Они

Леонид Оливсон

Они

Валёнка-Шерлок Холмс[1]

«Ребята, в нашей даче происшествие», —Сказал наш папа, открываем утром мы глаза.Что он одет, так показывает жестами —Обмотан полотенцем, как пират без картуза.«А что такое, папа? – спрашиваем мы. —Куда исчез голубой наш старый умывальник?»Валёнку будто сразу кто-то ветром смыл,Под деревом следов я не видел визуальных.Читал Валёнка «тайну старого замка»,С постели только пятки с грязью засверкали.И я за ним вприпрыжку с тетрадкой прямо…Сказал Валёнка: «Рецидивисты побывали».Валёнка подтянулся к ржавому гвоздюСказав: «А похититель-то был большого роста.Вот я без табуретки уж не украдуА он все сделал это элементарно просто».«Откуда строишь ты все эти догадки?Не видишь что ли ты – таз стоит на прежнем месте.Вору б скорей украсть и смыться без оглядки.И обсуждать об этом тут глупо, неуместно».А папа молвил: «Ребята, мыться нужно,Какой бы ни был с виду реальный похититель.Несите в кружках вы воды, грязнушки,Ведь не пущу вас я грязными в постель в обитель».«Боюсь, вы затоптали мне уж все следы…Теперь тут разберись: где ваши и где жулика».Направил к бабе Нике он свои бразды —Взять сантиметр, чтобы знать размер ноги преступника.С увеличительным стеклом стал изучать,В конце концов найдя часть обгорелой спички,Что был тут не один мужчина, уверять:прикуривало их несколько, в огарок тыча.Папа заставил его выпить молока.Твердил он: «Сыщик не должен терять секунды!Ведь цель близка», – доказывал нам свысока,Исколесив на пузе поверхность по-пластунски.Он после завтрака взял пса Бума с НолькойИ уверял нас: «Бум – настоящая ищейка!»И Бум, пошмыгав носом, рванулся во всполье.Папа сказал мне: «Было б умней не бежать в тот рейс».Минуло полчаса, лишь Нолька прибежал.Я стирала, папа что-то писал на машинке.Губы Нольки тряслись, видно, как он страдал.«Валёнка в милиции!» – молвил он без запинки.«То есть как это? За что он в милиции?»Нолька промолвил, плача: «Он умывальник украл!»Что ж, пойдёмте все туда вереницею,Чтоб понять: почему же он в деле кражу избрал.Я заревела: «Его посадят в тюрьму!»«Шура, перестань тут слёзы лить!» — папа прикрикнул.Наш Валёнка, однако, большой баламут…«Пойдём же быстрее туда, чтоб в суть дела вникнуть.А сейчас расскажи: какой умывальник?» —«Говорю вам: наш умывальник Валёнка украл!Он может ваш, может не ваш… визуальноПохож. Ну как две капли воды в нём материал».«Бог знает, дети, на что мы напоремся…Идти в то место при любом раскладе придется.Надо как-то решать с этой историей.Может, в следующий раз наш Шерлок Холмс уймётся».Папа ушел в комнату надевать брюки,А я вмиг сделала два бутерброда с колбасой.Валёнка там голоден, могут быть глюки.Я всегда, сколько помнила, была верной сестрой.Нолька бежал показывая нам путь.Я вспомнила про Бума и спрашиваю Нольку:«А Бумку забрали?» – «Нет, успел драпануть!Мы не успевали, Бумка устроил нам гонку.Бум привел нас на Озёрную улицу…Вот видите, что пес – настоящая ищейка!У учительницы весь двор полон куриц,И в забор снизу Бумка протиснулся в лазейку.“Может, в этом саду воры орудуют?Раз Бумка рвался и лаял”, – говорит Валёнка.Так как оружие у нас отсутствует,Перелезли мы там через ограду легонько.Ну ладно, мы их выследим потихоньку…Пробираемся мы между кустов и деревьев,Вдруг за руку как меня схватит Валёнка:А ведь Бум, точно ищейка, отыскал злодеев!На стене сарая был наш умывальник.“Ага, попались голубчики!” – сказал Валенка. —“Здесь его продали, а у нас украли.А не быть ли нам в этом деле посмекалистей…Давай мы не станем ничего заявлять.Заберем свой умывальник у покупателей —Пусть знают, как ворованное покупать”Мы пошли к ограде с умывальником братией.И тут кто-то завопил: “Караул, воры!Милиция! Воры!” А мы полезли на забор.Кто-то меня за штаны держит суровый,И не могу никак я двинуться наперекор.И Валёнка с умывальником там застрял.Стащили нас с забора, а тут учительница.И каждый с криком оппонент свое пенял,И люди собрались, ругают унизительно.“Этого нельзя так спускать, чтоб с малых лет…Вот возьмём палки и отхлестаем вас обоих!Чтоб с такого возраста смогли обнаглеть!Пусть их сейчас возьмут в милицию под конвоем”.И повели Валенку с умывальником,Толпа и мальчишки идут за ним с милицией.Ну а я в толпу, не будь глупым мальчиком,Бегом обратно на дачу быстрей к вам птицею».Этого нам только и не доставало…Я папиной руки не выпускаю ни на миг.Входим все трое в дом – и что нас здесь ждало?Видно, страху болезного натерпелся блудник.А на столике лежит наш умывальник.«А вы пишете про клубнику и про лопату?» —Спрашивают писательница и старик«Мы первый раз попали в ваши координаты.Ты, парень, не реви, давай разберемся…И вы, гражданка, давайте только по существу,И сейчас только на факты обопрёмся.Рассказывай нам, парень, как было всё наяву».Валёнка наконец увидел нас троих,И начал улыбаться, и вытер лицо рукавом.«С кем говорить? Его я папа… из должностных.Ведь мой сынок так отличился в деле групповом».«Сейчас схожу я за нашим начальником! —Писательница сразу накинулась на папу:– Небось инженер, так держите мальчика,Допускаете, чтобы он с детства начал грабить!«Не горячитесь, гражданка, – сказал папа. —Вы же в реальности не знаете, в чём тут дело…»Начальник слушал все Валёнкины рябиКак все же вдвоем они попались в эти грабли.«Папа, – сказал он, – свидетель пропажи.И что наш умывальник был таким же голубым…»Но у нас каждый дворик такими наряжен!Он в продаже в нашей лавке не бывает другим.Не правда ль это недоразумение…Все дети с юных лет читают про сыщиков —И в подражание такое уменье.И вырастают из книг такими темнотищами.«А где сейчас твоя ищейка, сыщик?Один поводок остался, ведь убежала!»И все, кто был, рассмеялись над рыщущим сюжетом.А Бумка точно знал свое дело сначала.«Ну ладно, протокола делать не будемА дома своей властью подвергнете аресту», —«Дома мы обязательно гайки подкрутим!Мы выбросим всё про шпионов от сумашествий».И вдруг на следующее утро – новость:Наш умывальник оказался на прежнем месте,Что вызвало радость и насторожённостьРеальная причина пришла из происшествий.А умывальник просто нужен был в игре —Сосед-мальчишка взял его без разрешения,Он вместо барабана был в его рукеЕго вернул не сразу в место нахождения.У папы эти вести вызвали лишь смех.Валёнка горд был, что вор был не низкого роста,А Бумка вернулся тихо после утех.В глазах этих детей он не выглядел прохвостом.Он с дачи вернулся, где жила подругаДавно было в мечтах его совершить к ней визит,В таких услугах он вряд ли был искусен —В её подворье, конечно, детей стал волочить.

Великий праведник Шагал

Чтоб я ни делал – всё-то русским кажется лишь странным;А мне, признаться, абсурдным, что делают они.Россию я люблю безумно, но в ней я иностранец.Вернуться – приезжал, но не сидеть же мне в тени.Его, кто почти сто лет на этой планете прожилХудожники в России звали староватором.Создав особый примитивистско-авангардный стиль,Мир жизни рисующий как старый декоратор.Любые данные о нём в России были в табу,Он непонятен им был идеологически,Ведь был заточен на свободную в творчестве тропуИ создавал своё реальное с мифическим.Девятый член семьи детей из Витебского штетла,Впитавший все традиции хасидского житья,Он тот, не подававший признаков живого тела,Усильями семьи ожил в корыте для белья.Он, как еврей всю свою жизнь ждавший божеского чуда,Из детства правил такого бытья не отвергалИ право мыслить вопреки родне всей пересудам.Лишь дядя парикмахер ему этим не шпынял.К тому ж в местечке в искусстве рисования кто могСравнить: а сходен ли рисунок с оригиналом?Все обсуждения лишь рождали смех и анекдот,К тому ж лишь сама жизнь служила материалом.И живопись у неких была ярким самодейством,Размер и схожесть предметов были не реальны,И материал гляделся каким-то чародейством —Художества те были лишь только визуальны.Находки авангарда будут позже у Шагала,Для их уменья нужно пройти преграды властиИ мама для устройства путей долгих не искалаИ дала взятку от их бюджета от злосчастий.Как навык взять рисовки у тех, кто в классе с ним сидел.Кто как рисует правильно он стал подсматриватьСпросил он у дружочка, кто этим уж вполне владел.Копируй с книг – совет был дан — на первой стадии.Полезность сего опыта была неоспорима.Признался вскоре маме он: я буду художник.С тех пор стремился в школу Пэна он неудержимо.Ему давно знаком уж был того зданья облик.Хоть местная изба искусств и была невелика,Но Юрий Пэн был в месте среди люда шепчемым.Весь курс учить его бесплатно он взялся чудака,Ведь ученик всё рисовал лишь фиолетовым.Людских портретов не принято евреям рисовать, —Об этом он, конечно, знал с младого возраста.Сродни людским фигуркам вещицы стали вдруг летать,Вверху по всякому парить, как птицы, сворами.И не подобный ли Шагала модернизм в искусствеНа смеси реального с фантазией творческой,Где не работали законы физики, конфузят,А для простых людей выставок неразборчивой.Случилось в работе его ранней «Святой возница»Портрет на выставке повесили вверх ногами.Он сам оставил так, а ведь скандал бы мог случиться…Как мы порой безумны перед его холстами.Ведь на портрете юноша в молитвенном экстазеИзображен с перевернутым туловищем вниз.Молящегося здесь так он показывал нам фазу:В молитве жаркой он служит богу – не усомнись!Не шла учёба ему в голову, и он дал ходу.Учиться тяжко и что хотел – здесь не научат.Я от обычаев хасидской жизни не отойду…Он видел (скоро этой жизнью) — власть жить отучит.Он на учёбу денег отчаялся отца просить.В сердцах, пив чай, тот бросил двадцать семь рублей под стол.Спросил зачем лишь, а он стал мелочь собирать спешить,Сказав, что это всё и помогать он не готов.«В моём семействе все надеялись — буду бухгалтер.А я, глядя как бочки двигать тяжело отцу,Хотел, чтобы быт нашей семьи не был столь печален,Но облегчить я мог в манере, свойственной творцу».Не мог он больше в этом захолустье оставаться,Из Витебска учиться он едет в Санкт-Петербург.Живет там бедно, ретушёром, чтоб в общество вписаться,Он в частной школе под присмотром Рериха дрессур.Ученика он сводит с будущим покровителем,Даёт ему поддержку в школу Званцевой к Баксту.Тот, побывавший в Древней Греции, теперь властитель —Зовёт его к искусству примитивизма и быть наглым.Знакомится со многими поэтами России[2],Которым не вполне понятна тайна бытия.А он, рождённый в захолустье, на периферииЕё он знает (дед убьёт) жалеет бугая.Научен был он жизнью предыдущей, не ев мяса —Отец его в семье в неделю раз лишь ел его.Один в семье он тяжело трудился, седовласый,А мы глотали кашу – станешь жизни знатоком.Но Бакст умчал в Париж, и он за ним вослед так рвётся…Стипендию он получает от Винавера.Конечно же, в ресурсах для житья он там сожмётся.В Париж он едет, чтоб работать в лучшей ауре.Здесь он находит своих менторов и меценатов.Учителем вполне достойным в Лувре был Рембрандт,В картинах его неких в гетто виден был талант.Г. Аполлинер и Б. Сандрар из близких ему фанатов.Он входит в тесный круг своих друзей-интеллигентов,Идёт учёба у художников авангарда.Здесь сборище всех направлений художеств, эпицентр;Тут без указов место для творческого старта.Париж с Монмартром здесь по атмосфере — второй Витебск,В нём остро чувствовалось влияние Пикассо.Он начал выставляться, но случился ряд событий,К сестре на свадьбу был должен уехать фантазёр.В год следующий должна быть выставка его работ,Война на 10 лет приезд его в Париж отсрочила.Он возвратился в жуткий Петербургский круговорот,Война его в военпромкомитет забросила.А после революции на должностях работа,Где несогласье с Малевичем принципиально.В Москве он оформитель был в театре[3] не в угоду,В Малаховке он детям[4] преподаёт лояльно.Хотя нет времени здесь на главное занятие, Рисует вещи, что были кредо в воззрениях:«Я и моя деревня» и «Белое распятие»«Голгофа», «Прогулка», «Над городом», «День рожденья».Писал картины из за бедности он обнажённым,Ведь полселедки с водой – была вся его едаЗато в свою работу весь по уши углублённымПеребивался как-то и за что-то была мзда.Дом у подружки[5] оказался для него счастливым.И с той поры она – фигура всех его работ.Она узрела свое счастье в нём, благочестивом,Добро на все решения он получал её.Её пять лет не видя и получив родных согласье,Он счастлив с нею – через год она рождает дочь.Он уезжает с семьею из России от басен,С сознанием ненужности – таков вот парадокс.И путь его Литва, Германия, Париж… не сразуВ Литве большая выставка идёт его работ.Кончает мемуары[6] он свои во время трассыИ рукописный экземпляр их с собой везёт.А сколько в жизни раз его работы пропадают!В Германии, России и Париже нет счёта им.Людишек, падких на чужое, издавна хватает…Когда ж мы это зло навеки в людях истребим.Когда в России шёл террор[7] он получил гражданство[8]Отчалил вовремя из СССР художник-авангардист,А то нашёл бы вождь его работы вольтерянством —Остался бы он жив при Сталине, нонконформист?По приглашению музея в войну он был в СШАИ там оставил память от своих рукоделий.Везде, где побывал, вписал руками свой дух души,Там (где культуры), есть следы его ожерелий.И жёнушка его была талантливой натурой,И её книга[9] дополнила его воззренья,Хасидская описана в ней вся субкультура,Такие люди жили с этим с дня рождения.Она была движком стихотворений и работы,Он без последнего её согласья не кончал.Он был счастливым в творчестве и в жизни, как в полёте;Когда она скончалась[10], он работать перестал.С Вирджинией Хаггард дочь познакомила Шагала,И с ней у них родился скоро общий сын ДавидСемь лет счастливых жила в книге написала[11]Совместного взяв сына убежала – он убит.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Минчковский Аркадий Миронович.

A. Блок, C. Есенин, B. Маяковский.

В Еврейском камерном в Москве в 1920 году.

Беспризорникам.

1909 год.

«Моя жизнь» № 96 в «Биографии и мемуары».

1937 год.

Французское гражданство.

«Горящие огни».

Белла Самойловна Шагал (урождённая Розенфельд), (15.12.1895–2.9.1944)

«Моя жизнь с Шагалом. Семь лет изобилия», М.; Текст, 2007.

Вы ознакомились с фрагментом книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста.

Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:

Полная версия книги

Авторизация