выяснял, зачем мне такие дорогие, если в Ашане есть по двадцать рублей. Парень, который бросил меня после того, как лишил девственности, и променял на раскованную дочку политика. Федорчук, который повесил на меня похищение бланков и буквально собственноручно выпер из института. И, как вишенка на торте, Мирохин. Надеюсь, в аду его будут жарить с особым усердием.

В комнату я вернулась разгоряченная и злая донельзя. Маша и Вика, мои соседки, синхронно повернулись ко мне и уронили челюсти.

– Ты чего? – первой очнулась Вика Тобольцева, снимая наушники со своей русалочьи-зеленой макушки.

Если после института она так и пойдет работать в школу, – с пирсингом в языке и тоннелем в правом ухе, – она, наверное, будет самой популярной химичкой в истории педагогики.

– Неужели этот гад влепил тебе четверку? – испуганно предположила Маша.

Она как никто понимала мою зацикленность на оценках. Если и был в педе еще один ботан вроде меня, то только Маша Рунина. Я лично будила ее по ночам, когда она кричала и, потная, металась по подушке, потому что ей снились заваленные экзамены.

– Меня отчисляют, – выдала я и опустилась на свою кровать. Кровать, которую мне, явно, придется скоро освободить.

Девчонки дали мне выговориться. Вика прерывала мой рассказ короткими, но емкими матерными восклицаниями, Маша просто ахала и качала головой.

– Надо засудить этого урода, – вынесла вердикт Тобольцева. – Или дождаться в темном переулке и отпинать по почкам так, чтобы он еще года два ссался кровью!

– Прекрати, – Маша брезгливо поморщилась. – Лен, ты уверена?

– В чем? Что он пытался меня изнасиловать?

– Ну, формально это не было насилие… – протянула Рунина. – Он предложил… Неважно. Ты уверена, что готова пожертвовать дипломом ради этого? Тебе один год остался.

– Погоди, – Вика подняла руку. – Ты хочешь, чтобы Ленка дала этому старперу?!

– Я ничего не хочу, но ведь стоит хотя бы подумать…

– А вот сейчас лучше помолчи, – в голосе Тобольцевой прозвучала угроза. – Ты человек вообще?! Ни один диплом этого не стоит. Пошел он в сраку, ясно тебе?!

– Но четыре года… Красный диплом… – вяло настаивала Маша. Вяло – потому что споры с Викой всегда заканчивались не в пользу ее оппонентов. И неважно, кто был прав на самом деле.

– Да дело не только в дипломе, – я потерла виски. – Я могла бы что-то придумать… Заочка, в конце концов. Другой вуз… У меня теперь ни денег, ни жилья. А возвращаться к матери…

– Стоп! – Вика мотнула головой. – Даже не думай. Тебе повезло, что у тебя есть я?

– Ты подвинешься и уступишь половину кровати? – съязвила я.

– Лучше. Моя старшая сестра скоро родит, – Тобольцева довольно улыбнулась.

– И?

– А она – секретарша в крутой конторе. Богатый чувак, гонщик… Он и в офисе-то почти не бывает. Так, для виду. Работа – не бей лежачего, ясно?

– И?

– И, и… Ну ты, Баженова, тормоз! – фыркнула Вика. – Ей поручили найти замену на время декрета. А это три года минимум. Если она вообще потом вернется! Возьмет тебя за милую душу, надо только прийти – и понравиться ей и боссу. С ней все как два пальца, она всю беременность жрет манго, как не в себя. И не простые, а такие… Ну, знаешь, которые в сеточке продаются? Ромыч, муж ее, говорит, что скоро разорится. Принеси ей пять кило этих манго – и она твоя. А боссу вообще наплевать, что там в офисе. Он Катьке доверяет. Так что работа, считай, в кармане. Будешь сидеть, отвечать на звонки. Хату можно снять напополам с Алинкой, она на каждом углу свистит, что собирается съезжать из общаги. Устроилась в бар по вечерам… И как раз будет время решить с учебой. Либо Мирохина, эту тварь, прижать, либо поступить еще куда… Может, четыре курса примут за бакалавриват? Сдашь экзамены – и в магистратуру… Погугли, где такое есть…

Я слушала Вику, не веря своим ушам. Она всегда казалась мне классической пофигисткой. Наушники снимала только на ночь. Или на парах – и то не всегда. Сама решала, какой предмет ей нужен, а на какой – наплевать. Философию и физкультуру прогуливала из принципа. И вот сейчас за пять минут разложила всю мою ситуацию по полочкам, как прирожденный стратег. На мгновение я даже ощутила прилив энтузиазма. Все это звучало, как хорошие деньги, независимость … Я ведь справлюсь?

– А… – начала я неуверенно. – А когда можно придти на собеседование?

– Другой разговор! – оживилась Тобольцева. – Главное в нашем деле – не ныть. Давай, подбирай сопли, будем звонить Катьке.

Глава 2

Кирилл

Бззз. Бзззззз. Бззззз.

Из сна выдернул вибрирующий телефон. Не открывая глаз, нашарил его рукой на тумбочке и прислонил к уху.

– Да? – со сна хрипло спросил я. Кого там черт принес так рано? Знают же, что после гонок я всегда отсыпаюсь. Общение с инвесторами, не говоря уже о подготовке самого мероприятия, высасывает все силы. Я домой-то вернулся только к утру.

– Кирилл Евгеньевич, к вам тут дети, – растерянный голос одного из охранников по ту сторону телефона.

– Какие к черту дети? – рявкнул я.

– Девочка и мальчик, близнецы, – пояснил охранник.

Я тяжело выдохнул, проглатывая нецензурные слова. Выбрался из-под одеяла, вставил ноги в тапки и направился к лестнице. Никаких гостей я не ждал, тем более – детей.

Скорее всего, это какая-то ошибка. Может, мои ворота приняли за территорию детского лагеря, расположенного неподалеку?

Пока спустился вниз, пока дошел до ворот – почти проснулся. Во дворе пахло поздней весной, началом лета: распустились ландыши, которые так заботливо взращивала Тамара Ивановна. Свежий, бодрящий воздух ударил в лицо, словно меня окатили из ведра ледяной водой. Единственный выходной перед рабочей неделей. И то не могу отоспаться… Чтоб вас всех…

– Доброе утро, Кирилл Евгеньевич! – крикнул охранник, выбегая из домика для охраны. – Я их в сторожке посадил, чтобы на дороге не стояли. Проходите сюда, пожалуйста.

– Как они вообще сюда добрались? – поинтересовался я, подходя к двери.

– Так водитель их привез. Увидел, что я наружу вышел и слинял. Черный майбах с номером мм 787 м.

Я вздрогнул. Знаю я, кто для всех своих авто выбивает схожий номер.

Резко открыл дверь.

Замер.

Мальчик и девочка лет пяти. Почти с ногами залезли на стол, чтобы добраться до техники. Один из экранов поплыл рябью.

Охранник тихо ругнулся, суетливо, как заправская нянечка, метнулся к ним и одним движением стянул обоих на пол. Девчонка тут же завизжала.

– Так, тихо! – рявкнул я. – Вы кто?

– Меня зовут Софи, – манерно заявила маленькая гостья, едва оказалась на полу. – А это Марк, только он букву «р» не выговаривает.

Мальчик исподлобья посмотрел на меня виноватым взглядом.

– И что вы тут забыли, Софи и Марк? – я старался держать себя в руках, хотя ситуация явно начала напрягать.

– А ты Кирилл?

– Да, – сухо бросил я.

– Софи, это наш новый папа? Папа Кирилл? – спросил Марк.

Я опешил. И вместе с пацаном посмотрел на девчонку.

– Да, судя по всему, – она прошлась по мне оценочным взглядом, наклонила голову набок. – Ну, ничего. Сойдет.

Сойдет?! Что, мать вашу, происходит?!

Вслух я произнес более вежливое:

– Откуда вы? Где ваши родители?

– Мама сказала передать вам это, – София достала из заднего кармана смятый конверт и протянула мне.

На нем витиеватыми буквами было написано: «Кирюше».

По спине пробежался холодок.

Так коверкать мое имя мог только один человек. Одна женщина…

– Марк, пойдем выбирать комнату! – командным тоном заявила девочка и, прихватив с собой огромный чемодан цвета фуксии, направилась в сад. Тут же прошлась с ним по цветам, вырывая их с корнем. Мальчик послушно последовал за ней.

Я растерянно глянул на охранника. Он не менее растерянно на меня.

– Ладно, разберемся, – буркнул я и вышел из сторожки. С опаской глянул на письмо. Что ей понадобилось? Захотела пристроить своих отпрысков на время?

Резким движением разорвал конверт. Вытащил плотный лист. Сладкий запах ее духов…

«Кирюша!

Извинит, что приходится сообщать тебе это вот так, но ты стал папой. Пять лет назад. София и Марк – твои биологические дети.

Ты злишься на меня и удивлен, но тогда я не хотела раздувать скандал и рушить свой брак. Да и тебе дети были не нужны. Считай, я избавила тебя от радости ночных криков, смен памперсов и прочей краснухи. Я не стала напрягать тебя тогда, но ситуация изменились. Мы с Виктором развелись, он в курсе, что дети – не его.

Ты, конечно, сразу побежишь делать ДНК-тест. На здоровье.

Избавь меня от нотаций и истерик. Ты хороший мужик, и я знаю, что ты их не выгонишь. Няня сейчас – не так дорого, справишься.

Мне пришлось устроить тебе сюрприз, чтобы ты не успел пойти на попятную.

Р.S. Ты был хорош в постели. Иногда я об этом вспоминаю;)

P.P.S. Я уезжаю за границу на несколько месяцев. Как вернусь, обязательно все обсудим.

Что?!

Наверняка это какая-то ошибка. Эта сука наверняка в очередной раз играет в какие-то свои игры! Не может быть, чтобы это и правда были мои дети!

А если?..

Нет, исключено.

Но она не стала бы так рисковать… ДНК-тест, говоришь? Еще как сделаю.

И стоит, наверное, связаться с ее муженьком. Судя по всему, бывшим. Или нет? Тогда он меня уволил с шумом. И его можно понять: если бы я узнал, что моя женушка кувыркается с водителем…

Со стороны дома раздался громкий звон. Следом детский визг.

Черт!

Пихнув письмо в карман пижамных брюк, поспешил домой.

Уже на входе увидел двух испуганных детей. Вокруг них гора осколков.

– Все живы? – поинтересовался я, окидывая взглядом холл. Ваза на месте, скульптура тоже. Что же тогда за гора осколков?

– Что вы разбили? – не дожидаясь ответа, задал новый вопрос.

– Маши-и-инку, – с плачущим воем протянул мальчик.

Машинку? Ох… черт! Одна из моих самых первых наград, которой я так гордился.

– Быстро в комнату, – зарычал. Награду было жаль, но и не хотелось, чтобы дети порезались о стекло.

– У нас еще нет комнаты, – звонко ответила Соня.

– За мной, – бросил я и, взяв их чемодан, направился по лестнице наверх. Уже на следующем этаже завернул в гостевую и поставил чемодан. Обернулся. Никого.

Кулаки непроизвольно сжались – и как, спрашивается, надо с детьми общаться?!

– Я же сказал, идите за мной! – вновь спустившись вниз, я застал детей за рассматриванием очередной награды. Надо бы их перетащить в кабинет. А кабинет на ключ.

– Не хочу, хочу тут, – заспорил мальчик.

– А я брата не оставлю! – тут же поддержала его девочка.

В очередной раз глубоко выдохнув, направился к телефону. Набрал внутренний номер домработницы.

– Тамара Ивановна, подойдите, пожалуйста, в холл.

Может, ей удастся их успокоить?..

… Не удалось. Стоило ей предложить им перекусить, как оба начали носиться по холлу с дикими воплями: «Не хочу, не буду! Давайте закажем пиццу!». Я плюнул, заказал. Но ведь ее еще доставлять будут, а это не меньше пары часов – пока из города выедут, пока доедут. И так пришлось за доставку платить больше, чем за сам заказ. Единственный минус проживания в глубоком Подмосковье. Зато воздух чистый и гоночный трек недалеко.

Ба-баааах!

Стоило мне только на минуту отвлечься, как эти чертята опять что-то уронили. Ну не могут они быть моими детьми! Не могут!

А вот Ирины – вполне.

– Кирилл Евгеньевич, – ко мне, возмущенно размахивая поварешкой, подошла Тамара Ивановна. – Я не знаю, как с ними совладать!

– Я тоже, – тихо ответил я. – Завтра напишу в агентство, наймем для них няню.

– Завтра у меня выходной, – напомнила Тамара Ивановна. – Внуки приезжают. К счастью, они не такие несносные, как эти дети.

– Мерзкая, мерзкая, мерзкая тетка, – нараспев сообщила Соня, прыгая вокруг Тамары Ивановны.

– Вас точно уволят, – с видом знатока добавил мальчишка.

– Я никого не собираюсь увольнять, – резко ответил я. – И попрошу вас в моем доме себя так не вести.

– А папа Витя увольнял, когда нам кто-то не нравился из персонала, – последнее слово Соня будто бы выплюнула. Ну точно, дочь Ирины.

Та тоже относилась к слугам, как к вещам. И со мной она спала уж точно не от большой любви.

– Так, может, вам следует к нему вернуться? – осторожно поинтересовался я.

– Мы ему не нужны, – с какой-то легкостью ответил Марк. – Он сказал, что у нас теперь новый папа.

– Папа Кири-и-илл, – протянула Соня.

Кажется, я начинаю сходить с ума. Няню. Срочно няню.

Глава 3

Пожалуй, пакет с манго была самой странной инвестицией в мировой финансовой истории. Для кого-то пара тысяч рублей – пустяк, заплатил и забыл. Мне с бюджетом отчисленной студентки сумма казалась неподъемной. Я всегда гордилась умением планировать траты. Могла из вермишели и горстки специй сварить суп, на который облизывалась вся общага. И тут вдруг манго. Я шла ва-банк.

Говорят, что у беременных вкусы меняются каждую секунду. Не угадал с угощением – впал в немилость. И если Викина сестра Катя разлюбила экзотические фрукты, мне придется питаться ими еще две недели, как минимум. А если не найду работу – то и гораздо дольше.

Когда Тобольцева рассказывал мне про богатую компанию эксцентричного автогонщика, я представила офис из фильмов. Каково же было мое удивление, когда, выйдя из лифта, я очутилась в самой настоящей комнате славы. Спроси меня кто-то, какого цвета там были стены, я бы затруднилась ответить. Потому что все они от пола до потолка были увешаны фотографиями, грамотами, призовыми розетками. А витрина с кубками и вовсе поражала воображение. Хозяин этого великолепия скромностью явно не отличался. Вот он на пьедестале, вот – в обнимку с двумя девушками-талисманами в коротких юбочках. С шампанским, на пресс-конференции, за рулем, на пит-стопе, рядом с машиной, на машине, в машине…. И снова пьедесталы. Наверное, такой человек и правда проводит в офисе мало времени. Работа мечты – сама себе хозяйки. Только бы взяли…

Я направилась к раздвижным стеклянным дверям, но меня чуть не сшиб с ног небольшой ураган. Который при ближайшем рассмотрении оказался двумя детьми лет пяти. Мальчик и девочка. С воплями они влетели в музей побед, а когда поняли, что кроме лифта оттуда выхода нет, принялись носиться кругами, пока пацан не споткнулся и не задел витрину.

Стекло опасно звякнуло, и я на автомате кинулась наперерез, схватила обоих за шкирку и оттащила подальше. Если бы эта махина рухнула им на голову… Страшно подумать! И кто, интересно, притащил сюда детей? И почему они без присмотра?..

Шкаф устоял, но один из кубков качнулся, завалился – и сработал эффект домино. Один за другим золоченые награды посыпались, устроив целую лавину. Когда оглушительный звон стих, виновник торжества восторженно выдохнул:

– Вау… Скажи, круто?

– Ага, – отозвалась девочка. – А интересно, шкаф заперт?..

На меня ни один, ни вторая не обратили ровным счетом никакого внимания. И прежде, чем я объяснила, что не стоит это проверять, из офиса вытряхнулась дама лет шестидесяти. Крупная, с внушительным атрибутом сидячей работы, она явно не привыкла передвигаться бегом. Ее лицо раскраснелась, волосы на висках были мокрыми от пота, атласную блузку уродовали огромные черные пятна. Кажется, от мелкого порошка. Краска из картриджа для принтера?..

– Вот вы где! – дама с трудом перевела дыхание. – Матерь Божья! Что же вы натворили? Как же… Да за что же мне… Ох… А вы кто? – она перевела на меня взгляд, полный муки и отчаяния.

– Я – на собеседование. К Екатерине…

– А, новая секретарша… – вздохнула она. – Идите прямо по коридору. Не заблудитесь… Да что ж такое! Отойдите оттуда!

– А ты догони! – мальчишка вывернулся из-под моей руки и рванул обратно в офис. Секунду спустя девочка последовала за ним. И стон, сорвавшийся с губ несчастной дамы, вызвал у меня острое сочувствие. Как же я ей в ту минуту не завидовала!

Пройдя внутрь, я без труда нашла Катю. И не только потому, что она сидела в приемной перед массивными деревянными дверьми с табличкой «Кирилл Кузнецов, генеральный директор». Но и потому, что я в жизни не видела человека с таким животом. Хрупкая с виду девушка сидела в кресле, поставив чуть пониже груди блюдце с печеньем. Все ее лицо выражало страдание и желание немедленно принять горизонтальное положение. Ни о каком дресс-коде и речи не шло: на ней была футболка с забавной картинкой, норовящая в любую минуту треснуть по швам. Лицо Дональда Дака, натянутое на объемный живот, напоминало отражение из комнаты смеха.

– Вы Екатерина? – задала я риторический вопрос. – Я – Лена Баженова, Вика предупреждала насчет меня. Я на собеседование.

– А, здрасьте… – уныло протянула она. – Вы вовремя, шеф сегодня на месте. Уже два часа торчит с юристом в кабинете. Как освободится – попрошу вас посмотреть. Присядьте пока.

– А разве не вы ищете себе замену? – удивилась я. – Вика говорила, что начальства почти не бывает.

– Так и есть. Но вот сегодня он тут. С утра пораньше…

Кажется, я попала в царство тоски. Сначала замотанная женщина с двумя сорванцами, теперь Катя… Ей даже дышать было трудно. Уж какое тут собеседование?

– У меня тут гостинец, – я с бодрой улыбкой протянула пакет. – Не сочтите за взятку…

Катя с ленивым любопытством заглянула внутрь… И лицо ее моментально оживилась.