Легко ли быть ведьмой

Дизайнер обложки Алеся Резникова

© Лариса Малмыгина, 2019

© Алеся Резникова, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4496-4019-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Родимое пятно

Я родилась тринадцатого сентября с большим родимым пятном возле левого глаза, что очень расстроило маму.

– Теперь я Вероничку всегда узнаю, – улыбнулась акушерка, зашедшая в палату. – А красавица-то какая! Чисто ангелочек!

– Не ангелочек, – отозвалась с соседней койки цыганка Земфира, – колдунья она. Бог шельму метит.

– Глупости! – у родительницы задрожал голос.

Мамина мама была знахаркой, но это тщательно ото всех скрывалось – времена были такие.

– Очень красивая девочка, – возразила цыганке медичка.

– В том то и дело, – усмехнулась Земфира. – Слишком красивая. Только пятно это не от Бога.

А потом я заболела дизентерией и нас из роддома сразу же перевели в инфекционную больницу. Говорят, в тот год дизентерия людей как траву косила. Только я одна из палаты осталась жива, а в ней лежало четверо грудничков.

– Ослепнет ваша девочка, – сказала врач-инфекционист перед выпиской.

Но я не ослепла, только к первому классу почувствовала, что вижу неясно и надела очки. Они скрыли родимое пятно.

Росла я шустрой и очень любопытной. Никого не боялась и не стеснялась. Когда к родителям приходили гости, я тащила стул, вставала на него и, скрестив руки на груди, с выражением пела взрослые песни. Мне хлопали и умилялись.

Однажды я увидела высокого парня, смело подошла к нему и спросила:

– Ты дядя Степа-милиционер?

– А как же! – рассмеялся парень и угостил меня шоколадкой.

Очки быстро надоели. На переменах я снимала их и прятала в кармашек фартука. Мне очень хотелось, чтобы все рассмотрели мои большие выразительные зеленые глаза. И их рассмотрели. Мальчики наперебой стали предлагать дружбу, а девочки завидовать. В какое-то время я осталась без подружек, зато мой портфель оказался лакомой добычей у одноклассников.

– Можно, сегодня я понесу его? – клянчил какой-нибудь мальчик, вырывая из моих рук школьную сумку.

– И ведь никто не замечает ее родимого пятна, – удивлялась мама, гладя меня по голове.

– Если не присматриваться, и ты не заметишь, – подходил папа и обнимал меня. А потом звал на улицу.

Родители меня любили, у бабушки я была светом в окошке, соседи приглашали в гости и потчевали конфетами.

Все было хорошо, но однажды…

Это случилось в седьмом классе. Крикливая Наташка Черникова решила меня обидеть.

– Очкарик, – плюнула она в мою сторону. – И как ты можешь кому-то нравиться со своим уродским пятном?

Я знала, что Черникова любит Сережу Немцова, а он входил в мою группу поддержки. То есть в мою свиту.

Я заплакала. Натке мальчишки наподдавали тумаков, а потом… Это было страшно, но через неделю на обидчицу наехала машина. Осколок разбившегося лобового стекла попал ей в левый глаз, и глаз вытек.

Тогда я впервые задумалась над тем, что не такая как все.

Вечером я рассказала про Черникову маме, она обняла меня и заплакала. А потом поведала о словах цыганки.

Новость меня несказанно огорчила. Следующей, поплатившейся за оскорбление, стала незнакомая девчонка. Она подставила мне подножку. Я устояла, а потом с жалостью наблюдала, как из-за вывиха голеностопа девочке вызывали скорую.

И тогда я запретила себе обижаться.

– Мне бы твои способности, – как-то проронила подруга Люда, не побоявшаяся со мной дружить. – Я бы всех обидчиков уничтожила.

У Милки родимого пятна не было, и она не была ведьмой. Зато была очень красивой. Красивее меня. Длинные белокурые волосы, голубые глаза. Казалось бы, куда мне, темной шатенке, до этого чуда, но как ни странно мальчики не отходили от меня ни на шаг. А Людмила терпела.

К пятнадцати годам бабуля научила меня гадать на картах. Эту науку я освоила поразительно быстро, а Люда с радостью принялась афишировать мои способности.

Постепенно девочки ко мне подобрели и стали уговаривать приворожить того иди другого мальчика. Я отнекивалась, заявляла, что не умею, но мне не верили.

Помня про свою исключительность, я не обижалась. Тем более, бабушка всегда говорила, чтобы я не связывалась с магией.

– Ты присмотренная, – целовала она меня в щечку. – Тебе не стоит беспокоиться о будущем.

И я плыла по жизни, как по чистому спокойному озеру с теплой водой.

На меня оглядывались, пытались воспроизвести мои действия, но ни у кого ничего не получалось.

– Сними розовые очки, – говорили порою люди, – жизнь суровая, накажет.

И жизнь меня наказала.

Как случилось, что не поступила в институт, я не поняла. Меня, лучшую ученицу класса, завалили на экзаменах. Подавать апелляцию было уже поздно. И я пошла в медицинское училище.

Люда потащилась за мной, чему я была рада, так как в заведении обучались языкастые сельские девчонки. Нормой их разговоров являлся крик. Девицы громко хохотали, а я жалась в углу и с недоумением рассматривала неотесанных выскочек. Однако же одногруппницы оказались незлобивы. После скандалов они неизменно обнимались, и я успокоилась. К тому же рядом со мною всегда была верная подруга.

Училище я окончила с красным дипломом и почти тут же выскочила замуж. Неожиданно для родителей и подруги. Никогда не думала, что влюблюсь с первого взгляда, но в Виталика невозможно было не влюбиться. Белокурый, нежный, как девочка, с таким мужем, мыслилось мне, я не испытаю в жизни горя.

– Он бабник, – отговаривали меня знакомые.

– Ну и что? – удивлялась я и думала о своих необычайных способностях.

Тогда я впервые в жизни прочла заговор на любовь.

– Ты и меня заговорила, – рассмеялась как-то Люда. – Не могу я без тебя, Вероничка. Прикипела, как к сестре родной.

Замуж она вышла за друга Виталика Андрея. Этого хотела я, а потому захотел и Андрей.

Но свекровь меня невзлюбила.

– Злыдня эта, – выговаривала Клавдия Макаровна своей подруге тете Кате, – околдовала моего сыночка. Оженила. Как вырвать его из рук ведьмы, понятия не имею.

– А я пошлю дочку Валечку к ним, он же любил ее раньше, – предложила тетя Катя.

Этот разговор я прочла по бегающему взгляду бывшей зазнобы Витальки.

Я сидела тогда на диване с бокалом сухого вина и наигранной улыбкой старалась поддержать беседу. Пришелица запиналась и краснела, Виталик невидяще смотрел мимо гостьи и тоже краснел, а я торжествовала. Все было в моих руках. Если бы я увидела хоть искорку симпатии к самонадеянной девице, я бы стерла ее в порошок.

Когда я стала жестокой, до сих пор не помню. Но борьба за ветреное сердце возлюбленного породила во мне тигрицу, способную ради любви растерзать любую противницу.

Через полгода свекровь уехала в деревню, оставив нам трехкомнатную квартиру, потому что поняла, что соперничать с невесткой ей не по зубам.

Мы остались вдвоем. Потом нас стало трое, а потом и четверо. Первым родился сын Олесь, второй дочка Анжелика.

Я стала хорошей мамой, но начались проблемы с деньгами. В то время я еще не знала, как повелевать финансовыми потоками, которые вольготно в виде эгрегоров гуляют по поверхности планеты.

Тем не менее, мы были счастливы. Дети росли, муж работал старшим инженером в нефтяной организации, а я придумывала необычные рецепты, чтобы вкусно накормить семью.

Кстати, я ни разу не оскорбила мужа и не сказала, что он мало зарабатывает. Иногда Виталик начинал злиться по пустякам, но я шептала заговоры и он остывал.

А как-то я не разглядела его странного поведения, муж влюбился.

Глава 2. Две колдуньи

Озарение произошло во время просмотра по телевизору художественного фильма «Девушка с гитарой». К тому времени я сняла очки, потому что зрение постепенно ко мне вернулось. Разве оно могло не послушаться свою хозяйку?

Была полночь, Виталька гипнотизировал экран, а сам о чем-то думал. Я поднапряглась и увидела в его голубых глазах силуэт женщины с распущенными черными волосами.

– Кто она? – покрываясь мурашками, прошептала я.

Он дернулся, но послушно ответил:

– Ольга Назаренко.

Чувствуя, как перехватило дыхание, я откинулась на спинку кресла и стала хватать ртом воздух квартиры.

Олесь и Анжела видели десятый сон, и я могла вволю наплакаться. Но только не при предателе.

Вспомнив, что мне нельзя обижаться, я взяла себя в руки, а потом произнесла только одно слово:

– Расскажи.

И Виталька рассказал. О том, что Ольга работает вместе с ним, о том, что она развелась, когда встретила его. О том, что у нее есть сын Ромка, и вечером, после работы, они ходят за ним в детский сад.

«Это вместо совещаний, – мысленно подытожила я. – Нельзя впадать в безмятежность, надо быть постоянно настороже».

Ночью муж спал в гостиной, а я тихо рыдала в подушку. Старалась представить соперницу, но не получалось: странно, между мной и Ольгой стояла стена.

Утром, когда муж ушел на службу, я позвонила Назаренко.

– Да…, – прозвучал в трубке мелодичный голос.

Я представилась и попросила о встрече.

– Хорошо, – насмешливо проговорила она. – В обед в кафе «Василиса».

Оставив детей одних, я села в автобус и поехала на встречу с конкуренткой. Надо сказать, что я нанесла великолепный макияж и оделась в самое лучшее, что нашла в шифоньере. Это лучшее было с большой претензией на оригинальность.

Тогда впервые я пожалела, что не работаю.

Кафешка находилась рядом с уютным сквером, в котором поселилась стая крикливых воробьев. В любое другое время я бы остановилась рядом с суматошными птахами, поговорила за жизнь, но сейчас они меня раздражали.

– Спокойно, Ника, спокойно, – уговаривала я себя и еле сдерживала слезы.

Я не хотела Ольге зла, потому что не желала ее гибели.

О, если бы я только знала, что меня ожидает!

За крайним столиком сидела яркая брюнетка с цыганскими глазами, которые рассеянно скользнули по мне. Сначала взгляд был прохладным, потом вспыхнул красным огоньком и стал внимательно меня изучать.

Я остановилась. Впервые в жизни я почувствовала настоящую соперницу. К тому же, Ольга была черной колдуньей, это не вызывало сомнений.

Задрожали колени, я вспомнила о родимом пятне, которое стало с некоторых пор бледнеть, лишая душу поддержки высших сил.

Назаренко гипнотизировала меня, я – ее. Мысль о том, смогу ли я прокормить детей, лишившись мужа, терзала мой незащищенный от агрессии извне головной мозг.

– Хотя бы предполагаешь, с кем связалась? – внезапно спросила Ольга.

– Да, – ответила я, стараясь не отводить взгляда от хищного оскала ее большого рта.

– Я люблю его, – усмехнулась женщина. – Ради него я рассталась с мужем.

– У него есть свои дети, – напряглась я.

– Плевать хотела на твоих детей, – показала острые клыки Назаренко. – А ты красивая, не пропадешь.

– Знаешь, что я тоже колдунья? – осмелела я.

– А как же, – хохотнула любовница Виталика. – К счастью, ты бессильна передо мной, потому что не стала служить ему.

– Кому? – я знала ответ заранее.

– Дьяволу, – сверкнула глазами Ольга.

Развернувшись, я пошла прочь. Не о себе тогда подумала, о детях, которые не должны отвечать за грехи матери.

Дома Олесь сообщил, что приезжал папа, собрал чемодан и уехал, поцеловав их с Анжелой.

Мне стало худо.

– Хочу кушать, – приблизилась ко мне дочка.

Душили слезы, но расплакаться перед детьми я не имела права.

Холодильник был почти пуст, а я впервые в жизни забыла купить продукты, чтобы приготовить обед. Наверху кучкой лежали овощи, на средней полке в кассете шесть яиц, на нижней – початый пакет молока.

Я достала из шкафа муку, сделала клецки. Обжарила лук, отварила картофель и сварила постный супчик. Яйца в виде омлета оставила на вечер. Детям.

Пройдя в гостиную, я открыла дверь мебельной стенки, в которой лежали деньги. Их осталось совсем немного, а еще надо было заплатить за квартиру.

И тогда я позвонила Людмиле.

– Бери сколько угодно! – закричала подруга, выслушав мою просьбу. – Андрей вчера получку принес! Кирюхе хватит, а мы с обновами подождем до лучших времен!

Людмила работала процедурной сестрой в поликлинике, Андрей механиком в сервисном центре, а Кирилл, их единственный сын, ходил в садик.

Я вздохнула и чуть не разрыдалась от радости – в дружбе Милки я не ошиблась.

До вечера я что-то делала, играла с детьми, а когда они уснули, зашла в ванную комнату, закрыла дверь, пустила воду и начала громко выть. Я выла до тех пор, пока слезы не закончились.

Ночью я впервые обратилась к Богородице. Разговаривала с иконой, а она пристально смотрела на меня и, казалось, качала головой. Я явно видела, что она меня жалела. Вспомнилась бабушка. Она была знахаркой от Бога и многое умела, а потому успешно помогала людям. Смогла бы она в такой щекотливой ситуации помочь мне, я не знала. До первых петухов я прокрутилась в кровати, а утром позвонила той, на которую надеялась.

Лилия Васильевна выслушала, заплакала и сказала, что приедет.

– Маме и папе пока ничего не говори, – наказала бабушка.

К обеду она была у меня.

Мы обнялись и ушли в спальную. Дети играли. Они были сыты и веселы, так как еще утром я сбегала в магазин за продуктами.

– У тебя родимое пятно совсем побледнело, – вглядываясь в мое лицо, сказала бабуля.

– Да, – подтвердила я.

– Хочешь вернуть Виталия? – бабушка напряглась.

Я кивнула.

Бабуля раскинула карты и побелела.

– Ничего себе, – прошептала она, – возле него пиковая дама и казенный дом. Ты же понимаешь, к чему я? А еще девятка и семерка. Тоже пики. Она колдунья!

– Черная, – заплакала я.

– Возможно, я бы смогла взять на себя этот грех, – обняла меня бабуля, – но в данном случае обычные приворот и рассорка не помогут. Они уже сделаны. Той женщиной.

– А если я обращусь к чертовой дюжине? – осторожно произнесла я. – Помнишь, ты однажды мне про нее рассказывала?

– Ни в коем случае! – замахала руками старая женщина. – Помни про наказание на семь поколений!

А потом, обещав подумать, она уехала.

Олеся и Анжелу я усадила смотреть мультики, сама легла в постель и стала размышлять о том, что буду делать в предстоящем будущем. Устраиваться на работу медсестрой без квалификации и стажа не имело смысла. Не возьмут. Да и зарплата медсестры так мала, что мне, чтобы прокормить детей, пришлось бы работать на три ставки. Взяться за мытье полов в какой-нибудь организации? Только не это! Попросить денег у родителей? Полгода назад они стали болеть и оба враз ушли на инвалидность.

Когда бабуля узнала об этом, сжала губы и сказала только одну фразу:

– Нельзя вмешиваться в судьбы людей, меня покарал Бог.

С той поры она перестала принимать отчаявшихся людей.

Вечером бабушка позвонила.

– Попробуй организовать прием больных, – печально произнесла она. – Только лечи их молитвами и заговорами, обращенными к Богу. Не связывайся с колдовством, не повторяй моих ошибок. А также не трогай ауры больных, чтобы не заразиться их болезнями. Научи людей лечить себя.

– Хорошо, – прошептала я. – А мама с папой? Может, я смогу и им помочь?

– Не сможешь, – прохрипела собеседница и заплакала. – Если Господь простит меня, я сама их вылечу.

Дети сладко спали, подложив ладошки под щечки, а я сидела возле их кроваток и вспоминала о бывшей невесте Виталия Вальке. Я отняла у нее любовь и наказана. На чужом горе счастья не построишь.

Глава 3. Начало неизведанной жизни

К утру я упала в постель и крепко уснула, а с солнышком встала с твердой уверенностью, что смогу сделать своих детей счастливыми.

Неожиданно зазвонил звонок, я вздрогнула. А затем с надеждой поспешила к двери. Надежда не оправдалась. На пороге стояла соседка по площадке Мария Ивановна. Ей было за семьдесят, но никто не мог назвать ее старухой. Лучистый взгляд и мягкая улыбка согревали каждого, с ней познакомившегося.

– Вероничка, – соседка засмущалась. – Тебе не нужна помощь?

«Ах, вот в чем дело, – нахмурилась я, – уже все обо мне все знают».

А вслух сказала:

– Спасибо. Нет.

И тут мои глаза остановились на голове старой женщины. Что-то меня взволновало, и я пристально вгляделась в ее ауру. В области левого виска виднелось темное пятно величиной с куриное яйцо, только неровной формы.

– Как вы себя чувствуете? – озадачилась я, гипнотизируя пробоину.

– Вся левая сторона болит, – пожаловалась Мария Ивановна.

– И сердце? – уточнила я.

– И оно, – кивнула соседка. – Ничего страшного, оклемаюсь. А у тебя как?

Она меня жалела, и я это видела.

– Пройдите, – подхватила я бабушку под руку.

А потом усадила на стул, сама же встала сзади.

– Что ты делаешь? – удивилась тетя Маша.

Из детской выглянула Анжелика и, округлив голубые, как у Виталика, глазки, скрылась.

– Сейчас буду вас лечить, – забыв о совете Лилии Васильевны, твердо сказала я и удивилась своей смелости.

А почему бы и нет? Раз высшие силы дали мне экстрасенсорные способности, отчего мне их не использовать?

В ту секунду я решила, что действительно хочу приносить людям пользу.

Я подняла руки над головой старой женщины и прислушалась к ним. Постепенно ладони стало покалывать, словно иголочками. Нестерпимый жар появился в пальцах, и я вздрогнула, будто меня пробило током.

«Рано начала заниматься практикой, – вздохнула я, – но, слово не воробей»

Отойдя на расстояние от пациентки, я вгляделась в ее биополе. Пятно стало светлее и приобрело пепельный оттенок.

– На сегодня хватит, – как ни в чем не бывало улыбнулась я.

– Спасибо, милая, – удивленно протянула Мария Ивановна, – голова болеть перестала. Ты меня вылечила.

– Завтра, – заверила я, – вам станет гораздо легче.

– Дай-ко я тебе яблочков принесу, – спохватилась соседка, а через пять минут на кухонном столе красовалась корзина антоновки.

– Ура! – закричал появившийся в проеме двери шестилетний Олесь, а четырехлетняя Анжела вопросительно посмотрела на меня, ожидая разрешения полакомиться ароматным плодом.

Я потерла ладошки и подумала, что положение дел исправляется, голодать мы не будем.

К вечеру прибежала соседка с первого этажа и попросила посмотреть ее на предмет каких-нибудь заболеваний. Я искоса взглянула и мысленно перекрестилась. На бабе Зине красовалось то, что в народе называют порчей.

Порчу я снимать не умела, к тому же, боялась, что перетяну ее на себя. Но отказываться от работы было нельзя, мне необходимы деньги.

– Придите завтра, – ласково проговорила я, а сама подумала, что после ее ухода сразу же позвоню бабуле.

– Хорошо, – согласилась Зинаида Антоновна. – И что же, девонька, скрывала, что экстрасенс?

– Какой экстрасенс? – всплеснула руками я.

– Самый настоящий, – улыбнулась соседка. – Только очень добрый. Мы все уже давно полюбили тебя.

И она положила на холодильник шоколадку.

К сожалению, бабуля по телефону отругала меня за то, что обнадежила испорченную соседку.

– И что я теперь ей скажу? – расстроилась я.

– Хочешь перетянуть порчу? Скажи, чтобы сама себя лечила, – отрезала мамина мама. И рассказала про энергетические кирпичики, которыми следует закладывать пробоины в биополе.

Чувствуя слабость в теле, я все же пошла на кухню и сварила манную кашу. А потом позвала детей ужинать. Но ужинать нам не дали.

Соседка из соседнего подъезда, представившаяся Элеонорой Родионовной, притащила фотографию пропавшего месяц назад внука.

– Не можешь сказать, где он сейчас? Жив ли? – тыча мне в нос снимок, возбужденно проговорила она.

– Подождите немного, – я усадила ее на диван, – покормлю детей и приду.

Наскоро поглотав кашу, я вышла к нежданной гостье. Олесь вызвался помыть посуду, а Анжела ее вытереть.

Быстрым движением Элеонора положила на журнальный столик цветное фото, а рядом пятитысячную купюру.

– Уберите деньги, – вяло произнесла я, параллельно соображая, что этой суммы хватило бы оплатить социальные расходы.

Со снимка пытливо смотрел светловолосый юноша, а от него шла живая энергетика. То есть от него шло тепло. Правда, тепло было слабым, будто мальчик в данное время сильно болел.

Я зажмурилась и погрузилась в транс. Из небытия выплыл небольшой щитовой дом, вероятно, садовый, затем железная койка, застеленная ватным одеялом, и на ней тело. Рядом с телом сидела девушка. Она была чем-то одурманена.

Запахло перегаром. Или нет? Непонятно. Невидимая камера поплыла в сторону, появился стол, а на столе шприцы.

Все встало на свои места.

– Он жив, – очнувшись, сказала я напружинившейся Элеоноре. – Но он колется. Он наркоман?

– Да, – вздрогнула соседка. – Где мальчик?

– В саду, – чувствуя сильнейшую слабость, промямлила я. И описала ветхую халупу, в которой находились парень и девушка.

– Где находится этот сад? – закричала клиентка.

– Не знаю, – затряслась я и протянула старухе ее купюру.

Но она ее не взяла. Встав, она поцеловала меня в щеку, а отойдя на шаг, набрала на мобильнике полицию.

Через полчаса приехали стражи порядка и попросили меня нарисовать халупу. Я нарисовала, хотя никогда раньше художеством не занималась.

Дети сидели в уголке и тоскливо смотрели на занятую чужими проблемами мать.

«Потерпите немного, – мысленно обратилась я к ним, – Зато завтра у нас будут деньги, чтобы заплатить за квартиру. А потом я заработаю еще, мы не будем нуждаться назло всем ненадежным папам в мире».

– А можете вы показать это место? – поинтересовался молодой полицейский и расстелил не столе карту республики.

Я обреченно закрыла глаза и начала водить ладонями по атласу. Неожиданно стало жарко. Я убрала руки и прочитала название населенного пункта.

– Абдуллино.

– А если точнее? – с надеждой проговорил страж порядка.

– Точнее, – отрешенно пробормотала я, – садовое товарищество «Дружба».

А высшие силы мне уже показывали номер дома – 125.

– Спасибо! – обрадовался опер и обратился к товарищу, до сих пор молчаливо подпирающему стену. – Поехали.

За ними выбежала заплаканная Элеонора.

Когда они испарились, я поглядела на пятитысячную купюру и подумала о том, что деньги просто так не даются.

Дети спали на ходу. Я уложила их в кроватки и пошла в ванную, чтобы принять душ. А там пустила большую струю теплой воды и с полчаса простояла под ней, чтобы прийти в себя.

А потом отключила мобильник, дверной звонок и, обессиленная, рухнула в разобранную кровать. Заснула сразу.

Утром болело все, что только могло болеть. Я подошла к иконе Богородицы и мысленно попросила у нее прощения за то, что вмешалась в их дела. Она смотрела на меня скорбными глазами. А потом уголки губ Богоматери поползли вверх и она ободряюще улыбнулась.

Стало легче. Я прошла на кухню и сварила овсянку, которую дети не любили. Но она была полезной. К тому же, дешевой.

В дверь нетерпеливо заколотили кулаками. Проснулись дети.

На пороге стояла Элеонора с каким-то мужчиной, как оказалось, отцом наркомана. Они держали в руках букет цветов и торт.

Я посторонилась и нехотя уступила им дорогу. Гости прошли в гостиную, положили на журнальный столик подарки и со словами «нашелся наш Павлик, теперь он в безопасности», бросились меня обнимать.

А затем отец Павлика, словно фокусник, выставил на стол бутылку шампанского и толстую пачку с деньгами.

Через пять минут они дружно ретировались. На кухне умывшиеся дети самостоятельно ковырялись ложками в серой размазне.

Я пересчитала купюры. Их было ровно пятьдесят штук тысячами.

– Живем, – заплакала я и обрушилась в кресло.

Перед внутренним взором мелькнуло ухмыляющееся лицо Ольги Назаренко. Я вздрогнула и затрясла головой.

А потом включила мобильник. Он сразу заверещал, неизвестный голос взывал о помощи. За хорошую оплату.

– Пока не могу, – грустно проговорила я. – Надо восстановиться. Вчера был тяжелый день.

– Может, вы запишете меня на прием? – заплакала незнакомка.

– Хорошо, – я села к компьютеру и создала в нем новый файл. Потом подписала его – «журнал приема».

А затем мы с детьми пошли в магазин, чтобы затариться всевозможными вкусностями.

На скамейке находились подъездные бабушки, которые вскочили с насиженных мест и стали благословлять меня на добрые дела.

Я улыбнулась, вдохнула влажный весенний воздух и, взяв Олеся и Анжелику за руки, пошла в другую жизнь, незнакомую, но сладко волнующую.

Глава 4. Страсти накаляются

Возле супермаркета на деревянном ящике сидела дряхлая старушка и просила милостыню. Я вгляделась в понурую фигуру нищенки и увидела на ее фоне длинный коридор, потрепанные обои, а в поле уныния и тоски замкнутого пространства рыжеволосую женщину с всклокоченными волосами. Она что-то кричала и потрясала скалкой.