Экзопулус вздымает волны

Глава 1

Неуместные ситуации случаются. Даже вечером в пятницу. Если описать ее кратко, Макс и Феня сидели в отделении полиции после того, как подвыпивший охранник нашел их на складе кормов для ежей. На часах было уже полдевятого вечера, неудавшиеся исследователи кормопроизводства устало сидели на стареньких стульях, а напротив них, за тяжелым столом советского времени, сидел сержант Потапов. Василий Петрович сдерживался из последних сил, стараясь не думать о горячем сытном ужине, который дожидался его дома, и пытался сконцентрироваться на допросе, которому он был, мягко говоря, не рад. Но иногда бывают разговоры, которые не задаются с самого начала. Это был именно такой случай.

Потапов, в который раз бросив грустный взгляд на часы, сжал руку в кулак и медленно произнес:

– Последний раз спрашиваю, что вы двое там делали?

– Говорю же, мы немного заблудились… – немного устало пробормотал Макс.

– В три часа ночи, на полузаброшенных складах, в полях… да там собаки даже не бегают!

– Вот видите, как заблудились, очень-очень сильно… Вечер, закат, красивый пейзаж. Гуляем с Феней, гуляем, беседуем о прекрасном, философствуем… А тут склад… одинокий фонарь… гостеприимно распахнутые двери… И вдруг посетила нас одна увлекательная мысль: почему бы не зайти? Сугубо ради интереса… И мы зашли, а там много-много коробок с кормами. А корма там для ежей, представляете? Такая редкость… И вообще, зачем мы об этом говорим? Столько прекрасного в мире… Люди, планеты, моря, океаны, птицы, рыбы, хомячки. Великолепные темы для дискуссии, а вы про это не хотите говорить почему-то… – задумчиво протянул Макс. – А ведь она должна жить в сердце каждого человека, разве у вас она не живет?

– Кто?

– Любовь к природе.

– Да сколько можно бреда этого! – Потапов стукнул кулаком по столу. – Все, сейчас отправитесь куда надо, сразу заговорите оба!

– Я бы не отказался скататься на Мальту, – Макс мизинцем почесал кончик брови, – хотя в Барселону тоже ничего.

– Чего?

– Если отправляться куда надо, то мне надо именно туда. И ему, – Макс указал пальцем на своего неразговорчивого друга, – он тоже согласен.

Феня медленно кивнул, и Макс решил добавить:

– А вы куда бы хотели поехать, Василий Петрович?

Василий Петрович обхватил голову руками, из последних сил пытаясь сдержаться и не запустить в надоедливую физиономию, сидящую супротив, чем-нибудь тяжелым – эта мысль настойчиво не покидала его последние полтора часа.

– Это же предел, предел… – Потапов раздраженно потер раскрасневшийся нос и попытался, по совету жены, представить что-нибудь приятное и успокаивающее, однако в мечтах ничего, окромя тарелки горячего борща, не появлялось. Потапова охватило отчаяние. «Пора прекращать», – решил Василий Петрович, после чего, резко откинувшись в кресле и кое-как собравшись с мыслями, заявил:

– Так, всё: незаконный взлом и проникновение на частную собственность, подозрение в совершении кражи, неуважительное отношение к правоохранительным органам.… Протокол о задержании на сорок восемь часов, – и удовлетворенно добавил: – И это только начало.

– Слушайте, – Макс немного наклонился вперед, – нам же всем здесь не особо нравится, давайте мы просто разойдемся мирно.

– Указывать мне решил? – взвился Потапов.

– Нет, что вы, я просто оптимизирую ситуацию. Признайтесь самому себе – вы же хотите домой, не так ли? А на этом складе ничего интересного нет, кроме мучного хрущака, который особо никому не нужен. И разве это интересная и увлекательная тема для джентльменов в такой приятный летний вечер? Тем более, я в этом не эксперт. Да и вы, наверное, тоже, позволю себе предположить.

– Что?!

– Не стоит нервничать, Василий Петрович, мы же вас очень понимаем – трудный день, работа сложная, нервная, накопилось к концу недели, с кем не бывает. Пятница, поздно, обидно, что все уже дома, довольные, с бутылкой пива на диване разлеглись… а вы тут с нами возитесь… и вы устали, хотите есть, спать, ну и все остальное, – Макс не смог сдержать проскользнувшую улыбку, заметив немного смягчившийся и посоловевший взгляд Потапова. – Вы же еле сдерживаетесь, ну а мы бы не хотели попасть под горячую руку. Надо признать, так бывает иногда. Накопится, не сдержится и…

– Клапан может сорвать, – медленно проговорил до сих пор молчавший Феня, – у меня так у бати на даче один раз клапан сорвало в канализации, так все залило, не знали, как расчистить потом все…

И у Потапова сорвало. За свои последние шестнадцать лет работы он не помнил, когда поток гнева был настолько необузданным. Потапов просто не мог остановиться, из глубин памяти всплывали новые и новые ругательства, старые обиды, невысказанные слова. Василий Петрович перешел на крик и не мог остановиться.

– Что здесь происходит, я не понял? – раздался хриплый бас за спиной. – Сержант Потапов! Сержант Потапов, прекратить немедленно, я сказал!

Безумный вопль оборвался на полуфразе, и Потапов медленно начал приподниматься за столом, еле выдавив из себя:

– Товарищ майор! Панфил Панфилович!

– Еще раз спрашиваю, что здесь за балаган?

– Я… я… это они все, – выдохнул Василий Петрович, – довели, товарищ майор, каюсь, довели… я сейчас протокол задержания составлю, минуту и все… я прямо сейчас закончу…

– Достаточно, Потапов, – майор обсмотрел всех строгим взглядом, прищурив пронизывающе-серые глаза, – документы все мне на стол, иди домой, я сам с ними разберусь. И с тобой тоже в понедельник.

– Слушаюсь, товарищ майор, спасибо вам…

– Что – спасибо?

– Великое спасибо, человеческое…

– Потапов, хватит бред нести, вон отсюда! – нахмурился Панфил Панфилович. – А вы – за мной оба.

– Конечно, без проблем! – Макс попытался изобразить бодрую улыбку и направился за массивной высокой фигурой. Тяжелые шаги издавали гулкое эхо в опустевшем полицейском отделении, стены давили холодной строгостью, вдали потрескивала мигающая лампочка, и от этого становилось еще больше не по себе. «Как декорации к дешевому триллеру, что за…» – дернулся Макс, к этому моменту уже довольно сильно жалеющий, что пухлый, уютный, краснолицый Потапов заменился изголодавшимся оборотнем, уже начинающим свою трансформацию к грядущему полнолунию.

«Изголодавшийся оборотень» тем временем не спеша зашел в свой кабинет и грузно уселся за массивный стол, покрытый коричневым лаком. Вид его подсознательно внушал опасение – несмотря на достаточно правильные черты лица, в нем было что-то колючее и ядовитое. Глаза пепельно-стального оттенка, смотрящие вперед и почти не мигающие, аккуратно подстриженные темные волосы, из которых не выбивалось ни одного волоска, и плотно сжатые тонкие белесые губы. Майор без особого интереса оглядел обоих посетителей и резко бросил:

– Сели оба! – Приказной голос и строгость образа, может быть, и внушали уважение, но вот надежды на быстрое и легкое разрешение ситуации, да и позитива в целом, – ничуть. Макс, снова попытавшийся изобразить на лице беззаботное выражение, схватил за рукав своего мнущегося за дверью друга и с усилием впихнул его в комнату со словами «Ничего не говори, иначе мы отсюда не выйдем». Фраза, хоть и была произнесена еле слышно, казалось, отразилась от стен и отлетела прямиком к майору. По крайней мере он стал еще более хмурым, чем был.

– Проблемы? – после элегантно выдержанной паузы спросил майор.

– Никаких! – выпалил Макс. – Никаких.

– Хорошо, – майор удовлетворенно откинулся в кресле, – начнем. Я – начальник отдела МВД, майор полиции Грозов Панфил Панфилович. Ко мне обращаться – майор Грозов. Вам ясно?

– Конечно, все ясно – кивнул Макс.

– Грозов – как Угрозов почти, – сообщил Феня.

– Что?

– Ничего, майор, ничего, – Макс замахал руками, – не слушайте его.

– Почему «не слушайте»? – обиделся Феня. – Я по телеку видел: мужик маньяк был, у него фамилия Угрозов была, так он всем угрожал. Ну а майор же не маньяк, раз в полиции работает, просто фамилии похожие, правильно?

– Ой-ё… – обреченный жалобный вой вырвался у Макса сам собой. Длинные нервные пальцы неосознанно соскользнули вверх, закрыв похолодевшие щеки, а затем крепко вцепились в светлые растрепанные волосы.

Панфил Панфилович внимательно посмотрел на Феню.

– Он со справкой, что ли?

– Нет, нет, ничуть! Он чуть… Господи! В смысле я хочу сказать – он чуть-чуть только несоциальный, да это и незаметно почти… он же не так часто говорит, значит, и проблема небольшая. Могло же быть хуже, а так все в порядке… почти… он как милый пришелец с далекой планеты…

– Вы оба со справкой?

– Нет, что вы! – Макс наклонился вперед. – Майор, вы, наверное, все неправильно поняли. Хорошо, признаемся друг другу, что в нашем разговоре что-то пошло не так… ну и ладно. Как будто ничего и не было. Давайте, как цивилизованные люди, начнем все сначала…

Воспользовавшись удобным моментом, пока Панфил Панфилович осознавал сказанное, Макс расправил плечи, сделал глубокий вдох и чистым тембром, четко выговаривая фразы на манер идеально вышколенного менеджера по продажам гаджетов, выпалил:

– Здравия желаю, товарищ майор! Очень приятно познакомиться. Нас задержали по ошибке…

– Хавальник захлопни.

– Захлопнуть… – Макс вжался в кресло.

– Понты колотить решил? Будет тебе время для веселья, когда на нары загремишь. А я поспособствую, – последние слова Панфил Панфилович выговорил особо тщательно и четко, отчего Макс, пребывая в небольшом шоке от внезапно сменившейся манеры речи майора, с готовностью кивнул.

Майор тем временем с серьезным видом снова углубился в разложенные у него на столе бумаги. ФИО… Максимилиан Дементьевич Аполло, двадцать семь лет, и Парфений Федорович Клюшкин, тридцать один год… Майор чертыхнулся. Оба в текущий момент не работают… к уголовной ответственности ранее не привлекались… незаконное проникновение на склад… Майор бегло просмотрел протокол и перевел взгляд на запоздалых посетителей:

– Что вы делали на складе?

– Гуляли и забрели…

Панфил Панфилович тяжело вздохнул и, усевшись поудобней, добавил:

– Может быть, ты пока не усек, но я тебе не Потапов, его тупой школьник обуть может. А я тебя вижу насквозь, ты далеко не простачок, как бы ты им ни прикидывался. Так что даже не пытайся. Это может тебе очень накладно обойтись. Молчишь? Что ж… тогда я буду говорить. Как-то раз, вечерком, вы сидели, беседовали, работы нет, бабки на пределе. И вот приходит вам в голову идея: а почему бы в кормах наркоту не зашить… Дурью-то барыжить дело прибыльное…

– Нет, это неправда!

– Да что ты! План думали, составляли, товар подыскали годный, а то и сами замутили. Только не получилось, охранник заметил. А жаль, не так ли? Хорошая была идея. – Панфил Панфилович задумчиво пододвинул к себе стоящий около края стола бокал из толстого стекла и налил в него темно-бронзовый коньяк из небольшой бутылочки. – На днях дело похожее закрыл. Умники-ботаники со второго курса в собачий корм грамм двадцать мела1 закопали, ну и травку заодно… куда же без нее… Надеялись, что собаки не найдут, только фокус не получился. Сидят теперь, втроем, суда ждут, а глазки напуганные, слезливые… только вот мамочка не поможет уже…

– Мы не занимаемся наркотиками! – Макс вскочил с кресла. – Да вы и не докажете, у нас ничего нет!

– А вот я думаю, мои сотрудники найдут, если постараются. А они у меня очень старательные ребята, отвечаю. Всегда находят. Любо-дорого смотреть.

– Это же подлог!

– Нет, что ты. Просто результат хорошей работы. – С этими словами майор неспешно пригубил из тяжелого массивного бокала и добавил: – Прекрасный напиток.

Макс медленно опустился в кресло и после секундного раздумья заявил:

– В такой работе гордиться нечем, значит, хорошей она быть не может по определению.

– Умничать решил?

– Считайте, как хотите.

Препирания длились еще несколько минут, но для Панфила Панфиловича оказались безрезультатными, так как упорство было одним их тех качеств Макса, которое чаще всего мешало, но в критических ситуациях иногда оказывалось довольно полезным.

С каждым моментом взгляд майора становился еще более суровым. Панфил Панфилович нажал несколько клавиш и обстоятельно просмотрел информацию, высветившуюся на большом плоском мониторе. В комнате опять повисла раздражающая тишина, тягучая и бессмысленная. В этот момент Максу больше всего хотелось, чтобы внезапно во всех комнатах включился яркий свет, заиграла музыка, зашли десятки людей и объявили о том, что это все был розыгрыш, на который Макс и Феня наивно попались.

– Мне как раз такой и нужен… – тяжелый голос, не без удовольствия смакующий слова, вывел Макса из состояния забытья. – Прыткий, упертый, без обязательств и на крючке.

– На… каком крючке? – настороженно спросил Макс.

– А то ты не понял. Что вас в позапрошлом году отпустили, заболтал всех, да? А камешки-то до сих пор не нашлись. Хитро придумали.

– Это не мы! – Макс попытался протестовать. – Мы были на той выставке, рядом, но мы ничего не брали!

– Посмотрим, если дело начать заново, что получится, – медленно проговорил майор. – Да и еще когда у вас дурь найдут, вот повеселятся все.

Макс внутренне напрягся, так как этот случай на выставке ювелирных изделий, на которой они с Феней подрабатывали разносчиками коктейлей и каким-то образом остались единственными подозреваемыми, еще не стерся из памяти. Как не стерлись из памяти и многочасовые, почти беспрерывные допросы, которые вел худощавый следователь с ужасно раздражающим резким тембром голоса, в котором при крике периодически проявлялся отзвук детской резиновой игрушки-пищалки; тогда Макс уже не знал, чего большего желает – отвязаться от ложных обвинений или не слышать этих ужасных звуков.

– Ты мне кое-что сделаешь, – продолжил Панфил Панфилович, – тогда и дела на тебя не будет. А может, заодно и монетку поймаешь. А монетка бы тебе не помешала, не так ли? Я не особо щедрый, но справедливый.

Бессильная злость, возмущение, нереальность, невозможность… Сотни чувств кружились вокруг, обвивая слизскими щупальцами… Максу даже стало казаться, что свет в комнате медленно, почти незаметно потухает, все ближе и ближе подтягивая тьму.

– Вы меня не запугаете. Я не буду ничего для вас делать.

Майор слегка сощурился и неспешно проговорил:

– Вот ты мне вначале даже смышленым парнем показался, а так разочаровываешь. Ну что, пойдете под суд с наркотой, лет на десять. Там и камушки приплюсуют, я висяк закрою. Мне еще и награду дадут, а вот вам несладко придется. Дружок у тебя тупой, таких на зоне любят, а ты вообще смазливый… тебе еще больше обрадуются.

Макс растерянно смотрел на гладкую оштукатуренную стену, где-то изнутри в правый висок прокрадывалась густая разъедающая боль, усиливающаяся с каждой секундой. Майор следил, не отрываясь, пристально и тяжело.

– Если я соглашусь, то Феню вы отпустите…

– С какой стати? – Майор тяжело и глухо рассмеялся. – Он мне вообще не сдался, по статье пойдет. Ну, может, срок скостим, если ты все быстро устроишь.

– Он не сможет один…

– А мне что? – Панфил Панфилович сделал усталый глоток из бокала. – В общем, у тебя минута, мне эта галиматья поднадоела изрядно.

Живот резко схватило спазмом, тянущим и болезненным. Хаотичные мысли роились в голове с внеземной скоростью, формируя различные планы действия, но каждый из них приходилось отвергать. Макс усиленно пытался что-нибудь придумать, но все варианты казались глупыми и поспешными, а главное, безрезультатными.

Наконец Макс тихо выдавил:

– Тогда и Феня тоже в деле будет.

– Феня! – Панфил Панфилович презрительно фыркнул. – Ты меня доставать начинаешь. Да кто он вообще такой? Он хоть школу-то закончил как-нибудь?

– Он, – Макс внимательно посмотрел на майора, – между прочим, закончил вуз и имеет диплом о высшем образовании по специальности «Бухгалтерский учет, анализ и аудит».

– Что?! – Майор чуть не подавился коньяком и хрипло закашлялся. – Этот? С дипломом? С такими мозгами?

– Мама сказала, что с такими мозгами нужно идти либо бухгалтером, либо в милиц… – начал Феня.

– Он даже работал два года, – перебил Макс, успев переключить внимание майора на себя, – не так активно и успешно, но все же. В общем, мы вместе или никак.

Панфил Панфилович прикрыл глаза и молчал около двух минут, затем, усмехнувшись какой-то мельком проскочившей мысли, лениво изрек:

– Хорошо, пусть останется, может пригодиться кое для чего… – Макс облегченно выдохнул. – Только пусть особо ни на что не надеется. Первый промах – и пойдет по статье, и ты вместе с ним, это понятно?

Макс робко кивнул.

– Итак, – майор развалился в глубоком кожаном кресле и тяжело втянул воздух, – теперь по делу. Все, что я сейчас скажу, должно остаться между нами. Сболтнете лишнего – урою наутро… ни одна живая душа не найдет. Усек?

– Никто не должен знать, – утвердительно повторил Макс. – А что нужно сделать?

Майор еще раз испытующе посмотрел на обоих:

– Вы… тайно вынесете для меня картину из галереи. Современное искусство.

– Ка… какую картину? – Макс внезапно ощутил странное предчувствие, и предчувствие это совершенно не казалось приятным.

– Вот фотография… – Майор четкими движениями пробежал пальцами по смартфону и вытянул руку. На большом экране отображался холст, полностью залитый насыщенным сине-голубым цветом. В центре картины, по диагонали, грубыми неаккуратными мазками были нарисованы огромные черные вилы, на черенке которых красовался недобрый красный глаз.

– Что это? – осторожно спросил Макс.

– «Экзопулус», – удовлетворенно ответил майор. – Полное название «Экзопулус вздымает волны».

И тут Макс впервые четко и ясно осознал, что его безрадостное предчувствие определенно собирается себя оправдать.

Глава 2

Утром Макс чувствовал себя совершенно разбитым. Всю ночь он пытался заставить себя заснуть или, на худой конец, успокоиться, но ему это не удавалось. В отличие от Фени, который прекрасно выспался, не нарушая режим своего сна. И именно это абсолютное, непробиваемое спокойствие поражало Макса больше всего.

Срок их дружбы уже перевалил за одиннадцать лет – они знали друг друга еще со школы, – и за все время он ни разу не видел, чтобы Феня на кого-то кричал, плакал, заметно нервничал или еще как-то явно выражал свои эмоции. В тех редких случаях, когда его все-таки что-то расстраивало, Феня тихо садился в укромный уголок и грустил. Несколько раз Феня даже не вставал несколько дней подряд – не шевелясь, не подавая никаких признаков жизни, кроме едва заметного, поверхностного дыхания. Так было всего несколько раз – когда его родители не хотели отправлять его на обучение в институт, мотивируя это бесполезной тратой денег, когда сокурсники выложили видео с его интервью для студенческой газеты в YouTube, после чего оно собрало несколько десятков тысяч просмотров и даже попало в юмористические паблики, и когда его бросила единственная девушка, с которой он дружил более трех лет.

Макс всегда был полной противоположностью Фени – общительный, сообразительный и инициативный, иногда даже слишком, из-за чего постоянно попадал в передряги и находил себе проблемы, даже когда сами проблемы его не особо искали. Раньше у такого образа жизни даже значились некоторые поклонники, воодушевленные Максом, как наглядным прообразом либеральных ценностей. Поклонники вдохновенно зачитывали свои не особо даровитые стихи о «свободной птице, душой как вольный ветер», поклонницы шутливо заигрывали и писали милые записки, но к двадцати семи годам практически все устремились в уютное ложе семейного очага и холодным ступеням карьерной лестницы.

В итоге Феня остался единственным, кто не пытался оградиться от своего любознательного и активного друга, а, напротив, полностью поддерживал его идеи – глубокая преданность всегда была его отличительной особенностью. Ну, и тяга к режиму.

Посему, когда ровно в девять утра зазвонил будильник, Макс знал, что ровно через десять секунд Феня встанет и выйдет поздороваться. Как обычно, секунда в секунду, в своем странном желтом халате с покемоном, в белых носках, в синих тапочках, секунда в секунду…

– Привет, – раздался знакомый голос.

– Здорово, Феня! Классно… А я ждал все, когда ты встанешь, ждал…

Феня сосредоточенно нахмурил брови:

– Ты очень лохматый…

– Ну да, да… Я просто рад. Ладно… – засуетился Макс, – сейчас завтракать будем…

Феня, видимо, не до конца поняв причину странной издерганности своего друга, не спеша отправился в ванную комнату, а Макс рывком бросился к окну и распахнул створки настежь. В заляпанном стекле мельком блеснуло отражение, в котором Макс заметил, что, действительно, копна его светлых, слегка вьющихся волос стоит чуть ли не дыбом, словно у сумасшедшего профессора из старых комедий. Наспех пригладив свое подобие прически, Макс медленно выдохнул и посмотрел вниз с высоты пятнадцатого этажа. Он всегда любил высоту, в юности даже занимался скалолазанием, но сейчас захватывающий вид не вызывал у него никаких ощущений.

– Что я наделал… что я наделал… – негромко прошептал Макс, вглядываясь в серый асфальт где-то далеко внизу, в маленьких человечков, проворно снующих с пакетами, колясками и сумками, и в забавные цветные машинки, играющие солнечными отблесками на отполированных крышах. – Зачем все это?

И как будто случайно, острым тонким лезвием в мысли пробиралось ощущение вины за Феню, за то, что он, как и Макс, увяз в этой истории. Макс пока не знал, как судить вчерашний день – считать свой поступок спасением или проявлением слабости?

В который раз Макс попытался привести мысли в порядок, но получалось это не лучшим образом.

Не лучшим образом, по мнению Макса, складывалась и дальнейшая перспектива. Идея выкрасть одно из самых модных и обсуждаемых полотен современной живописи из галереи современного искусства, напичканной камерами, проникнув туда под видом сотрудников, казалась безумной, хотя пару раз по спине пробегали мурашки азарта, которые Макс отчаянно пытался унять.

Организацию проникновения взял на себя майор, уточнив, что к полудню рядом с дверью будет лежать пакет с новыми паспортами и деньгами на первое время, а с директором галереи имеется знакомство, которое обяжет его взять на временную работу талантливых арт-деятелей нового времени. Причем Максу пристало быть талантливым дизайнером, а Фене – талантливым арт-критиком. Почему именно так – ответа от майора Макс так и не получил, зато получил уведомление, что излишнее количество глупых вопросов значительно сокращает путь от свежего московского воздуха до едких паров сточной канавы, где им придется провести в среднем лет пятьдесят, прежде чем их кто-нибудь отыщет.

За спиной послышался шум, и Феня неспешно вошел в комнату. Темно-русые волосы, разделенные на прямой пробор, всегда чуть длинноватые и чуть маслянистые, были старательно зализаны за уши, пухлые щеки порозовели, а светлые голубые глаза озабоченно наблюдали за Максом. Тот, резко обернувшись, быстрым, нервным шагом направился к нему:

– Это же какое-то безумство! Я даже представить себе не могу, во что мы ввязались и как нам это провернуть. Это какой-то бред! Знаю, мы и раньше делали глупости, точнее, я тебя втягивал, но здесь… И мне только что пришло осознание! Только что! Вчера я об этом даже не задумывался! Мы же ничего не знаем о современном искусстве!

Феня сосредоточенно посмотрел на Макса и отломил кусок булки, лежащей на столе.

– Да, я понимаю, – не унимался Макс, – может быть, мало кто знает о современном искусстве, но там же, в галереях, художники, дизайнеры, скульпторы, они же в курсе, что происходит…. Они же это создают!

Феня пододвинул к Максу оставшийся кусок булки.

– Спасибо, – Макс быстрым движением отхватил кусок и проглотил, почти не разжевывая, что голодный желудок встретил не особо благодарно. – А нам нужно в картинах разбираться… Я всю ночь читал про модные выставки, но пока что-то ничего не понял. Кроме того, что нужно искать скрытый глубинный смысл, тонкими мазками намеченный подсознанием…

– Нужно завтракать, – окончательно решил Феня и направился к холодильнику. Громоздкий обитатель кухни, которому было уже более шестнадцати лет, лениво отсвечивал отполированными серебристыми панелями, неподалеку от него стоял небольшой квадратный столик с тонкими ножками, сужающимися книзу и шесть табуреток незатейливого дизайна, купленные на распродаже в IKEA.

Растерянный, Макс присел на одну из табуреток и рассеянно отпил из чашки холодный черный кофе, застоявшийся, казалось, еще с вечера. На бежевых обоях, покрытых мелким цветочным декором, кое-где отошедших от стены, висели цветные тарелки, пучки засушенных трав и небольшие картины, вышитые крестиком, с изображением полей, лугов и незатейливых натюрмортов. Квартира досталась Фене от бабушки более года назад, но с тех пор практически ничего не поменялось, лишь дополнилось парой-тройкой единиц техники, которые заметно контрастировали с ярко выраженным пасторальным стилем.