Дороги жизни нашей

Семья, в которой я родился и вырос, была обычной северной семьей. Отец, мать и шестеро детей (четыре брата и две сестры). Самая старшая сестра родилась в 1930 году, а самый младший, это я, в 1946 году. Все кроме отца родились в селе Койда Мезенского района, Архангельской области. Отец родом из села Погорелец тоже Мезенского района.

В довоенные годы родители работали на почте в селе Койда. В 1937 году отца переводят начальником почты в город Мезень. С 1937 по 1940 год семья живет в Мезени, в Большой Слободе, затем снова возвращается в село Койда. В те годы меня ещё не было.

По тем сведениям, которые мне удалось узнать о своих прадедах, следует, что корни идут в основном с Мезенского района (Мезень, Койда, Погорелец, Кильца), но не только. Как оказалось, они идут также и с Архангельска, Холмогорского района ….

Отец, прошедший всю войну, в 1949 году умирает от болезней. Мать с семьёй переезжает из Койды в Шойну, на полуостров Канин. Повзрослевшие братья и сёстры в шестидесятых годах уезжают из Шойны. Я с матерью и братом выезжаю из Шойны в город Новодвинск в 1984 году. Последней покидает этот посёлок старшая сестра, в 1995 году.

Заполярный посёлок Шойна для меня остается Малой Родиной. В сёлах Койда и Погорелец мне не суждено было побывать. Мезень всегда была местом пересадки, когда летал в Архангельск или возвращался обратно в Шойну.

В Холмогорах, Верхнем и Нижнем Койдокурье, мне было суждено, побывать уже в двухтысячных годах проживая в Новодвинске.

Койда – родина по рождению

Койда – старинное поморское село, расположенное на левом берегу реки Койда, в 20 километрах от полярного круга и в 107 километрах от районного центра города Мезени.

Как следует из рассказов историков первыми поселенцами Койды были крестьяне деревни Куя, которые были вынуждены оставить свои родные места из-за набегов шведов. В 1701 году шведы сожгли в Куе все крестьянские дворы, варницы, часовню. Уцелевшие жители бежали в более безопасные места, так в Койде появились первые поселенцы, крестьяне из Куи, Иван Малыгин и Семён Корельский.

«Они поселились едиными только домами на пустом буерачном и овражном месте близ самого моря для лучшего и ближайшего сального и рыбного промысла».

Так возникло здесь постоянное поселение, получившее название от существовавшей когда-то Койдокурской волости, названной по имени чудина Койдо, жившего, по преданиям, в селе Койдокурье.

По преданиям “поколение Койдо было мужественно, великоросло и чрезвычайно сильно. Члены его семьи могли переговариваться или иметь перекличку на шестивёрстном расстоянии. Один из тех "чудинов" был столь силён, что однажды, когда он вышел поутру из ворот и затем чихнул, то своим чохом до того испугал барана, что тот бросился в огород и убился до смерти”.

Старейшим промыслом в Койде, конечно, был зверобойный. С конца XIX века Койда – самая крупная база зверобойного промысла на всем побережье Белого моря. “До полутора тысяч народу со всего Зимнего берега собиралось на зверобойный промысел в Кедах. Вблизи Кедовского мыса построено около 120 промысловых избушек. Промысел на Кедах был одним из старинных и считался наиболее опасным. Существовала поговорка «идти на Кеды – наживать себе беды»”.

Занятиями жителей Койды также всегда были рыболовство, преимущественно морской прибрежный промысел семги.

Койдяне от предков были признанными судостроителями и мореходами. Мастера – самоучки из поколения в поколение передавали опыт и знания по судостроительству.

На своих судах ходили в Белом и Баренцевом морях на промысел трески, на Мурманск. Занимаясь морскими перевозками и торговлей, койдяне неоднократно бывали в Норвегии.

Койда была одним из центров старообрядчества. На средства койденских крестьян в 1914 году был возведен старообрядческий храм. Самостоятельный церковный приход в Койде образован в 1850 году с постройкой здесь первой деревянной церкви во имя Николая Чудотворца.

В 1930 году в Койде был образован колхоз «Освобождение», названный в честь освобождения Севера от интервентов. На селе в ту пору было 65 хозяйств с населением 349 человек.

Привожу здесь текст статьи, в которой очень красочно и ёмко рассказано про эту северную деревню.

(Статья “У самого Белого моря” из газеты “Правда Севера” за 2014 год, автор – Александр Обоимов.)

“Старинные избы в Койде стоят, как корабли у причала. Все они длинны и высоки, с глухими боковыми стенами, с бревенчатыми подъемами, которые здесь называют съездами. Многие из них построены более века назад, но стоят крепко. В селе работают три магазина, есть почтовое отделение, школа и знаменитый колхоз «Освобождение», который обеспечивает работой большую часть населения. В продуктовом магазине меня приятно удивили цены на семгу – меньше трехсот рублей за килограмм. А еще здесь спокойно отпускают товар в долг – под запись все что угодно, кроме спиртного, об этом даже написано на объявлении в магазине.

В каждом дворе есть приусадебные участки, на которых местные жители выращивают овощи, и это в двух десятках километров от Полярного круга! А сколько здесь ягод и грибов! В сезон на сбор морошки выходят и стар и млад, за две недели тяжкого труда многие обеспечивают себя материально на всю зиму. Главное – не лениться.

Гуляя по окрестностям, я обратил внимание, что на берегу моря стоит множество обетных и памятных крестов, установленных не только в старину, но и в сравнительно недавнее время. Меня заинтересовали три креста, которые находятся на угоре, рядом с селом. Один был установлен ещё в 1910 году. Местные жители уже и не помнят, кто и в связи, с чем его поставил. Второй появился уже в советское время.

История такова: в ноябре 1945 года из Койды в Мурманск вышло промысловое судно «Каганович», во время шторма оно погибло, забрав на дно морское 14 жителей Койды. Как потом установили, трагедия случилась 1 декабря в Баренцевом море, у Кольского полуострова, напротив устья реки Восточная Лица. А в 1952 году на койденский берег море выбросило бортовую доску с надписью: «Каганович».

Народ был поражен. Семь лет ветра и течения кружили эту весточку и наконец, доставили от мурманского берега прямо к тому самому селу, чьи жители утонули. Третий крест был установлен на рубеже 1950–1960-х годов. Его изготовил местный житель Малыгин в память о своем отце – боцмане судна «Иван Златоуст», затонувшего перед революцией в Мезенской губе.

Стоит рядом с селом и памятный крест с надписью об отце великого ученого Михаила Ломоносова – Василии Дорофеевиче, который погиб весной 1741 года в районе острова Моржовец во время традиционного поморского промысла морского зверя в Белом море”.

Погорелец – родина отца

Историческая справка: “Деревня Погорелец расположена в центре Мезенского района, на правом берегу реки Мезень, в устье ручья Погорельский. Ниже деревни по течению Мезени находится село Козьмогородское. Погорелец – одно из самых старых поселений всей мезенской округи, ему более 450 лет. Слово «погорие» в прошлом обозначало «дом на горе», «поселение на горе». Отсюда и название деревни, вольготно расположившейся на высоком берегу реки Мезень.

Уникальность этого населенного пункта – не только в удачном местоположении на горе в окружении ручьев, леса, реки, но и завораживающая деревянная архитектура, и богатые дары природы. Сохранить уникальное северное поселение удалось благодаря усилиям местных жителей. Подлинным украшением деревни является архитектурный комплекс, объединяющий церковь Рождества Иоанна Предтечи 1896 года постройки, две ветряные мельницы, а также огромные жилые дома – двухэтажные хоромы с просторными поветями”. Довольно интересно и подробно описана эта деревня в размещенной у меня здесь статье.

(Статья из газеты “Север” Мезенского района от 18 апреля 2003 года. Автор – Н. Шульгин, краевед. г. Архангельск.)

“Деревня Погорелец известна с 1561 года из записок английских торговых агентов, посетивших нижнее течение реки Мезени в поисках кратчайшего пути к южным морям. В русских источниках впервые встречаем упоминание в Приходной книге Новгородской четверти 1620 года: "Погорельские волости за Офонькою Трофимовым сенные покосы наволочки на реке на Няфте с нижнего конца от Симоновы ворги вверх до Нырзанги речки оброку три алтына две денги".

К 1624 году Погорелец ("Трушевская тож") уже насчитывал 25 дворов. Трофима (Трушу) Бакова следует считать первым известным поселенцем деревни. Сохранившиеся в народной памяти названия Чикинская, Будановская, как и настоящее, Погорелец, принадлежали, видимо, отдельным околоткам, составившим деревню.

Анализ переписных книг XVII столетия позволяет отнести к первопоселенцам Погорельца также Ярковых, Тяпуевых, Клыковых, Падрухиных, доныне проживающих в деревне, а также Баковых, Мишуковых, Щепихиных, Марковых, отселившихся в конце XVII – начале XIX вв. на реку Пезу и образовавших там новые деревни.

До середины XX столетия деревню обеспечивали сеном прибрежные острова и наволочки лесных речек. Своенравная река Мезень смыла близлежащие сенокосные острова, и коллективное хозяйство деревни, носившее мясомолочное направление, постепенно пришло в упадок.

К середине XVII столетия деревня разделила участь всех мезенских поселений: из – за длительных неурожаев и последовавшей "хлебной скудости" жители оставили деревню, но уже вскоре к оставшимся четырем жилым дворам присоединилось еще шесть. В 1678 году по-прежнему 9 дворов оставались пустыми, причем писцы бесстрастно сообщают, что жители 11 дворов "ходят по миру". К 1710 году жилыми было 24 двора.

Количество жилья при переписях претерпевает значительные колебания: в 1719 г. – 24 двора, в 1782 г. – 22, в 1795г. – 27, в 1816 г. – 20, в 1850 г. – 15, в 1858 г. – 13, в 1888 г. – 28, наконец, в 1913 году – 40 и в 1922 году – 57 дворов.

То же наблюдается и в численности населения: с 1763 по 1816 годы численность деревни уменьшилась со 172 до 96 человек, то есть почти вдвое. Однако анализ переписных данных не подтверждает сохранившихся преданий о том, что случившемся в древности пожаром была целиком уничтожена деревня в 70 дворов, и о моровом поветрии, когда в живых остался лишь каждый десятый (АГВ N10 за 1884 г.)

Рассказ о большом пожаре в деревне попал на страницы губернской газеты в 1896 году (N61). Пожар случился 16 июля того года, когда все взрослое население было занято уборкой сена на другом берегу реки. Первые, кто увидел пожар, бросились к лодкам, и вскоре на берегу не осталось ни одной лодки. Те, кто бросился переплывать реку вплавь, добрались до противоположного берега обессиленными, а те, кто остался на противоположном берегу, были вынуждены в отчаянии наблюдать гибель своего имущества.

Пожар истребил "целый околоток в 17 лучших крестьянских домов со всеми домовыми постройками: амбарами, банями, погребами и овинами, и всем движимым имуществом; равно сгорели дотла часовня и вновь строящаяся церковь с бывшим наготове пиловочным и строевым лесом". Десять семей, которые не успели переправиться через реку и спасти имущество, остались совсем голыми. Сгорел и мелкий скот, набившийся в горящие хлева, спасся лишь скот, пасшийся вдали от деревни. От деревни осталось лишь 15 домов – околоток, отделенный небольшим полем.

Пашня в деревне простирается на семь верст, на одну душу приходилось лишь по 885 саженей, сенокосы делились между крестьянами по одной десятине 541 сажени на душу, что было очень мало "При сравнительно малом наделе пашни здешние крестьяне чувствуют нужду и в сенокосах, поэтому скотоводство менее развито, чем в других селениях". (АГВ N10 за 1884г.).

Занятиями крестьян служили плотничество, столярные работы, изготовление летних и зимних повозок, пятеро домохозяев держали почтовую станцию (1884г), некоторые отходили на работы в Петербург, другие занимались охотой. По данным 1785 года, 13 крестьян работали при доме, трое – "в казаках" (батраках), двое плотничали, трое "по пашпортам" уходили в столицу, один находился на рыбном промысле, один изготовлял посуду, один портняжил. Женщины занимались домашним ткачеством.

В пору своего расцвета, в конце XIX века, Погорелец в силу своего срединного положения стал волостным центром для целого куста близлежащих деревень и одновременно почтовой станцией на пинежско – мезенском тракте. В поселении проживало немало политссыльных, одному из них, Грузинову, мы обязаны прекрасными фотоснимками начала XIX века.

Введенская часовня, которая была построена в первой половине XVIII века, сгорела во время пожара. В 1898 году была построена новая церковь во имя Рождества Иоанна Предтечи. В настоящее время восстановлена и вновь функционирует.

Из достопримечательностей районного масштаба деревня сохранила две мельницы – ветрянки – едва ли не единственные в районе”.

Шойна – родина по жизни

Становище Шойна Канино-Тиманского района Ненецкого-национального округа Архангельской появилось в 30-е годы XX века.

Некоторые мезенские мужики, исправно промышляющие ежегодно в этих районах рыбу и морского зверя, начали постепенно переселяться сюда семьями. В 1930 – ом году, на берег реки Шойна, из Холмогор на парусных карбасах привезли около пятидесяти рыбаков. Вначале в поселке было 5 небольших построек: баня, конюшня, склад и два жилых дома. В 1936 году произошло еще одно крупное событие: образовался колхоз «Красный промышленник».

В 1935-36 годах в Шойне построили консервный завод. Выловленную навагу, камбалу, сайку и даже куропатку перерабатывали на консервы, отправляли морским транспортом в Архангельск и в Мезень, после чего эти консервы развозились по всей стране.

К 1939 г. Шойна это большой рабочий поселок с населением до восьмисот человек. Здесь уже работали метеостанция, сберкасса, почта, школа, больница, аптека, столовая, детский сад, библиотека.

Были построены два причала (базы) на которых с ранней весны до поздней осени шла приёмка, переработка, затаривание и отправка на большую землю морских богатств Канина. Работали сетевязка, механические мастерские, кузница. На летний период в Шойну из Архангельска привозили большими отрядами сезонных рабочих. Сюда направлялись высококвалифицированные специалисты из центральных городов страны – Москвы и Ленинграда.

Посёлок был крупным центром рыбообрабатывающей промышленности Архангельской области. В реку Шойну заходили морские грузовые и пассажирские теплоходы.

Большую роль посёлок сыграл и в годы Великой Отечественной войны. Вся продукция Канинского рыбозавода направлялась на фронт. Сюда привозили людей и с оккупированных фашистами территорий. Немецкие самолёты безуспешно пытались уничтожить причалы и здания рыбозавода. Для отражения самолётов противника в посёлке располагалась артиллерийская батарея.

В пятидесятых годах в Шойне идет интенсивное строительство. Строятся здания сельского Совета, двухэтажной школы, жилые дома, новый маяк. Начинается регулярное сообщение самолетами с Мезенью, Пёшей и Нарьян-Маром. В летний период с Архангельска приходят пассажирские пароходы «Канин», «Мудьюг», «Карелия».

Из-за запрета на морской промысел тресковых рыб в районе полуострова Канин в марте 1958 года Канинский рыбозавод реорганизуют в Канинское отделение Мезенского рыбокомбината.

Рабочие постепенно переводятся на предприятия Архангельской области и Нарьян-Мара. Многие из жителей Шойны выехали в те годы в посёлок Первомайский города Архангельска, где устроились работать на целлюлозно-бумажный комбинат.

В 1960 году колхоз «Красный промышленник» стал частью укрупнённого колхоза «Северный полюс» правление, которого было размещено в селе Несь.

С 60-х годов Шойна оказалась в категории «неперспективных» посёлков. Рыбные запасы у западного берега Канинского полуострова были большими. Шойна, как говорили, “в сороковые – пятидесятые годы своей рыбой полстраны кормила”. Однако рыбное изобилие, которым природа одарила Шойну, конечно же, не могло быть беспредельным.

Природа и прежде всего море, как бы почувствовали, что настало и их время показать свою силу. В осенний период в районе Шойны сильные шторма привычное дело, но октябрьский шторм 1963 года был разрушительным. Ураганный северо-западный ветер обрушил на поселок огромные волны. Подмыло несколько жилых домов, клуб и складские помещения местного потребительского кооператива. Мебель и другую утварь на следующий день вылавливали в реке. Здания уже были не пригодны к проживанию.