О чем задумалась, Катарина?

21 октября

      «О чем задумалась, Катарина?» – не вовремя оторвал ее от размышлений старый лавочник.

Девушка обернулась, но только лишь из вежливости, которой она вдоволь научилась и в далеком интернате, и в городском университете, и в кругу своих позабытых коллег, с каждым годом все более умных, но при этом все более обнищавших. По сравнению с этим сытым и довольным своими грошами стариком они казались Катарине жуткими скелетами, столь безобразно бедными, что им даже не хватало клочка земли на самом убогом кладбище, чтобы, наконец-то, угомониться вечным сном. «И как они умудряются просить так много и все равно оставаться с дыркой в кармане, а этот лавочник – ничего не требовать, а жить припеваючи. Мои бывшие друзья всю молодость свою положили на благо развивающейся науки нашей страны, и теперь ходят в тридцать семидесятилетними стариками, сутулыми и бледными, а он что? Весь свой век просидел в этой конуре, мастерил глупые бесполезные и для самого последнего дурочка в Мексике куклы и готовил приторные сласти, а все жив-здоров, ходит такой румяный и свежий, как спелый помидор», – Катарина мучила себя, как ей казалось, очень важным для всего общества вопросом. Но каждый раз ее ум, не ум, а даже разум (чудо, данное не всем на свете), упирался в глухой, непроницаемый тупик, как одна из четырех неуклюжих стен дома лавочника.

«Да вот… – замялась девушка, в своей голове она была куда более красноречива, чем в беседе с настоящими людьми, – как год уже прошел с тех пор», – глубоко и тяжело выдохнула она, словно устав после столь длинной речи. «Не грусти, миленькая, – присел с ней рядом лавочник. – Еще год минует – и все канет, боль иссохнет, горькая память выцветет под лучами вечности… – бормотал он, словно кого-то цитируя. – Хотя жаль бедненького! Как ему там приходится?» «Да не как не приходится! – огрызнулась Катарина, словно спустила на ни в чем не повинного старика свору диких собак. – Нет его. Нет». – Она вновь отвернулась к распахнутому окну.

Без двенадцати дней год прошел с тех пор, как погиб ее муж, лучший друг и наставник. Удивительно, как повезло ей, что всех этих трех людей она встретила в одном единственном человеке. Габриэль, упомянутый выше погибший, был, разумеется, одной из надежд современной науки, на иного Катарина и не обратила бы внимание. Но, увы, как всякая надежда он растаял без следа, а точнее был убит в каком-то (их здесь предостаточно) темном переулке из-за ничтожных грошей. С потерей мужа Катарина добровольно отрешилась от суеты и (как думала) жизни, удалившись (как зря предполагала) в тихую обитель – маленькую деревушку на окраине штата. Здесь она нашла скромный приют – разукрашенный во всю палитру красок и увешенный множеством ленточек, гирлянд и куколок дом местного лавочника, первый этаж которого служил ему и мастерской, и прилавком. Катарина рассчитывала исстрадаться в своей снятой у старика комнате, занимавшей половину второго этажа, но куда тут! Вместо этого глупый лавочник откормил и отпоил ее так, что Катарина стала еще краше, чем при замужестве. «Эх! – деловито-весело любил приговаривать по этому поводу старик. – Вот досада, что муж тебя таким цветочком не застал!» И забыть о науке тоже не получилось – девушка ушла в дела с головой, как никогда прежде. И работалось ей так удивительно приятно и легко на здоровом деревенском воздухе, что все, даже самые мудреные и затейливые вопросы легко укладывались в простые решения.

«Вот, завтра думаю опробовать свою идею в действии, – присмирев и вновь задумавшись, снова обернулась к старику Катарина. – Все уже готово – осталось лишь дать отмашку. Вы не против, что мой опыт будет проводиться в вашем доме?» – вдруг насторожено взглянула она на лавочника, вспомнив о том, что это его дом, а не ее лаборатория.

«Ну, что ты, что ты, – замахал лавочник. – Чем бы дитя ни тешилось…»

22 октября

Гоня от себя сон пуще незваного гостя, Катарина всю ночь просидела за рабочим столом, перепроверяя точность всех своих вычислений в привычном для нее пламенном, даже угрожающем, восторге собственной гениальности. Да, старик был прав насчет нее – она тешилась, но тешилась отнюдь не простыми вещами.

К восходу Катарина задремала. А вскоре ее разбудило множество голосов, своевольным оркестром шумящих под окнами и на первом этаже. Спросонья девушка взглянула на часы – полдень. Ни есть, ни пить не хотелось. Все будто внутри нее пересохло. Катарина жила и питалась лишь своим жгучим предвкушением грядущего открытия. До вечера она не находила себе места от безделья.

Все было к тому часу готово, и оставалось лишь ввести нужное дату и местность и нажать на требуемый рычаг на изобретенной ей машине. Но это все потом! А сейчас ей мешают сосредоточиться множество деревенских ребят, штурмующих лавку в буре смеха и веселья. Как угнетало возвышенную Катарину вся это беспечность и посредственность! «Ну и что такого в этом Дне мертвых? – вопрошала она себя, словно мудрый философ, спрятавшийся в бочку от недалекости своих узколобых современников и стращавший их из этого темного сосуда рассуждениями о своем духовном величии и их моральном ничтожестве. – Как все-таки суеверны эти местные жители! Зачем им весь этот маскарад: аляповатые наряды и маски, жуткие костлявые куклы и сахарные черепа?! Разве не грубо так надсмехаться над костями усопших?»

«А что в этом такого, хорошенькая? – вспоминала она тут слова старика, как человек, имеющий острую потребность в споре, раз с не реальным оппонентом, то хотя бы с вымышленным. – Люди просто хотят хоть раз в год собраться всей семьей!» «И надгробные плиты, по их мнению, и есть семья?» – с презрением отвечала Катарина.

«Вот, посмотришь, старик, что придумала я! Муж мой вернутся ко мне, и к науке, и к миру не только на одну ночь, а на всю оставшуюся задолженную ему судьбой жизнь», – с этими мыслями она рванулась к своей машине. Пробило десять вечера, лавочник давно храпел в соседней комнате, ничуть не подозревая о той отчаянной дискуссии, что минуту назад вела с ним его постоялица, и вся деревня будто замерла в наивном удивлении перед готовящимся событием.

Можно начинать!

Катарина в мгновение ока проиграла, словно на пианино, нужную «мелодию» на клавиатуре своего причудливого механизма, и тут же на его экране загорелись электронные буквы, составившие полное имя ее покойного мужа, его возраст и место, где по предположению многочисленной когорты следователей душа и тело ее супруга оставили друг друга. Дальше рука девушки схватилась за рычаг и с размаху опустила его вниз – процесс пошел. Жуткий механизм, порожденный больным умом несчастной, заблудшей в своем горе Катарины, глухо задребезжал, сотрясая весь дом.

Вдруг все замерло и затихло. Катарина, укрывавшаяся на это время под письменным столом, смело вылезла навстречу сотворенными ее руками чуду. И вот оно! Сфера с неясными очертаниями и еле заметным свечением, словно стеклянный шарик или бусинка, упала на пол у колен девушки.

Катарина потянулась за ней, но сфера, следуя неровностям деревянного пола, покатилась прямиком к выходу. Дверь за время проведения разрушительного опыта упала, снятая встряской с петель, и сфера соскользнула с порога на первую ступеньку лестницы и звонко запрыгала вниз на первый этаж.

Пробила полночь.

23 октября

Катарина бросилась по лихо закрученной талии лестницы, спотыкаясь и сбивая в темноте локтями хрупкие поделки старика со своих насиженных мест, на первый этаж – в лавку. Она видела перед собою только мерцающий свет заветной сферы и следовала за ним, будто одержимая своим сновидением сомнамбула. Но, как это обычно бывает в самые напряженные моменты повествования, Катарина подвернула ногу на самой последней ступеньке и рыбкой вытянулась на жестком полу, нечаянно еще дальше отпихнув от себя свою крохотную цель. И сфера на ее испуганных глазах, неторопливо прогулявшись по лавке, закатилась в гору оставленных в углу недоделанных кукол-катарин и прочих «миловидных» участников предстоящего праздника. Настоящая Катарина облегчено вздохнула и распласталась на полу, радуясь, что сфера не разбилась, и, собираясь, чуть переведя дух, вызволить ее из груды мишурного хлама. Она закрыла глаза.

Вдруг ее вернул в привычное напряженное состояние странный шорох, словно кошка где-то рядом точила свои коготки или лавочник ворочался в кровати. Но кошки старик не держал, а спал всегда как убитый. Катарина озадачено посмотрела в ту сторону, где под горой разноцветной дребедени прятался результат стольких их с мужем научных изысканий и отдельно ее личных усилий.

К неописуемому ужасу далекой от подобного чувства Катарины там – в углу – что-то странно зашевелилось, забарахталось. Словно жалкий калека, упавший со своей коляски. Девушка пригляделась, ее глаза уже успели чуть попривыкнуть к темноте.

«Скелет!» – воскликнула она и тут же сама себе же заткнула рот, когда из пестрой горы игрушек поднялось нечто белое, тощее и без правой руки. «Иди сюда! – воскликнула сахарная игрушка, одно из искуснейших произведений старика, с точностью повторяющая собой скелет человека, но лишь без одной единственной конечности, правой руки, которой ее создатель собирался заняться к утру. – Где вы все?! – и заметив, что она не одна с яростью прибавила. – А ну на меня – я вас живенько покромсаю!» – С этими словами скелет сделал движение, как будто хотел вынуть спрятанный нож, но тщетно. Ножа на месте не очутилось. «Габриэль? – окликнула его Катарина, сомневаясь, что в мире мертвых души учат так браниться и орудовать ножиком. – Габриэль, это я, Катарина! Я вернула тебя!» – Она поднялась на ноги и приблизилась к сахарному скелету. «Отвяжись! Я – Гарсиа!» – отпрянула от нее игрушка, впитавшая душу совершенно незнакомого девушке человека.

Потом, перебирая в своей снятой комнате быстро состарившиеся в суде и позабытые бумаги, Катарина вспомнила о подробностях несчастного нападения на ее мужа. Он припозднился в лаборатории больше обычного. Возвращаясь домой, решил срезать путь и пойти по короткой дороге, которая, как гласит закон жанра, представляет на всей своей протяженности один сплошной грязный и узкий темный переулок, просто нашпигованный разного сорта негодяями и преступниками. Габриэль нарвался на целую банду. Потребовали денег. Ученый вывернул перед ними пустые карманы. Бандитам это показалось обидным, и все равно завязалась драка. Габриэль через пять минут уже валялся на сырой от крови и дождя (ну как же без него в столь драматичный момент?) земле. Но, как оказалось, к несчастью, он утянул в мир мертвых за собой еще одну душу. В короткой драке Габриэль выбил нож у одного из банды и ранил им другого. Невыносимая боль. Туман перед глазами. Черная лужа под слабеющими ногами. И некто Гарсиа отбыл на тот свет одновременно с мужем Катарины. Этого она не предусмотрела во время устройства своей, как получилось, одноразовой машины, потому что она тут же развалилась после первого же ее использования. Время, дата и место смерти Габриэля и Гарсии с фантастической точностью совпадали. И шансы их вырваться в мир людей были равны: пятьдесят на пятьдесят. Но в этот день подфартило Гарсии.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.